Русская община и коммунизм - Жак Каммат

Является ли анализ государственного капитализма чем-то новым? Без какого-либо высокомерия мы заявляем, что знали всё это с 1867-го. Вкратце: к = 0.

Не будем оставлять Маркса без следующей страстной фразы, следующей после этой холодной формулы:

"Капитал — это мёртвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живёт тем полнее, чем больше живого труда он поглощает"».

Бордига развил эту тему, которую он часто поднимал вновь в связи с вопросом о государственном капитализме, бизнесе и спекулятивной эксплуатации природных катастроф (определяя итальянскую экономику, как специализацию по катастрофам). Здесь он показывает, что капитализм, в своём развитии, является общепринятым гангстеризмом, повсеместным криминалом и, добавим мы, безумием.

"Для того, чтобы эксплуатировать живой труд, капитал должен порождать мёртвый труд. Он любит сосать молодую тёплую кровь, и убивает трупы".

Только путём разрушения постоянного капитала, его неподвижной части, он может высвободить новый производительный процесс, при котором капитал снова может удовлетворять свою жажду прибавочного труда.

С другой стороны, он отвечает в «Доктрине одержимого дьяволом тела» на вопрос о том, что такое правящий класс? Здесь он снова опирается на анализ Маркса из «Капитала»:

"Личность капиталиста уже не обладает значением здесь, капитал стократно существует и без него в том же процессе. Человеческий субъект стал бесполезным. Класс, не состоящий из индивидов? Государство на службе не у социальной группы, а у бесплотной силы, работы Святого Духа и дьявола? Обратимся к иронии нашего старины Карла. Вот обещанная цитата:

" Превращая деньги в товары, которые служат вещественными элементами нового продукта, или факторами процесса труда, присоединяя к их мёртвой предметности живую рабочую силу, капиталист превращает стоимость — прошлый, овеществлённый, мёртвый труд — в капитал, в самовозрастающую стоимость, в одушевлённое чудовище, которое начинает «работать» «как будто под влиянием охватившей его любовной страсти»"

В 1952-м Бордига ответил на «Экономические проблемы социализма в СССР» за авторством Сталина своим собственным «Диалогом со Сталиным», где он повторяет то, что говорил в предыдущих статьях (ср. «В вихре меркантильной анархии»); русская революция завершилась. Он также отвергает сталинский тезис о том, что закон стоимости сохраняется при социализме, и повторяет это несколько раз. Бордига каждый раз вынужден возвращаться к работе Маркса для того, чтобы возобновить интегральный анализ критики политической экономики.

Утверждение о завершении русской революции не разрешало проблемы. Как вышло так, что пролетариат совершил буржуазную революцию? (Бордига называл Ленина великим буржуа, а Сталина романтическим революционером). Разве в Октябре 1917-го не было ничего пролетарского? Именно тогда Бордига набросал серию статей о происхождении русской революции. Он настаивал на выводе, уже сделанном KAPD в 1922: это была двойная революция, пролетарская и буржуазная. Поскольку первая была поглощена (что было частично подтверждено в 1946-м), вторая расцвела пышным цветом. Пролетариат совершил буржуазную революцию:

"В этом состоянии подвешенности, которое пришло после войн, проигранных на границах и национального унижения от того факта, что мусульманские и азиатские народы оказались более продвинутыми в капиталистических методах ведения войны, они нашли условия для выполнения 'романтической' задачи пролетариата: как разрешить историческую головоломку, не беря власть в свои руки, а отдав её своим социальным эксплуататорам. Вся литература была посвящена этому, и серия гигантов начиная, возможно, с Гоголя до Толстого, Достоевского и Горького, различными способами и в различных масштабах, приняла социальные постулаты Запада, это плоды романтической, немарксистской мысли".

"Поскольку там не было буржуазии, сознающей свою классовую силу, марксисты начали работать в качестве 'просветителей', т.е. повторять мысль буржуазии, её просвещённой части".

Наконец, он написал восемь тезисов о России в «Медведе и его большом романе». В них определены результаты революционного процесса. Пятый тезис посвящён правящему классу:

"Утверждение о нынешнем отсутствии статистически определяемого буржуазного класса не противоречит предыдущему тезису, поскольку марксизм предвидел это ещё задолго до революции, притом, что сила современного капитализма определяется формами производства, а не национальными группами индивидов".

Тогда Бордига думал, что в достаточной мере прояснил 'русский вопрос' и что можно перейти к другим:

"Товарищ (то есть Бордига) предвидел, что это собрание включит в себя часть, посвящённую проблеме Америки и западных капиталистических стран в частности, притом, что предыдущая большая работа достаточно чётко очертила общее определение нашего взгляда на Россию и на её социальную экономику. Она показывает марксистскую концепцию двойной революции, при которой одна половина прививает другую, или нечистой революции (придавая этому термину историческое, а не моральное значение). Диалог (со Сталиным) и другие тексты в достаточной мере систематизировали эту часть, теперь мы должны проанализировать чистую, антикапиталистическую, пролетарскую революцию".

Но пуповина, связывавшая эту партию с русской революцией, была слишком прочной и все эти объяснения недостаточно чётко объясняли для них 'загадку'. Они сочли, что эту тему следовало разрабатывать и далее. После «Факторов расы и нации в марксистской теории» и «Аграрного вопроса», которые стали введением в историю России (Бордига настаивал на тезисе капитализм = аграрная революция, и на том факте, что аграрная проблема была центральной из тех, что должны были разрешить как русская, так  и коммунистическая революции), ему пришлось вернуться к России и начать писать «Россию и революцию в марксистской теории».

Так, читатель может получить представление о том, как была рождена представляемая работа. Следует отметить, что большинство тем было рассмотрено в статьях фрагментарно и, кроме этого, что существовал постоянный обмен между объяснением русского общества и разъяснением критики политической экономии. Здесь присутствовала постоянная тема диктатуры пролетариата, которая могла бы направлять развитие производительных сил в необъятной России. Вот почему Бордигу в первую очередь интересовала природа государства: не только потому, что он не обманывался по поводу того, что государство могло не определяться экономической и социальной структурой. Он очень хорошо знал, что в России, начиная с определённого момента, социальные силы неизбежно должны будут уничтожить пролетарское государство, при отсутствии поддержки со стороны революции на Западе. Но для того, чтобы обнаружить вырождение этой революции он анализировал не экономическую сферу, а политическую. Только когда это государство стало полностью капиталистическим, он занялся социально-экономической структурой, потому что теперь надо было понять, как будут рождены силы, которым предстоит бороться за коммунистическое общество и на что им следовало ориентироваться. Довольно красноречивым является тот факт, что именно во время Двадцатого съезда, когда Россия открыто заявила о своей интеграции в капиталистический лагерь, он предсказал, что коммунистическая революция должна будет произойти в 1975-м.

Статьи Бордиги об СССР после 1957-го не