Иван Гончаров - Письма (1856)

Жму Вашу руку, искренно желаю трудолюбия, от которого немало всем нам предстоит удовольствия, а Вам пользы.

До свидания. Ваш Гончаров.

Не верь тому, что пишет Гончаров.

Зане он по душе завистлив и суров.

[Л. Н. Толстой]

5 мая.

Не могу не упомянуть Вам о том, что я на днях познакомился с необыкновенной женщиной, которая щекочет языком так, как ни одна еще женщина изо всех, которых я встречал, никогда не щекотала, и при этом, захлебываясь, глотает с[…] с такой радостью, как охотники до устриц глотают устрицы… Причем она издает такой длинный и неистовый крик, какой я никогда еще не слыхивал. Нога у нее обута отлично, и пoдвязкa у нее выше колен.

[А. В. Дружинин]

Я все-таки не верю, что вы развратный человек.

Я знаю что для вас все-таки дороже всего спасительного нравственное уединение и искусство.

[Л. Н. Толстой]

Митавский губернатор Валуев перевел (и отлично) из «Revue des deux mondes» статью Форкада о Франц[узском] банке: я спрашивал вчера Дудышкина, когда Вы бываете в городе, чтоб предложить Вам, если Вы не читали этой статьи по-франц[узски], прочесть ее и напечатать в «Отеч[ественных] зап[исках]». Дудышкин, который знает статью и отлично отзывается о ней, сказал, что Вы будете здесь сегодня часу во 2-м, но советовал послать статью пораньше, в предположении, что Вы успеете заменить ею другую статью, предназначенную в «Науки». При статье приложена записка переводчика, с условиями, на которых он желал бы поместить статью. Про условия я сказал уже тому, кто мне дал эту статью, что плата за переводы положена очень небольшая; второе условие показалось мне капризным; а третье Вам очень легко выполнить. Но вообще очень бы желательно было напечатать эту статью. Во втором часу я зайду к Вам и объясню Вам всё подробнее: если же Вас сегодня не будет в городе, то не потрудитесь ли Вы дать мне знать, когда Вас можно видеть.

Ваш

Гончаров.

24 мая.

Честь имею довести до сведения Вашего Сиятельства, что статья о Французском банке охотно принята редакциею «Отечественных записок» и, кажется, поспеет в нынешнюю книжку. Г-н Краевский читал эту статью по-французски и находит ее очень полезною для журнала, особенно с примечаниями переводчика, которые он прочитал сегодня. Условия, предложенные г-ном Валуевым, он исполнит охотно, то есть напечатает статью не в конце, а в средине книжки, хорошим шрифтом, и велит изготовить 30 отдельных оттисков.

Что же касается до платы, то она, как я имел честь объяснить Вам, так ничтожна, что, вероятно, не войдет в расчет переводчика. За переводные статьи, особенно с французского языка, платят каких-нибудь 10 руб. сер[ебром] с печатного листа. Впрочем, и это условие будет соблюдено по принятому в журнале правилу. «Отечественные записки» цензуруются г-ном Фрейгангом, к которому поступит и эта статья. Завтра, в заседании комитета, я не премину предупредить его о ней.

Ценсор И. Гончаров.

24 мая

1856.

Честь имею представить Вашему Сиятельству вытребованную мною по Вашему приказанию из типографии и проценсурованную статью о Французском банке. Страницы, где есть места, назначенные к исключению, переложены закладками. Исключения так незначительны, что авторское самолюбие, кажется, не должно пострадать. Если Вы изволите признать возможным печатать статью, не сносясь с г-ном Валуевым, то не угодно ли будет возвратить ее мне сегодня, в таком случае она поспеет, вероятно, в июньскую книжку «Отечест[венных] записок». Если же признано будет нужным спросить его согласия, то вместе с тем понадобится предупредить его, что в случае каких-либо перемен и новых вставок с его стороны, эти вставки и перемены должны будут также подвергнуться ценсурному рассмотрению.

Откладывать печатание статьи казалось бы неудобно потому, что журналисты, как я слышал, уже заметили достоинство этой статьи в «Revue de deux mondes», а Краевский мне сказывал, что он даже хотел поручить переводить ее: того и гляди явится в каком-нибудь журнале, не здесь, так в Москве.

Ценсор И. Гончаров.

28 мая

1856.

Посылаю обратно рукопись Валуева: к[нязь] В[яземский] едет в Митаву и покажет ему исключенные места; если тот согласится, тогда можно приступить к печатанию, если же захочет удержать их, тогда можно будет рукопись передать обратно г-ну Фрейгангу. Я, может быть, перееду на дачу, оттого боюсь держать тетрадь у себя: возить на дачу ее незачем, а здесь, пожалуй, пропадет.

До свидания.

Ваш

Гончаров.

31 мая.

К[нязь] В[яземский] третьего дня уже писал к Валуеву.

Честь имею доложить Вашему Сиятельству, что статью «Французский банк» я обратно отправил к редактору «Отечественных записок» и, по получении от Вас отзыва г-на Валуева, сообщу о нем как редактору, так и ценсору.

При этом долгом считаю предупредить Ваше Сиятельство, что как допущение в печать рукописи г-на Валуева, с известными исключениями, состоялось по определении Ценсурного комитета, о чем завтра подпишется протокол, то затем едва ли могут быть сделаны в статье перемены, разве с разрешения Главного управления ценсуры. Как по этой причине, так и вследствие вчерашнего личного объяснения, я счел уже бесполезным отдавать статью опять в Ценсурный комитет.

Ценсор И. Гончаров.

31 мая

1856.

Вчера кн[язь] Щербатов получил от Валуева письмо, где тот жалуется на ценсуру. Дело решится большинством голосов, но князь желает видеть рукопись. Вероятно, пропустят всё. Потрудитесь, сделайте одолжение, отослать статью Валуева к князю Щербатову, в Моховой улице, в собственном доме, а не ко мне, потому что я завтра переезжаю на Безбород[кину] дачу.

Я сказал князю, что рукопись будет доставлена к нему не позже понедельника. Он сам торопится, чтоб она поспела в нынешнюю книжку.

До свидания — в одно из воскресений.

Ваш

Гончаров.

8 июня

1856.

Третьего дня, то есть в то же утро, как Вы у меня были, я встретил на улице князя Вяземского, объяснил ему Ваше дело и просил ускорить утверждением Вас редактором «Б[иблиотеки] д[ля] ч[тения]». Он же сказал мне, что в субботу, нынешнюю или следующую, будет заседание Главн[ого] упр[авления] ценсуры, следов[ательно], всё может быть решено. Я сказал к[нязю] Вяз[емскому], что я привезу к нему Вас поговорить об этом: он с удовольствием согласился. Он теперь в городе (в Троицком переулке, в доме… в доме… забыл, кажется Соколова, подле будки, против дома Лубяновского): если хотите, заезжайте ко мне в четверг или в пятницу часов в 12 утра, и мы поедем, или же одни — от моего имени часу в первом, в половине или даже в исходе, раньше нельзя — он спит. — Полезно бы было до субботы, то есть до заседания, напомнить ему, и в то же время справиться в канцелярии министра, готовят ли они доклад об этом к заседанию Главного управл[ения], - Гаевский вчера сказывал мне, что будто всё уже кончено, то есть что справки, сведения, разрешения и т. п. — всё есть — дело стало только за утверждением.

Всё это я хотел объяснить Вам вчера лично, но Вы изменили очаровательной Леиле: стыдно. До свидания, любезнейший Александр Васильевич,

Ваш Гончаров.

Среда 26.

Пока я соберусь к Вам сам, милостивая государыня Варвара Александровна, спешу уведомить Вас, что Константин Степанович Сербинович живет в двух шагах от Вас, именно на Литейной, в том самом доме, где жили некогда Вы: то есть в доме, бывшем Пеля, а теперь принадлежащем Духовному ведомству. Он служит директором одного из Синодальных департаментов и, следовательно, более всех может быть полезен по Вашему делу. Не угодно ли Вам будет повидаться с ним: он даст наставление, к кому из духовных лиц нужно обратиться с просьбою, от кого это зависит, и притом он всех их знает и, может быть, возьмет на себя хлопоты, если Вы с ним хорошо знакомы.

Слух о моем знакомом оказался несправедлив: он не определен на то место, о котором вчера говорили Майковы, и, следовательно, просить мне некого.

Если бы для памяти понадобилась г-ну Сербиновичу подробная записка об этом деле, то я предлагаю свои услуги написать ее, да может быть, она и не понадобится, если Вы расскажете ему, в чем дело. От всей души желаю, чтоб это устроилось к Вашему спокойствию и к удовольствию Елизаветы Васильевны.

В ожидании удовольствия видеть Вас, честь имею быть, милостивая государыня,

Вашим покорнейшим слугою

И. Гончаров.

28 сентября, 1856 года.