Томас Джефферсон - Великая Америка. Тайная сила власти

Я сообщил правительству о хороших перспективах защиты нашей торговли от грабежей берберов на такой длительный период, в течение которого благодаря изгнанию с моря изменятся их нравы и характеры, и из грабителей они превратятся в народ земледельцев. Ожидалось, что правительство выделит для этого фрегат и оплатит расходы, связанные с его постоянным патрулированием. Но оно оказалось не в состоянии взять на себя такое обязательство. Его рекомендательные указания о сборе средств для этой цели настолько открыто игнорировались рядом штатов, что правительство отказалось от этого обязательства, почувствовав, что оно не сможет строго выполнять его. Так провалилось это дело…

В 1786 г., находясь в Париже, я познакомился с Джоном Ледиардом из Коннектикута, одаренным, образованным, бесстрашным и предприимчивым человеком. Он сопровождал капитана Кука в его путешествии по Тихому океану, проявив в нескольких случаях непревзойденное мужество, и опубликовал об этом путешествии отчет, содержащий неблагоприятные для Кука подробности его отношений с дикарями, умерившие наши сожаления по поводу постигшей его судьбы. В Париж Ледиард прибыл с надеждой основать компанию по продаже мехов, добываемых на западном побережье Америки. Испытав в этом неудачу, он со своим неугомонным и беспокойным характером остался не у дел, и я посоветовал ему предпринять исследование западной части нашего континента, предложив проехать через Санкт-Петербург до Камчатки, затем переправиться на одном из русских судов в Нутка Саунд, а оттуда через весь континент добраться до Соединенных Штатов.

Я взял на себя получение разрешения русской императрицы. Он с радостью ухватился за это предложение, а г-н де Семолин, русский посол, и в особенности барон Гримм, состоявший в переписке с императрицей, ходатайствовали о разрешении для него проехать через ее владения к западному побережью Америки. И здесь я должен исправить существенную ошибку, допущенную мною в другом месте, в ущерб императрице. В заметках о жизни капитана Льюиса, послуживших предисловием к его «Экспедиции к Тихому океану», я писал, что императрица дала разрешение, которое у нее просили, но позднее отменила его.

За 26 лет эта мысль настолько глубоко укоренилась в моем сознании, что я изложил ее на бумаге, ничуть не подозревая об ошибке. Вернувшись сейчас к моим записям того времени, я обнаружил, что императрица сразу же отказала в таком разрешении, посчитав эту затею абсолютно химерической. Но Ледиард не отказался от нее и считал, что, приехав в Санкт-Петербург, смог бы убедить императрицу в ее осуществимости и добиться разрешения. Он приехал туда, но императрица в это время совершала поездку по ряду своих отдаленных владений. Он продолжил свой путь, но в двухстах милях от Камчатки его по приказу императрицы арестовали, привезли обратно в Польшу и там отпустили. Поэтому справедливости ради, я должен оправдать императрицу в том, что она когда-либо, хотя бы минуту, хотя бы снисходительностью к невинному проезду через ее территории, поощряла это интересное предприятие.

Знаменитые французские авторы уже наметили принципы справедливого государственного устройства. И тем не менее, кажется, именно американская революция первой разбудила мыслящую часть французской нации от сна, в который ее погрузил деспотизм. Побывавшие в Америке офицеры были главным образом молодыми людьми, менее других скованные обычаями и предрассудками и более склонные к доводам здравого смысла и идеям равноправия. Они вернулись с новыми идеями и впечатлениями. Пресса, несмотря на имевшиеся ограничения, стала распространять их. Разговоры обрели новую свободу. Политика стала темой дискуссий в любом обществе, мужском и женском. Образовалась многочисленная и энергичная партия, получившая название Патриотической. Сознавая несправедливый характер существовавшей системы правления, она мечтала о возможности преобразовать ее. Эта партия включала всех честных людей королевства, располагающих досугом для размышлений: литераторов, обеспеченных буржуа, молодых аристократов, – отчасти благодаря их убеждениям, отчасти благодаря моде. Эти настроения стали предметом моды и потому привлекли в партию большинство молодых женщин. К счастью для нации, это случилось в тот самый момент, когда мотовство королевы и двора, злоупотребление пенсиями, распад всей системы управления финансами настолько истощили государственную казну и кредит, что оказались парализованы основные функции государства. Задача устранения этих злоупотреблений превосходила власть министерства. Введение новых налогов властью короля было заведомо невозможно из-за решительной оппозиции их регистрации со стороны парламента. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме обращения к нации.

По этой причине королю предложили созвать ассамблею наиболее выдающихся людей страны, надеясь, что обещанием разнообразных существенных перемен в организации и системе управления страной удастся склонить их санкционировать новые налоги, преодолеть оппозицию парламента и поднять годовой доход государства до уровня расходов. Вследствие этого Ассамблея нотаблей, состоящая из почти ста пятидесяти человек, названных поименно королем, собралась 22 февраля 1788 г. Министр (Калонн) объявил им, что годовое превышение расходов над доходами при вступлении на трон Людовика XVI составило тридцать семь миллионов ливров, что четыреста сорок миллионов были взяты взаймы на восстановление флота, что война в Америке обошлась в один миллиард четыреста сорок миллионов (двести пятьдесят шесть миллионов долларов) и что проценты с этих сумм вместе с другими возросшими расходами увеличили годовой дефицит еще на сорок миллионов (на пятьдесят шесть миллионов, согласно более позднему и более точному подсчету). Он предложил им универсальные средства возмещения расходов, подробно перечислил их, указал на действенные меры и, нарисовав картину огромных масштабов, изобразил дефицит в виде маленькой детали, едва привлекавшей внимание.

Приглашенные были самыми способными и независимыми людьми королевства, и ему было бы достаточно их поддержки, если бы ее удалось добиться. С их помощью шансы на возмещение убытков возрастали. Они согласились, что нужды государства должны быть удовлетворены, но взялись за расследование причин перерасхода. Полагали, что Калонн понимал, что его отчеты не выдержат проверки. Говорили и считали, что он просил короля отправить четырех членов Ассамблеи, одним из которых был маркиз де Лафайет, в Бастилию, убрать еще двадцать членов Ассамблеи и двух министров. Король решил, что проще убрать его самого.

Его преемник продолжил работу в полном согласии с Ассамблеей. В результате были увеличены государственные доходы, дано обещание экономно расходовать средства и ежегодно давать Совету отчет о расходах государственных средств. Контролер финансов, обязанный до этого отчитываться только лично королю, прежде никогда, конечно, этого не делал. Было признано, что король не может вводить новые налоги, реформировано уголовное законодательство, отменены пытки, запрещена барщина, изменен налог на соль, упразднены внутренние таможни, введена свободная внутренняя и внешняя торговля зерном, учреждены ассамблеи провинций – все это вместе намного улучшило положение страны. Учреждение провинциальных ассамблей уже само по себе явилось значительным достижением. Они должны были избираться народом и ежегодно обновляться на одну треть в тех провинциях, где не созывались штаты, что приблизительно составляло три четвертых территории королевства. Провинциальные ассамблеи частично сами были исполнительными органами, а частично – исполнительным советом при интенданте, которому до того в провинции принадлежала вся исполнительная власть.

Избранные народом ассамблеи смягчали бы исполнение суровых законов и, имея право представления королю, осуждали бы несправедливые законы, предлагали бы справедливые, разоблачали злоупотребления; а их представления, взятые в совокупности, внушали бы уважение. К другим достижениям можно отнести сам прецедент созыва Ассамблеи нотаблей, который, возможно, станет привычным. Надеялись, что эти обещанные изменения к лучшему будут осуществлены, что они будут соблюдаться на всем протяжении нынешнего царствования, а оно окажется достаточно продолжительным для того, чтобы эти перемены укоренились и стали рассматриваться как часть основных законов государства и были бы защищены временем и поддержкой народа.

Граф де Верженн умер за несколько дней до Ассамблеи и вместо него министром иностранных дел был назначен граф де Монморен. Вилледей сменил Калонна на посту генерального контролера финансов, а Ломени де Бриенн, архиепископ Тулузский, а затем Санский и в конечном счете кардинал Ломени, был назначен главным министром, с которым остальные министры должны были вести дела по своим департаментам, до этого решавшиеся лично с королем. В Совет вошли герцог де Нивернуа и г-н де Мальзерб. После назначения главного министра ушли в отставку из военного и морского департаментов маршалы де Сегюр и де Кастри, не пожелавшие быть в подчинении или разделять ответственность за действия, предпринятые не ими самими. Их заменили граф де Бриенн, брат премьер-министра, и маркиз де Ла Люзерн, брат прежнего посланника в Соединенных Штатах.