Андрей Лазарчук - Голливуд как машина реальности

Рассмотрим архетип, названный Юнгом «самость». Описать его можно примерно так: я один, но я самодостаточен. Я против всего мира. Я всегда поступаю правильно. Я всегда побеждаю.

Или архетип «власть». Я слабый, а он сильный и добрый. Я с восторгом преклоняюсь перед ним. Я смотрю на него снизу вверх. Он светится. Он справедлив, и если наказывает меня, то это моя вина.

Архетип «персона». Я всегда играю роль, я вынужден следовать требованиям общества. На самом деле я совсем другой.

Архетип «тень». У меня есть тёмный спутник, виновный в моих дурных поступках.

И так далее. Как вы понимаете, все эти описания весьма приблизительны и отражают скорее недостаточность наших знаний о нашем же бессознательном. Три слепых мышонка пытаются рассказать о спящем коте, которого они исследуют наощупь…

На архетипах построены и архетипические образы. Обычно их соотносят с богами-олимпийцами. Возьмём, например, образ «Арес». Это боец, солдат, соперник. Арес – бог войны. Его мать – Гера, отец неизвестен. Позже Зевс усыновил его.

Культ Ареса не был популярен, храмов его немного. Ему поклонялись профессиональные воины. Это не те люди, которые на пенсии описывают свои представления о мире. Потому об истинной природе этого бога, бога безумия в битве, мы знаем не из мемуаров бойцов, а от Софокла, который устами своих персонажей призывает других богов уничтожить Ареса.

Архетипический образ «Арес» - это нелюбимый (приёмный) сын сильного отца, храбрый и решительный. Он любит детей, самонадеян, играет со смертью, любит и ценит оружие, соперник в любви. Он мстителен, но справедлив, верен и предан. Он презирает предательство и ценит командный дух. Всегда на стороне правды, а потому всегда побеждает, делит всех на своих и чужих, имеет осознанный образ врага. Защищает слабых, контролирует эмоции, иерархичен, живёт по уставу (закону), стремится контролировать окружающих, сексуально доминирует.

Путь Ареса – железный контроль над своими бурными эмоциями, добровольное подчинение правилам, защита слабых, служение и самопожертвование…

Я думаю, узнавание произошло.

* * *

В тридцатых-пятидесятых годах Голливуд деятельно формировал Великий Американский Миф.

Как ни странно это сегодня звучит, но ещё в двадцатые годы американцы в массе своей не воспринимали себя полноценной нацией, имеющей общую историю и культуру. Как и любые обобщающие тезисы, этот нельзя считать верным на сто процентов, и многими точечными примерами можно пытаться его опровергнуть, однако именно так видели Америку внешние наблюдатели. Проще всего заглянуть в хрестоматийный «Железный Миргород» Есенина. Там это ощущение дано в очень концентрированной форме: американцы – жители пусть очень богатой, но провинции Европы, малокультурные, не знающие корней и не помнящие родства. При чтении американских прозаиков того времени (Драйзера, Льюиса, Фолкнера, Дос Пассоса) похожее впечатление возникает и у читателя. Возможно, по этой причине великая американская литература современниками не сразу стала восприниматься именно как великая. Разве у нас могут написать что-то сравнимое с блестящими европейскими авторами? Ну и так далее. Если не лень, поищите нобелевскую речь Синклера Льюиса, там всё сказано без экивоков.

Вот в этой атмосфере пугающих перемен, когда прежнее уютное болотце зажиточного провинциализма всколыхнула криминальная революция, вызванная сухим законом, и наложившаяся на неё Великая депрессия, Голливуд почти осознанно занялся созданием нового информационного поля, в котором мог бы создавать востребованный продукт.

Если поток мелодрам, благодаря которому Голливуд получил звание «фабрики грёз», возник, скорее всего, стихийно (ну, или же идея была позаимствована у театра, не зря же «мелодрама» и «оперетта» некоторое время были синонимами), отразив тягу публики к простому, понятному и светлому, то поток вестернов очень быстро создал исторический миф о Диком Западе. Использование самых ярких архетипов плюс протестантского принципа «побеждает не сила, а божественная справедливость» (который тоже, в общем-то, базируется на архетипах) сформировало в общественном сознании очень выразительную картину из недавнего «ковбойско-индейского» прошлого. Картина имела мало общего с действительностью, но вытеснила эту действительность практически полностью.

Примерно ту же роль сыграли гангстерские боевики, базирующиеся на архетипах «власть», «тень» и «личина», в создании мифа о «штормовых двадцатых». Позже даже очень серьёзные эпические полотна («Крёстный отец», «Однажды в Америке») вынуждены были базироваться на этом мифе, а вовсе не на реальных событиях.

И так далее. Шло массированное замещение реальной памяти памятью мифологизированной.

Но под этими легко распознаваемыми поверхностными мифами создавался ещё один, более глубокий и тёмный миф, который базировался на архетипах «троица» и «бог», причём троица здесь понимается не в христианском смысле, а как нечто триединое, состоящее из трёх частей. Надо полагать, что оба эти архетипа живут в нашем бессознательном ещё со времён первых людей. Возможно, «три» – это было число, до которого древний человек умел считать, дальше шло «много». «Бог», как некто или нечто, создавшее мир и управляющее им, тоже с тех же времён; иногда с ним можно договориться, и всегда нужно просить; обычно он карает, но иногда может пощадить и даже наградить. Так вот, в течение довольно быстрого времени практически все сценарии голливудских фильмов стали создаваться по фрактально-трёхчленной схеме, то есть были обязательны начало, основное действие и финал. Причём каждая часть также делилась на три: скажем, начало состоит из завязки, экспозиции и первого поворотного события, основное действие – из препятствий, развития событий и обязательной сцены, финал – из второго поворотного события, кульминации и развязки; каждая составляющая тоже может дробиться на три… Точное следование этой простой схеме приносило больший успех (а значит, и доход), нежели следование, скажем, естественному ходу вещей или использование более сложных пятичастных и семичастных схем, и достаточно скоро стала применяться только она.

Конечно, трёхчленная схема не была изобретением Голливуда, она существует столько, сколько существует театр; Голливуд лишь растиражировал её максимально широко. И получилось так, что тот восторг при соприкосновении с древним архетипом, который ранее испытывали сравнительно немногие, стал достоянием всех.

При чём тут Бог? Ну а как же – троицу любит… Смех смехом, но такое вот форматирование восприятия очень скоро привело к тому, что в массовом сознании прочно отпечаталась эта трёхчленная схема развития всех событий в мире – начиная от собственной кухни отдельного зрителя и кончая мировыми катаклизмами. Поэтому иначе как структурированным, а, следовательно, разумно созданным и разумно управляемым мир уже не воспринимался, не воспринимается и восприниматься больше не будет…

Гламур и дискурс – это два главных искусства, в которых должен совершенствоваться вампир. Их сущностью является маскировка и контроль – и, как следствие, власть.

(В. Пелевин)

От редакции: Сегодня портал Terra America представляет третью и заключительную часть работы известного русского писателя Андрея Лазарчука, в которой он излагает свое видение Голливуда. Нет смысла стараться пересказать первую и вторую части трилогии, поэтому мы можем лишь отослать читателя к соответствующим публикациям портала.

* * *

Итак, по мере своего становления Голливуд освоил – где методом проб и ошибок, а где применением самых прогрессивных на тот момент психологических методик – создание многоуровневых архетипических матриц, используемых в дальнейшем для массового производства разнообразного киноматериала, пользующегося устойчивым массовым спросом. Любой фильм, сделанный с использованием одной из этих матриц, будет изначально иметь преимущество перед конкурентом, поскольку голливудская матрица, опирающаяся на самые древние архетипы, вызывает достаточно сильный эмоциональный отклик даже сама по себе, ещё до того, как сознание начнёт осваивать содержание фильма. Этот эффект тем сильнее, чем большее количество фильмов создано в этом режиме и чем более широкую аудиторию они охватывают. В определённом смысле нет разницы между туповатым боевичком, сентиментальной комедией и утончённой психологической драмой – все они работают на закрепление определённого способа восприятия, на форматирование нашего внутреннего смыслового поля, на создание общего направления воздействия смыслов на зрителя – так называемого дискурса.