Сергей Катканов - Священные камни Европы

Каждый такой крестик — это сбывшаяся мечта. Они шли сюда через невероятные лишения и страдания. Их путь был полит кровью, потом и слезами. Никто не был уверен, что дойдёт. И вот — дошли. Сегодня эти ряды крестиков, как шеренги крестоносного воинства. Они — это реальность.

Мы — в Сионской горнице. Откровенно говоря, нет уверенности в том, что тайная вечеря была именно здесь. Но есть уверенность в другом — это храм, построенный крестоносцами в XII веке. Не напрасно трудились Христовы воины. Помяните их на этом месте. Помяните их в базилике св. Анны, которую крестоносцы построили на месте рождения Пресвятой Богородицы. Помяните их на Храмовой горе.

Фасад мечети Аль — Акса построили тамплиеры, когда здесь была их резиденция, а потом мусульмане, возобновив мечеть, фасад оставили, как был, воинов Аллаха ничто не оскорбляло в тамплиерской архитектуре. И сегодня Аль — Акса выглядит скорее, как резиденция, мало напоминая мечеть, купол кажется приделанным, ненужным.

В Иерусалиме так много величайших святынь, что устаёшь поражаться, а фасад резиденции тамплиеров — не более, чем достопримечательность. Но почему–то я смотрел на него с замирающей душой. И ходил взад–вперёд, и опять смотрел, и душа не уставала замирать. Когда мы уже уходили с храмовой горы, мне всё казалось, что надо вернуться и ещё раз посмотреть. Кажется, я и сейчас там, жду, когда промелькнёт белый плащ с красным крестом.

После храмовой горы мы решили выпить кофе и вот в том месте, где соприкасаются все четыре квартала старого города, набрели на небольшую кофейню. Она располагалась в старом помещении — каменные своды не нуждаются в реставрации уже много столетий. Это помещение построено крестоносцами, их стиль я теперь узнаю сразу. Может быть, сюда заходили рыцари, выпить по стаканчику винца. И вот мы сидим здесь и пьём прекрасный кофе с холодной водой…

Крестоносцев прокляли все. Даже самые ленивые всё же не поленились плюнуть на их могилы. Для мусульман крестоносцы — извечные враги и антагонисты. Для иудеев они — гои, к этому, кажется, нечего добавить. Католики все изошли на толерантность и охотно осуждают своих предшественников за «кровавые преступления». А православные осуждают крестоносцев потому, что они католики. Хочешь плюнуть в католицизм, так плюнь в крестоносцев — не промахнёшься.

Очень любят говорить о жестокости крестоносцев, не думая о том, что те просто жили в гораздо более жестокие времена. Рыцари креста отнюдь не били рекордов по жестокости, их враги тоже не были ни гуманистами, ни пацифистами.

Говорят, что война никак не может быть способом служения Богу, но рыцари были профессиональными воинами, людьми меча, и ничего кроме меча в дар Христу принести не могли. Они делали, что умели.

Касаемо же «кровавых преступлений» кто бы говорил. Евреи Иисуса Навина ворвались в землю обетованную, уничтожая всё на своём пути, стирая с земли целые народы. Арабы халифа Омара тоже, кажется, прибыли сюда не туристами. Они грабили, жгли, убивали. Иисус Навин и халиф Омар, конечно, вели священную войну, а как только речь заходит о крестоносцах, как тут же говорят, что священных войн не бывает.

Православные тоже почему–то не хотят помнить о том, что крестоносцы появились здесь по призыву о помощи православной Византии, для защиты восточных христиан. Крестоносцы заплатили тысячами жизней за безопасность восточного православия и это лишь затем, чтобы сегодня православные рассуждали о «преступлениях католицизма». Кажется, пора вводить понятие «историческая совесть». Есть ли она у нас?

Ещё говорят, что христианам на Святой Земле жилось очень даже хорошо, пока сюда не вторглись крестоносцы–головорезы. Давайте же вспомним, как выглядело это «хорошо» от халифа Омара до Годфруа Бульонского. Немусульмане (зимми) облагались специальным налогом (харадж). Сначала христианские монахи не были плательщиками хараджа, но вскоре их тоже обложили, причём не стали вносить в налоговые книги, а выжигали имя калёным железом на руке. Монаха без клейма казнили, отрубая сначала руки, затем — голову.

За проповедь христианства убивали. Колокольный звон и крестные ходы были запрещены. Христианам запрещалось иметь оружие, ездить верхом, занимать государственные посты. Зимми превратили в бесправный скот, которому велено радоваться, что его не так уж часто режут. И это был ещё самый ласковый и гуманный вариант взаимоотношений мусульман и христиан.

Ближе к VIII веку гуманизма заметно поубавилось. Омар II (717–720) издал указ о разрушении всех новых церквей, которых не было при Омаре I. При халифе Иезиде II (720–724) в Иерусалиме приняли мученическую кончину 60 христиан. Халиф Абул- Шефех (750–754) избил множество христиан и постановил, чтобы нигде в Иерусалиме не было изображения креста. При халифе Аль — Мансуре (754–775) многие храмы были превращены в конюшни. При очередном посещении Иерусалима Аль — Мансур приказал избивать население города плетьми. В 786 году были полностью вырезаны насельники обители св. Саввы. При халифе Джафаре (847–861) на жилищах христиан было приказано изображать демонов, множество храмов было снесено.

В 909 году разъярённые толпы мусульман разрушили христианские храмы в Ремлине, Аскалоне, Кесарии. Храм Гроба Господня разрушали трижды, последний раз — в 1007 году, тогда было убито множество христиан. Ну а когда власть в Иерусалиме захватили турки–сельджуки, их изуверству по отношению к христинам не было предела. Тогда и прозвучал на Западе призыв к крестовому походу.

Теперь, если хотите, ещё раз плюньте на могилы крестоносцев, которые пришли избавить православных христиан от всего вышеперечисленного. Или вам нравится участь мусульманских рабов, которым запрещено ездить на коне и носить оружие? Может быть, и не зарежут? Ещё чуточку толерантности, и мы узнаем, какова эта участь.

Хороший кофе сварил для нас араб в «кофейне крестоносцев». Очень хороший. И холодная вода прекрасна на вкус. Наверное, родниковая. А в душе — гнев. Это очень плохо. Но что же делать? На улицах Иерусалима не испытывают гнева только святые и мёртвые. А мы — не святые. И мы пока ещё живы.

Вчера бы 15 июля. День взятия крестоносцами Иерусалима. На литургии в храме я пытался молится: «Упокой, Господи, души воинов Христовых жизнь свою за веру на поле брани положивших». Хорошо ли в православном храме молится об упокоении еретиков–католиков? Есть в этом что–то очень неловкое. И вдруг, слышу, батюшка в алтаре молится о «… воинах, жизнь на поле брани положивших». Неужели Господь иерейскими устами поддержал мою грешную молитву?

На улицах Иерусалима все чужие всем. Мусульмане и евреи враждебны друг другу, но они солидарны в своей враждебности к христианам, при этом католики и православные так же друг друга не любят. Религиозных людей на улицах Иерусалима больше, чем в любом другом городе земли, и представители каждой религиозной традиции считают этот город своим, здесь ни одна религия не преобладает явно и безусловно. Это придаёт Иерусалиму особый трагический колорит. Мы бросаем друг на друга тяжёлые взгляды исподлобья. Мы друг другу не рады. И это неустранимо, непреодолимо. Это всегда так будет.

Только безразличные к религии интеллигенты могут пускать розовые слюни по поводу «братства всех религий». Но неверам и полуверам нечего делать на улицах Иерусалима, пусть едут отдыхать в Тель — Авив и Эйлат. А мы–то знаем, что наши религии принципиально непримиримы. Нам остаётся терпимость? Но именно полуверы хотели бы превратить Иерусалим в «дом терпимости». Остаётся взаимное уважение? А не могу я уважать те религии, которые опровергают мою. Если бы я уважал хоть одну из этих религий, я бы в неё перешёл.

Я православный. Для евреев — гой. Для мусульман — зимми. Для католиков — схизматик. И я готов принять на себя все эти презрительные клички. Но теперь уж, господа, не обижайтесь.

В нашем отеле на завтрак не подают ничего мясного. Это можно и потерпеть, ведь стол — хороший, но не понятно, почему? Терпеливо дождавшись, когда на ресепшене будет дежурить девушка, говорящая по–русски, мы задаём этот вопрос. Оказывается, кошерные правила не допускают одновременное употребление мясного и молочного. Ласковое бешенство, которое выражается в скверной улыбке, наполняет душу. Ведь мы же гои. Почему нас кормят кошерной едой? Не то чтобы я боялся оскверниться от кошерного стола, но мне не понятно это молчаливое принуждение к соблюдению чужих религиозных норм. Это всё равно как если бы в московском отеле по средам и пятницам все должны были питаться постной пищей. Мы же гостям своих обычаев не навязываем. А здесь? Или пусть лучше сто гоев едят кошерное, чем один еврей осквернится некошерным? Удивительный пример религиозной деликатности.

В пятницу вечером пол седьмого нас выгоняют из бассейна, хотя он работает до девяти. Начался шаббат. Так это что же, мы ещё и шаббат соблюдать должны? Но это, кажется, не гостиница при синагоге. Или весь Израиль при синагоге? Потом думаю: дело, очевидно, не в нас, просто персонал не может работать в шаббат. Не понятно, правда, почему бы на эту смену не поставить арабов или ещё каких–нибудь шабесгоев. Что–то мне не верится, что весь персонал гостиницы до единого человека — ортодоксальные иудеи. И тогда мне стало интересно проверить, работает ли в шаббат в отеле бар? Оказалось, что ещё как работает. Закрыть бар, значит потерять шекели, а выгнать клиентов из бассейна можно, ничего не теряя. Так что шаббат шаббатом, а шекели шекелями. Экое лукавство.