Итоги Итоги - Итоги № 36 (2013)

Мастер и его род / Искусство и культура / Художественный дневник / Выставка

Мастер и его род

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Выставка

Выставка «Почва и судьба» классика советского искусства Аркадия Пластова открылась в корпусе Бенуа Русского музея

Выставка проходит в рамках Международной ассамблеи художников «Пластовская осень» и посвящена 120-летию со дня рождения знаменитого живописца. Это первая с середины 70-х годов прошлого века, после смерти Аркадия Пластова, полномасштабная выставка, на которой представлены его виртуозные карандашные зарисовки и опыты иконописи, иллюстрации к русским литературным классикам и эпические живописные полотна, многочисленные акварельные работы... Среди организаторов и участников выставки члены семьи художника: кроме произведений мастера они предоставили фотографии из семейного архива, предметы быта семьи и работы всей художественной династии Пластовых. Работы на выставку предоставили также Русский музей, Третьяковская галерея, Ульяновский и Тульский областные музеи, Саратовский художественный музей имени Радищева, Тверская областная картинная галерея и частные собрания.

В залах первого этажа корпуса Бенуа выставлены работы Пластова, начиная с самых первых, ставших известными еще в середине 30-х годов прошлого века, — «Колхозный праздник» (1937), «Купание коней» (1938) — и до последнего незаконченного этюда, написанного им незадолго до смерти в 1972 году.

В советское время Пластова называли мастером социалистического реализма, о глубинных, уходящих в древнюю иконописную традицию корнях его художественной манеры и почерка тогда не говорили. Но они отчетливо видны во всех его самых известных картинах. Например, знаменитая работа, которую мастер называл «Немец пролетел» (из соображений политкорректности впоследствии переименованная в «Фашист пролетел»), наполнена вселенской трагедией и смиренной библейской тишиной — фигурка пастушка, уткнувшегося в землю, неподвижные коровы на фоне пышной осенней травы и маленький самолет, посланник смерти, исчезает за горизонтом. Если бы не струйка крови на виске мальчика, эта работа воспринималась бы как идиллическая сельская жанровая сцена. Но благодаря по-евангельски скупым — и оттого потрясающе пронзительным деталям — она становится эпическим повествованием о народной трагедии. Как и его картина «Немцы идут», которую еще называют «Подсолнухи» — разгар лета, роскошные, в человеческий рост заросли подсолнухов, среди которых мечутся мужчины, женщины с детьми. И только смутно видные на горизонте горящие деревенские избы рассказывают страшную историю войны.

Такие же — простые и пронзительные — портреты колхозников, соседей по родной деревне семьи Пластова Прислонихе, в которой художник жил фактически всю жизнь. Лица односельчан как лики библейских персонажей, их взгляды пронизывают зрителя, как взгляды пророков. Жители Прислонихи были главными героями почти всех работ Пластова, его основными моделями. Здесь же, в родной деревне, есть сейчас музей художника, в котором хранятся два десятка его работ. Как рассказала Татьяна Пластова, искусствовед, член семьи, сохранился и родной дом художника с его мастерской, в котором, возможно, в скором времени тоже откроется музейная экспозиция.

Впервые на выставке в Русском музее можно увидеть работы всей династии Пластовых — от его деда Григория Гавриловича, церковного живописца и талантливого архитектора (по его чертежам в Прислонихе была построена церковь, им же расписан иконостас), до творчества сына Николая и внука, Николая Николаевича Пластова. Его работа «Портрет сына в средневековой рубахе» логически завершает выставку одной из самых интересных династий русских художников Пластовых.

Любовь нечаянно нагрянет

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Опера

В «Геликон-опере» вышла премьера — «Бал-маскарад» Джузеппе Верди

Худрук театра «Геликон-опера» Дмитрий Бертман при постановке перенес действие оперы из Бостона XVIII века в современную Россию — и это опере нисколько не повредило. Собственно, «переезжать» сюжету было не впервой — великий итальянец вдохновлялся пьесой Эжена Скриба, в которой не было никакого Бостона, а был Стокгольм, и там на бале-маскараде убивали короля Густава III. История была взята из реальной жизни — монарха действительно прикончили на празднике, но Скриб, а вслед за ним и Верди, главной причиной нападения сделал любовную интригу, а не политические соображения. Тем не менее итальянская цензура запретила первоначальный вариант либретто, и тогда Верди «переселил» всю историю в Бостон и главным героем сделал не короля, а губернатора. В последнее время некоторые театры возвращают героям шведские имена, но в «Геликон-опере» этого не сделали. Манеры же героев, костюмы и обстановка говорят о нашей родной стране.

Художники Татьяна Тулубьева и Игорь Нежный обходятся без пышных декораций — в кабинете Рикардо (того самого короля, превратившегося в губернатора) лишь массивное кресло в левом углу (из тех, что в мебельных каталогах числятся в разделе «для руководителей»), а в правом — стол и стул для секретаря. Рикардо (в мастерском исполнении Вадима Заплечного) — вальяжен, самодоволен и самоупоен; в одной из первых сцен вокруг него, сидящего в кресле, роятся два десятка сотрудников с бумажками на подпись. Они не в шутку толкаются, стараясь добыть заветную визу, суют листочки со всех сторон, а он, увлеченный своими мыслями, даже не замечает, как почти дерется вокруг него эта пихающаяся толпа. Они — мелочь и не стоят внимания. Он — высокопоставленный чиновник.

Очень обычный высокопоставленный чиновник. Собственно, что делает Бертман? Историю об отважном герое (а Рикардо смел, честен, вот только влюбился неудачно — в жену лучшего друга) и благородной даме (что хочет даже к колдунье обратиться, чтобы та избавила ее от недостойной страсти к другу мужа, страдает и соглашается с супругом в том, что заслужила смерть) он превращает в историю о том, как любовь настигает людей очень обычных. Вот этого жизнерадостного типа, который беспечно улыбается в момент, когда его охрана жестоко скручивает бомжеватый «простой народ» и эту давно не спускавшуюся в метро жену губернаторского зама, что вдруг выбирается в подозрительный ночной клуб и в нем шарахается от каждой тени и дико озирается по сторонам (колдунья в либретто посылает героиню за волшебной травой — ну а где в наше время можно достать траву?). И Заплечный, и Елена Михайленко в роли Амелии отлично играют это неожиданное для себя преображение — когда кто-то становится для них важнее себя любимых. Это преображение слышно и в голосах — вердиевские тревоги, мольбы и экстатические объяснения спеты артистами с настоящим чувством.

Премьерная публика была щедра на аплодисменты — и совершенно заслуженных восторгов удостоились Лариса Костюк (Ульрика — та самая колдунья, что отстранена Бертманом от суеты губернаторского дома, изображенной с насмешкой, и несет в себе первобытную жуть колдовства), Максим Перебейнос (суровый обманутый муж Ренато), Анна Гречишкина (деловитый и веселый секретарь Оскар) и, конечно, маэстро Симоне Фермани, вставший за пульт в «Геликоне» прямой потомок Верди. Его визит, к сожалению, был краток — после премьерного вечера он вернулся в Италию, и следующими спектаклями (а премьерная серия «Бала-маскарада» продлится до 13 сентября) дирижирует молодой дирижер Валерий Кирьянов. Но ощущение необыкновенной легкости, с которой прозвучала музыка знаменитого предка маэстро, нет сомнений, останется в спектакле и дальше.

Начали!

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Театр

«Красная птица» Павла Рассолько в театре «Практика»

Нет сомнения, что к театру «Практика» в этом сезоне будет приковано пристальное внимание. Только здесь смена руководителя произошла не в результате скандала и не по произволу московского департамента культуры. Свое место Ивану Вырыпаеву уступил «основоположник» Эдуард Бояков по соображениям этическим и эстетическим. Уступил своевременно, потому как были все основания предполагать, что лидер поколения, талантливый драматург, артист и режиссер за неимением своего дома останется в Польше, где начал успешно работать. Его «Кислород», «Эйфорию» и «Танец Дели» знают и театралы, и киноманы. Но многочисленные призы на фестивалях никак не упрочивали его положение...