Михаил Назаров - Российско-американская совместная революция

И в штурме парламента участвовали некие "неформальные" боевые отряды, о которых свидетельствует ельцинский военнослужащий: "... в этой суматохе были вооруженные группы, которые совсем никому не подчинялись. Они просто стреляли во все стороны" ("Русская мысль", 7-13.10.93). Были они одеты в гражданское и в полувоенную форму без знаков различия и в основном добивали раненых. Многие защитники Белого дома утверждали, что этими группами был так называемый "Бейтар", организованный при московской мэрии демократом Боксером; другие, авторы добавляют к ним военизированные группировки от мафиозных структур - но точных доказательств этому собрать не удалось.

Впрочем, картина и без того показательна, особенно в сравнении в происходившими там же событиями двухлетней давности и с тем, как они преподносились телевидением.

В августе 1991 года ГКЧП не решился применить силу против непокорных "демократов" в Белом доме, не было блокады здания, не были отключены даже телефоны. "Покоренный вражеский броневик", на который взобрался мужественный Ельцин - был прислан для защиты здания, и Ельцин это знал (см. интереснейшие свидетельства генерала Лебедя в "Литературной России" №№ 34-36, 1993). Тем не менее телевидение умудрилось показать всему миру даже "штурм Белого дома" с горящими бронемашинами - хотя они были подожжены в подземном переходе на Садовом кольце, не собирались никого штурмовать и лишь пытались вырваться из ловушки; там же случайно, по собственной вине (что подтверждено следствием), погибли трое несчастных молодых людей, которых торжественно хоронили как Героев Советского Союза, и Ельцин театрально каялся перед их матерьми: "Простите меня, что я не смог уберечь Ваших сыновей"...

В сентябре-октябре 1993 года в Белом доме были отключены телефоны, электроэнергия, отопление, вода, канализация; "демократы" не пустили туда даже машины Международного Красного Креста. Затем _без всякой военной необходимости_ были убиты сотни безоружных людей. Сначала, без предупреждения, расстреляли палаточный городок перед зданием, где была в основном молодежь; помня поведение ГКЧП, она наивно полагала, что и Ельцин не станет стрелять в безоружных - именно так они надеялись "защитить конституцию"... Затем по безнадежно окруженному парламенту открыли стрельбу из танковых орудий кумулятивными и зажигательными снарядами. Просьба Церкви остановить расстрел была игнорирована. Убивали и выходящих с белыми флагами (что заставляло других сопротивляться до конца), гонялись по дворам, стреляли по теням в окнах близлежащих жилых домов, расстреливали на стадионе; отмечены случаи глумления над трупами... Белый дом победители подвергли мародерству, вынося даже люстры и ковры... Все это, разумеется, по телевидению не показывали.

И Ельцин уже не просил прощения у матерей убитых, переложив вину на своих же жертв: "ради безопасности москвичей мы вынуждены были создать оцепление вокруг Белого дома, начиненного смертельным оружием..." (6.10.93). Даже о числе своих жертв президент солгал.

На фоне множества свидетельств официальная цифра в полторы сотни убитых выглядит приуменьшенной в несколько раз. Характерно уже то, что убитые и раненые поступали в больницы и морги из Останкино, из окрестностей Белого дома - но их почти не привезли из самого здания. В оппозиционной печати было немало утверждений о тайном вывозе тел из Белого дома; тогдашний генеральный прокурор В. Степанков также признал, что 5 октября в Белом доме прибывшие туда следователи "не обнаружили ни одного трупа". И вообще, по его мнению, "увиденное сильно отличалось от той картины, на которой "Белый дом" предстает как источник угрозы, начиненный массой оружия... даже первый визуальный осмотр свидетельствовал; бой вела только одна сторона. Такую ситуацию я затрудняюсь назвать боем" ("Литературная Россия" № 3, 1994).

В Белом доме была устроена церковь, три священника (один из юрисдикции Зарубежной Церкви, о. Виктор с Украины - считается погибшим) исповедывали и причащали защитников, готовых умереть в сопротивлении "желтой диктатуре". Их бескорыстный нравственный облик намного выигрывает по сравнению с приемами Ельцина: накануне переворота сотрудникам силовых служб повысили зарплаты; по сведениям PC, тульской дивизии обещали платить в долларах; ОМОНу платили премии в размере месячной зарплаты. Депутаты, перебежавшие на сторону Ельцина до 3 октября, получили по 2 миллиона рублей, сохранение квартир, новую руководящую работу - эти посулы по ночам выкрикивала перед осажденным парламентом машина с громкоговорителем, вперемежку с фривольной песенкой о путане-проститутке...

Более двадцати священников Русской Православной Церкви и присоединившийся к ним священник Зарубежной части Церкви о. Стефан Красовицкий осудили действия президентской стороны как "массовые немотивированные преднамеренные убийства", совершенные "с особой жестокостью", и потребовали создания специальной комиссии в Думе для расследования ("Литературная Россия" № 1-2, 1994; "Путь" № 1, 1994). Но, к сожалению, высшее руководство Церкви не дало должной нравственной оценки этой "победе демократии" - хотя бы в той форме, как Патриарх осудил использование советской военной силы в Литве в 1991 году.

А ведь против бесчинств "победителей" выступили и "Международная амнистия", и правозащитники-демократы, создавшие, как в былые времена, правозащитный комитет - когда в последующие дни в Москве происходили массовые аресты, закрытие оппозиционных газет (даже антикоммунистических), избиения на улицах. Были опубликованы коллективные протесты русских эмигрантов. Даже на волнах "Свободы" (Волчек, Кагарлицкий) признавали: "Кэгэбэшники брежневских времен были джентльменами в белых перчатках по сравнению с нынешними"... По телевидению же - вместо траура по погибшим - два дня звучала веселая музыка.

Кто-то, впрочем подсказал Ельцину, хоть и с опозданием, объявить траур (главным образом по своим), и даже убрать караул от мавзолея (раньше это президенту в голову не приходило, хотя та же кремлевская часть охраняет и его резиденцию). Но тут же, на непросохшей крови, раздавались награды тем, кто стрелял в своих безоружных сограждан, выплачивались деньги депутатам-перебежчикам (остальных наряды автоматчиков в трехдневный срок выбросили из московских квартир). И продолжалась демонизация расстрелянного парламента, который якобы заминировал Белый дом, постановил убить Ельцина вместе с семьей (это утверждал сам Ельцин в Японии) и т. п...

Таким образом, президент попрал в октябре не только формальную законность, но и нравственные нормы, о которых именно "демократы" столь охотно любят говорить. Неудивительно, что ставка президента на силу, даже если это и дало ему в руки неограниченную власть провалилась морально в глазах подавляющего большинства населения.

Согласно социологическому опросу, в октябре расстрел парламента одобрили менее 20 % опрошенных при 60 % против ("Независимая газета", 30.12.93). Тот же результат дали декабрьские выборы, к анализу которых перейдем.

4. "Свободные, равноправные, демократические, всенародные..."

Разумеется, после октябрьского расстрела проведение выборов - в стиле "блиц-крига", по правилам победителей - не имело легитимного основания. Тем не менее оппозиционные блоки решили воспользоваться этим последним шансом, чтобы обратиться к народу, сознавая в то же время, что от президента следовало ожидать любого противодействия.

Оно не замедлило себя ждать уже на первом этапе - при сборе 100.000 подписей, необходимых для допуска к выборам. Например, по отношению к нашему блоку (Российское Христианское Демократическое Движение, в котором были Ю. Власов, В. Аксючиц, В. Осипов, В. Тростников и др.): были отключения телефонов, запрещение встреч с избирателями, задержания милицией, уничтожение собранных подписных листов (см. "Путь" 10-11/30, 1993). У других оппозиционных блоков были забракованы подписи граждан России из "ближнего зарубежья" - они не были признаны достойными "всенародных выборов". Существовал и негласный запрет коммерческим структурам на выделение денег для оппозиции - под угрозой финансовой ревизии.

Ни одна из оппозиционных патриотических групп не смогла в таких условиях преодолеть этот первый барьер. Главная же трудность заключалась в том, что времени на это было только две недели, а в Москве разрешалось собрать лишь 15 тысяч подписей, остальные 85 тысяч - такими же малыми порциями в других регионах страны. Подписи были действительны лишь с полными паспортными данными - что тоже оказалось непросто: после расстрела парламента у людей снова появился страх. Задача была выполнима лишь для партий, имевших разветвленный аппарат и большие деньги. Ни того, ни другого у патриотических блоков не было, а объединить усилия помешали амбиции некоторых лидеров. (В. Осипов отметил также, что православным патриотам могла помочь своим благословением Церковь, вспомнив хотя бы заслугу депутатов РХДД по принятию законов в пользу Церкви в предыдущем парламенте - но она уклонилась от этого, тогда как антиправославные силы действовали во всю.)