Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 14 2015)

– Как я уже говорил, очень многие наши либералы утратили способность критически относиться к себе. Не мне судить, насколько верно и насколько убедительно описал я динамику процесса, но на выводе готов настаивать. А вывод в том, что люди, не способные критически отнестись к себе, не имеют морального права именоваться совестью нации. Право критиковать что угодно и кого угодно, продолжают веровать они, остаётся за ними, ведь это одно из важнейших демократических прав. Однако прислушиваться к их критике, внимать, открыв рот, оснований больше нет. Конечно, кое-что из того, что либералы озвучивают, справедливо. Но этот факт – того же сорта, что замечание о сломанных часах, которые дважды в сутки показывают правильное время.

А противоречия в своей позиции они действительно не видят. Не потому, что не хотят, а потому, что не могут. Ну не могут люди, утратившие способность к критической рефлексии, терпимо относиться к взглядам, отличающимся от их собственных! Потому и ждать от них этого не стоит. И требовать бессмысленно.

«Сверхчеловеками» они себя называть, наверное, не станут – слишком дискредитирован этот термин. А вот в удовольствии обозвать оппонентов «недочеловеками» себе не отказывают. Велика ли разница, судите сами!

– Российские либералы-оппозиционеры отстаивают всяческие свободы. А различают ли они свободу и вседозволенность?

– Никакие они не борцы за свободу! Помните, у Пушкина в «Цыганах» отец Земфиры с горечью говорит об Алеко: «Ты для себя лишь хочешь воли»? Вот так и наши оппозиционные либералы: свободы-то они требуют, но исключительно для себя. Что же касается свобод для других, они не просто готовы мириться с их отсутствием, а с энтузиазмом инициируют не только ограничения, но и репрессии против инакомыслящих, т.е. мыслящих инако, чем они. Примеров – тьма.

– В Великобритании можно быть оппозиционером и патриотом. У нас же оппозиционность части российского общества доходит до воинствующего антипатриотизма. Каковы причины?

– Как ни странно, ответ на этот вопрос можно найти у Чаадаева. Я говорю «как ни странно», потому что Пётр Яковлевич и сам был не чужд этой «гипероппозиционности» и на причины указывал именно в порядке её, «гипероппозиционности», обоснования. Отсутствие у нас «внутреннего развития» он считал следствием культуры «всецело заимствованной и подражательной». Мы бы сегодня, наверное, сказали – следствием комплекса культурной неполноценности. Англичане, насколько могу судить по их литературе и опыту личного общения, весьма критично относятся и к собственной истории, и к собственным порядкам. Но вот комплексом неполноценности точно не страдают!

– Естественно задать вопрос: откуда берётся комплекс неполноценности у наших просвещённых и зачастую остепенённых интеллектуалов?

– Наши либералы не могут понять (а тем более согласиться), что в своих провалах виноваты сами, вот и валят всё на «рабскую сущность» русской души, «совковость» сооте­чественников и тому подобное! Критично относиться к самому себе и отдавать себе отчёт в собственном несовершенстве – это одно. Более того, по отношению к национальной культуре и национальной традиции – это прямой долг интеллигенции. Но доводить это критическое и критичное отношение до огульного охаивания – совсем другое.

Если такое случается, тем более регулярно, налицо какой-то внутренний изъян у представителей этого течения «отечественной мысли». И заключается он в хорошо известном психологам феномене, когда психический конфликт (а критическое отношение к себе и есть пример такого конфликта) разрешается посредством «расщепления». Весь негатив проецируется на один объект – на русский народ. На его фоне «мы, любимые» предстаём чуть ли не образцом совершенства. Комплекс неполноценности и мания величия идут рука об руку: одно питает и компенсирует другое.

– Выработал ли Запад противоядие против воинствующего антипатриотизма? Если да, то что мешает нам воспользоваться этим лекарством?

– Есть «противоядие», и в нём нет ничего специфически «западного»: мы это тоже умеем. Просто не надо рефлексию до истерики доводить!

– Почему же некоторые доводят?

– По той же причине, по которой не все выходят из подросткового кризиса. Проблема не в том, что такие люди есть, а в их претензии считаться монопольными представителями общественного мнения.

– Как с этим бороться?

– А как вообще борются с монополией? Предложением альтернатив.

– Если сравнить современных российских либералов с западными, что у них общего и каковы отличия?

– Полагаю, та психическая динамика, о которой я говорил, может иметь место и на Западе. Но, насколько можно судить со стороны, на Западе она, что называется, не бросается в глаза. Во всяком случае, как мне представляется, «расщеплением» психики типичный западный либерал не страдает. Ценности, за которые он выступает, продукт более или менее органического, хотя и противоречивого, развития западноевропейской культуры. Если появляются проблемы с их реализацией (а они, естественно, появляются), то и корни этих проблем известны из собственного исторического опыта. Нужды в откровенно мифических объяснениях (типа «рабской ментальности») не возникает.

Западный интеллектуал, конечно, отличает себя от рядового представителя массы, но до прямого антагонизма это различение не доводит. Это значит, что западный интеллектуал в подавляющем большинстве – настоящий демократ, т.е. человек, который не только провозглашает демократические ценности, но и руководствуется ими. А наш либерал прямо-таки соткан из противоречий! На словах он, конечно, за демократию, но это пока демократия остаётся привлекательной идеей, прекрасной мечтой, этаким по-платоновски недостижимым идеалом. А вот практическая реализация этого идеала либерального «демократа» напрягает! Да и как она может его не напрягать, если народ «совковый», избиратель голосует «неправильно» и, даже разделяя либеральные ценности, отказывается разделять либеральные лозунги? Вот и скажите мне: российский либерал – демократ или «так себе»? По мне, никакой он не демократ, потому что демократии без народа и электората, тем более вопреки народу и электорату, не бывает, что называется, по определению.

Здесь уместно отметить важное различие между пониманием демократии на Западе, особенно в англосаксонских странах, и в России. Британская и североамериканская демократии родились не из приверженности британских и североамериканских политиков идеалам демократии, а из решения насущных проблем социального управления. Лишь впоследствии – для обеспечения слаженной работы возникших политических систем – эти системы были «освящены» и «легитимированы» посредством демократической идеологии. Причём в той мере, в какой это представлялось целесообразным и уместным на том или ином этапе социально-политического развития.

– Другими словами, на Западе идеология следовала за жизнью[?]

– Конечно! А в Россию демократическая идеология была «импортирована». Она преподносится её адептами как императив, подлежащий реализации независимо от обстоятельств и запросов общества. Не знаю, позволительно ли в газетном интервью вдаваться в философские дистинкции, но я охарактеризовал бы западного интеллектуала-демократа как эмпирика-номиналиста, а российского – как типичного платоника. В сущности, утописта.

– Прежде представители несистемной оппозиции жаловались на то, что доступ партий для участия в выборах в Государственную Думу забюрократизирован. По их словам, это лишило их возможности бороться за власть. Теперь, чтобы создать партию, достаточно пятисот человек. Можно рассчитывать на то, что отныне несистемная оппозиция станет системной и перестанет думать о том, как устроить в Москве майдан?

– Те, кого относят к несистемной оппозиции, не проходят в Думу, потому что не имеют поддержки у избирателя, а не потому, что на их пути к власти возведены какие-то правовые барьеры. Они не могли похвастать особыми электоральными успехами даже в те времена, когда контролировали исполнительную власть. Никакое изменение избирательного законодательства, остающееся в демократическом русле, не может устранить главный барьер – неприятие их электоратом. Ввести бы какой-нибудь антидемократический ценз, который лишил бы «совков» избирательного права, вот это могло бы помочь! И время от времени мы слышим подобные призывы: отменить равное избирательное право, поставив «вес» голоса в зависимость от величины подоходного налога или введя образовательный ценз, а то и просто ввести внешнее управление. Как это сделать, оставаясь в рамках правового поля, без майдана?

Вот только зря поборники русского майдана рассчитывают, что, придя неправовым (революционным) путём к власти, они в ней задержатся. С чего они взяли, что «хозяева жизни» готовы удовлетвориться своими высокими доходами, а власть уступят им? Почему они думают, что все люди с высшим образованием и учёными степенями разделяют их пристрастия и фобии? Наконец, с какой стати внешний управляющий должен видеть в них нечто большее, чем «полезных идиотов»? Вообще наивность той части нашей оппозиции, которая трудится не за гранты, а за совесть (а таких, я убеждён, большинство), не устаёт меня удивлять! В наивности есть, конечно, что-то трогательное, но лишь до известного возраста. Надо же когда-то и взрослеть!