Борис Акунин - Настоящая принцесса и другие сюжеты

Сейчас на ваш опрос я ответил «даже не знаю». Потому что то, что происходит сейчас, воцарилось в Кремле именно в 91-м. Вся эта бесконечная цепочка «преемников» началась тогда. И сейчас это уже напоминает раковую опухоль, почище КПСС. А сковырнуть ее у нас всех уже не хватит духу. Потому что большинство, увы, считает, что «вон, в 91-м доковырялись уже, вон оно как обернулось!»

Мне было 19 лет. Мы были далеко от Москвы, но с интерсом, не отрываясь, слушали радио. Очень жаль было погибших ребят. После этих событий жизнь изменилась. Такое ощущение, что она распахнула серый старый плащ, замотанный вокруг прекрасного вечернего платья, и предстала во всем своем великолепии, неся радость свободного бытия. Сейчас ощущение, что ее опять накрыли брезентовой плащ-палаткой. Но мы-то помним, какая она может быть.

Я, видимо-наверняка, не разбираюсь в политике. Одно могу сказать: девяносто первый, сыну через неделю исполнится 2 года, мы с мамой одни, кормить его практически нечем, талоны, очереди. А на полках и в руках — «Огонек», «Юность» и книги, которые до 1987 года не издавались (а самиздат до нашей глубинки и не-диссидентской семьи не доходил практически). И очень хорошо понятно, может, не умом, а животом, что к прошлому не нужно возвращаться. Нужно ждать еще перемен. К лучшему, разумеется. Повторю, у меня в голове перемены ассоциировались в основном с возможностью читать нечитаное и узнавать историю собственной страны, да еще со свободой выбор другой, невозможной раньше работы…

И вот 20 лет назад — мне было стыдно за это до сегодняшнего дня — я подумала, посмотрев «новости»: черт, жалко. Затея не удалась. За попытку спасибо.

Я была УВЕРЕНА, что все пойдет назад и будет как прежде. Жевание вонючих от долгого употребления лозунгов и помоечное вранье везде и всюду.

К моей радости и облегчению, те, кто жил поближе к этим событиям, не дали повернуть.

А стыд прошел, когда прочитала у ГШ — «Идем отсюда. Эта страна получает то, что заслуживает».

Но комка в горле нет.

Мы действительно очень далеки от столиц. Здесь многое по-другому.

И сейчас — тоже.

26.08.2011

На прошлой неделе я съездил во Львов — по профессиональной надобности, но заодно, конечно, и посмотрел всё интересное, что успел. Хочу поделиться впечатлениями — очень поверхностными и не исключаю, что неверными.

Про то, какой Львов красивый, рассказывать не буду — вы и без меня знаете. Замечу лишь, что он и вправду город львов. Их там, уверен, самое большое поголовье за пределами африканского континента.

С самого начала мне привиделась в старом Львове какая-то трудно дефинируемая странность, к тому же смутно знакомая. Побродив по улицам и поглазев на людей, я понял, в чем дело.

Этот город построен не предками нынешних жителей. Его строили не для тех, кто там сегодня обитает.

Архитектурные детали Львова, фото из архива автора.

Львовяне, которых я видел, — дети и внуки западноукраинских крестьян из окрестных сел и приезжих с востока. А выстроили эту обветшалую, но прекрасную габсбургско-пилсудскую фантазию немцы, поляки и евреи. Их никого здесь больше нет. Одних убили, других выслали, кто-то сам уехал. Осталась только ностальгия по прошлому, которой Львов переполнен до краев — на мой вкус, даже слишком, во вред дню сегодняшнему.

Дома остались точно такими же. Но люди совсем другие 

Львов, проспект Свободы, фото (1900–1918).

Этот диссонанс показался мне смутно знакомым потому, что примерно то же чувство вызвал у меня Ленинград, когда я впервые попал туда в семидесятые годы: город приезжих. Но про Питер как-нибудь в другой раз. Меня же очень интересовала Украина. Три месяца назад я был в Севастополе и ее там не увидел. Зато я слышал, что настоящую украинскость нужно искать именно во Львове. Мне очень хотелось понять или хотя бы ощутить, что это такое.

Ни черта я не понял и мало что ощутил — слишком короток был срок. Мне показалось, что украинцы похожи на россиян, как однояйцевые близнецы: тот же культурный багаж, те же книжки в детстве читали, те же фильмы смотрели, даже телепередачи у нас (вздох) те же самые.

Но есть и два серьезных отличия — одно со знаком плюс, другое со знаком минус. (Нефтегазовую ренту не считаю, потому что она для России разом и плюс, и минус.)

Украинцам очень повезло в том, что они не тащат на себе тяжеленный груз имперского сознания. Это наследие СССР целиком и полностью досталось жителям РФ, и мы безропотно, даже охотно кряхтим под этой ношей.

Главная же проблема Украины, по-моему, состоит в том, что эта большая страна не объяснила ни миру, ни самой себе, чем она, собственно, является. Понимаете, к России можно относиться как угодно, но объяснять, что такое Россия и русскость, никому не нужно; набор клише и легко опознаваемых символов отлично известен.

А вот что такое «украинскость», что объединяет людей, живущих на этой территории, и куда они все вместе хотят двигаться, внешнему миру пока неясно.

В детстве «украинскость» представлялась мне как-то так

Скульптура, олицетворяющая Украину, деталь фонтана «Дружба народов СССР» на ВДНХ (1954).

Я пообщался с очень симпатичной львовской профессурой, которая у нас тут слывет рассадником украинского национализма, и был удивлен, когда убедился, что вопрос о национальной украинской идее погружает их в задумчивость. А ведь новой, только зарождающейся стране без ясности в государственной и культурной самоидентификации обойтись невозможно. Подумав, один из львовян сказал: мы — страна, возникшая на перекрестке культур и стыке империй, поэтому наш лозунг должен быть «мультикультурализм и терпимость».

Лозунг хороший, мне нравится. Но я не знаю, насколько его разделяют украинцы за пределами профессорского круга. Поэтому хочу обратиться к украинским читателям моего блога с вопросом: а как бы вы сформулировали «украинскую идею»? Какой, по-вашему, должна стать Украина?

А еще интересно узнать, как к Украине относятся российские читатели; для них (то есть для вас) — недельная голосовалка. У неукраинцев и нероссиян прошу извинения за то, что они остаются в стороне.

Пожалуйста, не рассматривайте заданную тему как коварный троллинг в жанре «а-спорим-не-подеретесь!». С тем же, кто попытается устроить в комментах рубку хохлов с москалями, модератор поступит так, как в Запорожской Сечи обходились с убийцей своего брата козака.

«Но более всего произвела впечатленье на Андрия страшная казнь, определенная за смертоубийство. Тут же, при нем, вырыли яму, опустили туда живого убийцу и сверх него поставили гроб, заключавший тело им убиенного, и потом обоих засыпали землею».

Вопрос к соотечественникам

Участников: 2101

Пусть живут, как им нравится, и пусть у них всё будет хорошо — 1438 (69.4 %)

Пусть Украина остается в российской зоне влияния — 63 (3.0 %)

Пусть Украина отдаст исконно русские земли, тогда и будем дружить — 143 (6.9 %)

Пусть Украина и Россия вновь станут одним государством — 427 (20.6 %)

Как-то раз мы в университете собрались посмотреть большой компанией прямо в аудитории матч Россия — Украина (тот самый, с Шевченко и Филимоновым). Все очень ждали победы России, и только один парень честно сказал: «А мне все равно, кто победит и выйдет на чемпионат Европы, у меня отец — украинец, мать русская, я болею за обе команды».

Моя фамилия — украинская, предки с отцовской стороны жили в Харьковской губернии, сам я считаю себя русским, но чувства этого парня прекрасно понимаю.

Я считаю, что такие близкие по духу и происхождению народы, как русские и украинцы, должны жить в одной стране. Но — сугубо добровольно. Поэтому проголосовал за первый вариант: надеюсь, что когда-нибудь украинцам и русским будет нравиться жить вместе и все у нас будет хорошо.

Если Украина останется Украиной или там Малороссией, у ней хорошие шансы стать Европой на уровне Польши и Чехии. Если Украина снова превратится в «житницу России», она станет «слепым пятном», «черной дырой» и в культурном, и в политическом плане. А это плохо и для украинцев, и для русских.

Единственно, что мне не нравится в нынешней Украине, — борьба с русским языком. Это глупо. Вот Австрия пользуется немецким языком, и это ничуть не мешает ей развивать свою ярко национальную культуру. А с Чехией было так, что вытравливание немецкоязычных элементов из культуры, давшей миру Кафку, Майринка и много чего другого прекрасного, привело к провинциализации, которую удалось преодолеть только полвека спустя (в 60-е годы ХХ века).