Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2001 #1

благородный: тут не лесть, а высокое наставление для новой власти!

Искренность составляет отличие поэзии Пушкина.

Императору не все нравилось в поэте, не все понимал и разделял Монарх. Это сложные и многогранные отношения двух великих людей, на которых было обращено множество пытливых и умных глаз. Ясно одно — Государь принял на себя труд быть цензором поэта, прославившего новое царствование, на которое в обществе возлагались большие надежды

4. так велико было его личное горе.)

В “Стансах” в изумительно сжатой и прозорливой форме даются важные политические аспекты разговора с Государем на исторические темы, волновавшие молодого помазанника Божиего.

Об этой встрече пишет А. О. Смирнова-Россет в “Записках”, что “Петр Великий вдохновил тогда Государя”. Тогда же Пушкин передал ей французские стихи об Арионе (свой перевод):

Причаль к берегам Коринфа;

Минерва любит этот тихий берег,

Периандр достоин тебя;

И глаза твои узрят там мудреца,

Восседавшего на королевском престоле,

1.

Отношения царя с поэтом за годы, прошедшие с памятного разговора, неод-нократно затрагивались в нашей литературе, но до сих пор нет подробного объективного анализа деятельности Императора Николая Павловича. До сих пор не уничтожен образ царя-фельдфебеля на троне, каким его представляли либеральные исследователи! Но Пушкин знал царя другим. И, может быть, только он первым в России предугадал и понял стремления Императора, его планы обустройства России. Не случайно в этом стихотворении столько оптимизма, так ярко начертан портрет настоящего Государя, каким был Петр Первый.

Обратим внимание на те положения, которые нашли свое отражение в “Записках” А. О. Смирновой-Россет. Прежде всего этого касается разговора о “Стансах”. (“Записки” охватывают период как раз с 1826 года!) Читая эти строки, явственно ощущаешь, что они были сделаны в ходе горячей и заинтересованной беседы

царя с поэтом. (Историк В. О. Ключевский не случайно отмечал, что разговоры в салоне А. О. Россет, а затем Смирновой, переданные в “Записках”, отличались особой доверительностью.) В них поэт и царь касаются именно правления Петра Великого и “Стансов”! Именно в этом экспромте Пушкин впервые делает попытку охарактеризовать петровское правление, еще не обращая критического взора на двойственность его, прежде всего на неоправданную жестокость, которую нельзя простить, несмотря на реальные положительные стороны. Не случайно определение поэта “начало славных дней Петра” стало уже хрестоматийным. Глубокие раздумья об Императоре Петре выливаются у Пушкина в серьезное исследование — “Историю Петра Великого”. Работа особенно увлекла его, когда он, как историограф, вослед Н. М. Карамзину получил доступ к секретным архивам, прежде всего к петровским и, в частности, к документам III Отделения Е. И. В. канцелярии. Уже в 1836 году А. И. Тургенев привез ему из-за границы интересующие его материалы, в том числе переписку Петра с государями и дипломатами, которые он просматривал незадолго перед дуэлью. Император Николай Павлович стремился в отношениях с Пушкиным походить на брата Александра Павловича в отношениях его с Н. М. Карамзиным. Тот сделал историка историографом, открыл ему архивы, в том числе и секретные. Так сделал и брат. В правление Александра историк Карамзин жил летом в Царском Селе, в Китайском домике. Там же летом жил и Пушкин со своею молодой красавицей женой. Александр Павлович стремился к разговорам наедине, откровенным беседам. Таким был и Николай Павлович, но он норовил встречаться тайно, как бы невзначай (об этом есть интересные свидетельства А. О. Смирновой-Россет), избегая публичных диалогов. Правда, это не относилось к балам и званым обедам, но на этих раутах обо многом не поговоришь! В “Записках” Смирнова прямо указывала на эти встречи. Она видела только хорошее в таких беседах, а Пушкин видел и чувствовал страх Императора перед свитой, перед ближайшим окружением, часто и “льстецами у трона”.

Но это было позже. В “Записках” А. О. Смирновой Император Николай вместе с Пушкиным “восторгается” своим могучим прародителем, восхищается его политическим чутьем, считая его, как и поэт, “архирусским человеком”. Оба отмечают его удачный выбор единомышленников — Брюса, Репнина, Меншикова и др. (Правда, и в его окружении тоже встречались авантюристы типа Феофана Прокоповича). Николай Павлович касается сложностей царского правления, считая, что Петр “пожертвовал Алексеем ради России, потому что долг Государя повелел ему это”. В “Записках” многие страницы занимают вопросы, связанные с обсуждением исторических проблем, оценкой государей и государынь России. Эта тема увлекала Пушкина.

Важны в записи Смирновой высказывания Николая I о крепостном праве. Он критикует Петра Первого, точнее, выражает сожаление, что сохранил крепостное право, несмотря на ряд прогрессивных, поистине европейского масштаба, мероприятий и побед, озаривших на века его правление. Сам Государь Николай желал “выкупить крепостных”, но при этом сознавал, что “мелкие помещики будут разорены”

. В салоне А. О. Смирновой обсуждались и другие важные вопросы, в частности, речь порою шла о преимуществах правления женщин, которые на русском престоле не были исключением. Их царствования не были жестокими и приносили свои результаты. (Правление Екатерины Великой служит тому примером). Нам важно понять, что “Записки” поясняют многое, когда их читают при сопоставлении с другими фактами.

Известно, что исследование о Петре I царь не подписал к изданию, начертав: “Сия рукопись опубликована не может быть”. Резолюция эта становится ясной, когда выясняется из беседы Великого Князя Михаила Павловича, что точка зрения Пушкина на Петра ложна, ибо он рассматривает Петра Великого как сильного человека, а не творческого гения. Государь совершил необходимый и назревший, но кровавый переворот, круто изменив бег истории. В “Записках” указывается, что Пушкин считал Петра революционером!

) управления страной, а они составляли опору власти и порою были необходимой альтернативой между Государем и правительством. Может, Пушкин и ошибался в этом вопросе, но он никогда не забывал, что его предки в далеком прошлом были в родстве с Романовыми!

Здесь важно отметить, и это видно в “Записках”, что Пушкин все же считал Петра Первого Великим, при всем критическом к нему отношении, которое не разделял царь, но, что, увы, Николай Первый, по его мнению, Великим не мог быть назван.

Все же Пушкин остается Пушкиным! В своем первом номере журнала “Современник” он помещает стихотворение “Пир Петра Первого”, где, в частности, вновь проповедует христианские устои:

В Питербурге-городке? (так у Пушкина.- И. С.

)

И эскадра на реке?

Виноватому вину Отпуская, веселится;

Кружку пенит с ним одну;

И в чело его целует, Светел сердцем и лицом;

И прощенье торжествует, Как победу над врагом.

Однако число завистников, злопыхателей стало быстро расти. Об этом в “Записках” есть высказывание М. Ю. Виельгорского

, что “хотят восстановить Государя против Сверчка (Пушкина), поссорить двух людей, созданных, чтобы понимать друг друга. Милости к Пушкину не переваривают”. И новый царь, суровый и могучий, На рубеже Европы бодро стал, И над землей сошлися новы тучи И ураган их…

Нет, я не льстец, когда царю Хвалу свободную слагаю:

Я смело чувства выражаю, Языком сердца говорю…

И далее он возвращается к теме настоящих льстецов:

Он горе на царя накличет, Он из его державных прав Одну лишь милость ограничит. Он скажет: презирай народ…

Пушкин резко критикует льстецов, которые внушают власти крутые меры и восстанавливают ее против просвещения, а это может накликать на царя горе: мы видим, что и в “Стансах” поэт вызывает в царе именно милость, любовь к просвещению. Пушкин бесстрашно продолжает в стихотворении тему, поднятую в “Моей родословной”:

Одни приближены к престолу,

А небом избранный певец

Молчит, потупя очи долу.

1.

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами.

Я смело чувства выражаю,

Языком сердца говорю.

Не ваксил царских сапогов,

Не пел с придворными дьячками,

В князья не прыгал из хохлов.

Император, как явствует из “Записок” Смирновой-Россет, разделял и понимал эти гордые и смелые стихи, но неоднократно подчеркивал и предупреждал Пушкина, чтобы он был осторожней.

1. 2. 3. 4.

О разговоре царя с поэтом по этому случаю сохранилась запись брата А. О. Смирновой-Россет — Аркадия Россета, друга Пушкина: “Император Николай на аудиенции, данной Пушкину в Москве, спросил его между прочим: “Что же ты теперь пишешь?” — “Почти ничего, Ваше Величество: цензура очень строга”. — “Зачем же ты пишешь такое, что не пропускает цензура?” — “Цензура не пропускает и самых невинных вещей: они действуют крайне нерассудительно”.- “Ну, так я сам буду твоим цензором, — сказал Государь, — присылай мне все, что напишешь”