Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6413 ( № 17 2013)

Кроме того, я сам, как гражданин и человек, радикальным образом изменился. Молодым эмэнэсом (младшим научным сотрудником. – Ред. ) я был счастлив, когда носился в 1980 году по пустынной олимпийской Москве на своём горбатом, но вездесущем «Запорожце», а ныне в качестве сильно пожилого политолога я недоволен, когда моя кондиционированная иномарка стоит в глухой пробке.

Может, лучше сравнить Москву с соседними славянскими столицами – Киевом и Минском?

Да, конечно, Москва мощнее, динамичнее. За постсоветские годы быстрого, но довольно хаотичного строительства она, как ни странно, совсем не подурнела. По той простой причине, что разностильность, а то и полное отсутствие стиля были для Москвы той самой отличительной особенностью, тем особым московским стилем, который всегда её отличал, например, от Северной столицы.

А у наших братьев? И Киев, и Минск, каждый с неповторимым стилем, надо признать, значительно уютнее Москвы. Они более приспособлены к неспешной, уютной жизни. Там меньше театров и музеев, университетов и офисов, ресторанов и ночных клубов, но больше бульваров, сквериков и недорогих кафе с национальным ароматом. Там нет того московского бешеного ритма, который кроме москвичей, без угрозы для психического здоровья, могут выдержать, наверное, только жители Нью-Йорка или Шанхая.

Но, как ни удивительно, в Киеве и Минске москвичу очень хорошо бывает дней десять. Потом – вдруг – становится скучно. И ещё немного – и начинает неудержимо тянуть в такую невероятно пёструю, безумно дорогую, забитую пробками, но блестящую, необъяснимую в своём обаянии динамичную Москву.

Причём, сколько бы ни противопоставляли Москву всей остальной России, на самом деле она более тонко, чем чопорная Северная столица, воспринимает настроение страны. Москва 90-х щеголяла в малиновом пиджаке нового русского. Времена поменялись, и собянинская Москва убавила яркость красок, стала строже и элегантнее.

Опрос подготовил Владимир СУХОМЛИНОВ

85-летие выдающегося поэта прошлого века Владимира Соколова отметили в Большом зале Центрального Дома литераторов. Вечер вёл главный редактор «ЛГ» Юрий Поляков. О Владимире Николаевиче вспоминали его друзья, коллеги и ученики – Ольга Харламова, Анатолий Парпара, Лариса Васильева, сестра поэта Марина Николаевна, вдова классика Марианна Роговская-Соколова и другие. Стихи исполняли не только народные артисты России Валентин Клементьев и Рафаэль Клейнер, но – что было особенно трогательно – внук поэта. Замечательно выступили лауреат международных конкурсов певица, солистка «Москонцерта» Ирина Шоркина и заслуженная артистка России Иветта Болотина, Александр Васин и трио «Март». Многие гости вечера ушли из ЦДЛ с книгой Владимира Соколова «Это вечное стихо­творенье», выпущенной «ЛГ».

Возможность побывать в наши дни в Колонном зале Дома союзов (туда пускают крайне редко) получили делегаты и гости X съезда Союза журналистов России, который считается самым большим творческим объединением страны. Были доклады, острые выступления, споры. Выступали представители Госдумы – от Алексея Митрофанова до Сергея Железняка, народный артист России Всеволод Шиловский, журналисты из глубинки и извест­ные благодаря телевидению лица. Увы – молодых было мало – и на трибуне, и в зале. Возрастную проблему придётся решать новому руководству СЖ России, а его председателем вновь избран Всеволод Богданов.

Как мы заметили в прошлом номере, «Дураков» становится больше. В смысле одноимённого спектакля по пьесе Нила Саймона, который после Драматического театра им. Станиславского теперь показали в любимом зрителями Театре сатиры. Постановку осуществил народный артист России Александр Ширвиндт. В спектакле заняты Игорь Угольников, Екатерина Хлыстова, Семён Лопатин и другие. Теперь театралы могут сравнить – где «Дураки» смешнее.

Социал-дарвинизм - направление в обществоведении конца XIX – начала XX в., объяснявшее развитие общественной жизни биологическими принципами естественного отбора и борьбы за существование. После Второй мировой войны идеи социал-дарвинизма были дискредитированы. Однако они вдруг обнаружились в постсоветской России.

Помнится, в самом начале 90-х ехал поездом в одном из южных направлений. Попутчиком в купе был кооператор. Судя по всему, удачливый. Зашла беседа о политике, и сосед азартно стал доказывать преимущества нового строя. Убеждал, что теперь всё будет хорошо, потому как "свободное общество" и «рынок» – для сильных и достойных, а не для слабаков. И сильные очень скоро всё в нашей жизни наладят к лучшему. Сам он себя чувствовал принадлежащим к новым хозяевам жизни.

В основе социал-дарвинизма лежит убеждение: мир устроен так, что в нём выживает наиболее приспособленный – самый сильный, жестокий, предприимчивый, хитрый, ловкий, расчётливый, привлекательный... Реформаторы всегда активно брали идеи социал-дарвинизма на вооружение. Что вполне понятно – это одна из мощнейших идеологий в борьбе за власть и электорат. В постсоветской России «совкам» и «винтикам» государственно-уравнительной машины противопоставлялся идеал сильного, свободного и рационально мыслящего человека. С его «естественным правом» доминировать, быть агрессивным. «Низам», «плебсу», «серой и безликой биомассе» противополагался тип экономически активного и биологически совершенного «делового человека» с его культом молодости и силы.

При этом совершенно игнорируются взгляды, доказывающие, что в развитии человечества играют важнейшую роль и иные законы. Ничто в истории не свидетельствует о том, что самые циничные социально-экономические формации формируют как более совершенного человека, так и более совершенные отношения между людьми. На бытовом уровне идеи социал-дарвинизма часто становятся оправданием чьих-либо преступных действий или намерений.

Апологеты социал-дарвинизма пытаются навязать людям убеждение, что конфликтность – неизбежная составляющая жизни. Нынешнее телевидение делает всё, чтобы внедрить в сознание обывателя подобные стереотипы поведения. Не говорю уже о бесконечных бандитских сериалах. В моём пакете бесплатного вещания, например, вдруг появился канал, где с утра до вечера показывают бои без правил. Включая бои между женщинами. Чудовищно жестокое и развращающее зрелище. Нас приучают к мысли, что жить можно и в криминальном месиве, что даже романтика бывает блатная.

Социал-дарвинизмом накоплен огромный арсенал методов воздействия на мозги. Среди них – простейшие мифы, байки, речения, образы, распространяемые в обществе. Недавно от соседа-дальнобойщика услышал: «Москва разворотливых любит[?]» Сказано-то как убедительно и смачно – словно огурчиком хрустнули под водочку. Ему вторит модная певица: «Москва любит сильных». И тоже с восторгом, без тени сомнения.

Вспомним – пропагандисты постперестроечного периода делали ставку прежде всего именно на мифы социал-дарвинистского характера, доказывая, что на их стороне молодые, а левых и традиционалистов сознательно изображали как безнадёжно серую, консервативную и слабую часть общества. В общем-то, недостойную жить.

Большевики в своё время тоже шли этим путём. Но исключительно важно понимать, что «сила и харизма» не имеют абсолютного значения. Они не есть обязательная принадлежность той или иной общественно-экономической системы. Это – инструмент. Важно, в чьих руках он находится. У советской власти, кроме классовой борьбы, были ещё и могучие идеи созидания, на плодах которых кормятся многие нынешние «сильные и разворотливые».

Нынешние же «социал-дарвинисты», поклоняющиеся «невидимой руке рынка», ничего, кроме выгоды любой ценой, за душой не имеют. И вот неожиданный для них результат: выясняется, что последние двадцать лет российской истории – это время «отрицательной селекции».

Есть статистика, доказывающая, что происходит заметная децелерация. Напомню: децелерация – процесс, обратный акселерации, то есть это замедление процессов биологического созревания всех органов и систем организма. За последние 20 лет у нас стали заметны изменения физического развития всех слоёв населения и всех возрастных групп – уменьшилась окружность грудной клетки, резко снизились мышечная сила, рост. Меняется масса тела: с одной стороны, недостаточная, ведущая к дистрофии, с другой – избыточная, ведущая к ожирению. А ведь есть ещё социальная составляющая процесса – жесточайшее падение культуры и профессионализма у молодых людей.