Мюрид - Русская Каморра, или Путин в окружении

Возвращаясь к Герасимову, можно сказать, что армия вступает на довольно зыбкую почву, где решения нужно будет принимать сходу — и весь вопрос, что именно будет положено в основу этих решений: слепое повиновение любому (даже преступному) приказу или четкое понимание, прописанное, как в Уставе — что можно считать «цветной революцией», а что — нет. Известно, что каждая статья в Уставе написана кровью тех, кто ее не соблюдал. Хотелось бы, чтобы хотя бы здесь обошлось без подобных экспериментов.

В новостях вновь Екатеринбург и вновь Ельцин-центр. Его, похоже, и выстроили специально под такого рода мероприятия. Мэр Екатеринбурга Ройзман вполне отчетливо обозначил свою позицию, называя дебилами и психопата-ми людей, которые позиционируют себя патриотами страны. Его коллега по президиуму поучал собравшихся, что Вторую мировую выиграли граждане разных государств, включая и государство Украина, а потому они могут иметь право не соглашаться с тем, что георгиевская лента стала символом сопротивления украинскому нацизму. Судя по разнообразным откликам на собрание, оно было весьма похоже на небольшой шабаш, но главное не это.

Главное заключается в том, что фактически власть уже находится в руках людей, которые с теплотой вспоминают 90-е годы как время свободы, в том числе и региональной. Совершенно не зря именно в Екатеринбург зачастили послы и представители иностранных государств, включая и наших американских партнеров — делянка подготовлена и унавожена. Как только зашатается режим в Москве, будет стоять вопрос о реакции регионов. Раньше в такие моменты местная номенклатура замирала в ожидании — кому именно бежать присягать. Сегодня ситуация выглядит менее однозначной — уже есть места, где позиция и направление на распад страны выражены вполне отчетливо.

Путин пытается решать эту проблему через усиление силовых структур, неподконтрольных местным и региональным властям — Нацгвардии. Частично это снижает угрозу, но и только. Нацгвардия сможет решить проблемы с вышедшими на улицы «рассерженными горожанами». С местными властями броневики «Каратель» справятся с гораздо большим трудом, а если речь зайдет о неповиновении региональных структур управления, проблема решится только через масштабный террор и зачистки. Что, прямо скажем, предположить можно с большим трудом, а главное — сложно гарантировать однозначный результат.

Во всяком случае, можно констатировать, что Урал становится снова местом, которое может доставить серьезные проблемы Центру и целостности страны. Идеи Уральской республики никуда не делись, а политика Кремля ведется таким образом, что сепаратизм самовоспроизво-дится как реакция на полную неадекватность федеральных властей. Здесь можно сколько угодно говорить о «белоленточном» Ройзмане, но страну уничтожают с двух сторон, и вторая сторона находится точно не в Екатеринбурге. Западные эмиссары лишь пользуются возникающими перспективами.

Помнится, после Манежа Путин стремглав лично помчался к фанатам, которые и вышли на площадь, протестуя против своеобразного отношения милиции к убийцам своего товарища. Скорость реакции была впечатляющей, что означало лишь то, что власть признала свою неготовность к такого рода событиям и была вынуждена импровизировать.

Сегодня никто не летит на крыльях любви к этническим донам и оябунам, не ведет с ними речи в прямом эфире. Вообще, реакция на субботнее побоище выглядит вполне благодушной. Теоретически это может означать ухудшение мозговой активности у представителей власти — за истекшую пятилетку они точно не поумнели, а скорее — наоборот. Да и верховное божество все ближе к деменции и Альцгеймеру, что не добавляет ему скорости в реакции. Но такое объяснение ни о чем все равно не говорит. Уж что-что, а угрозу себе, любимым, эти ребята чувствуют спинными отростками.

Скорее всего, действительно, никаких проблем власть в произошедшем не видит. В стране явочным порядком созданы «зеленые зоны», как в оккупированном Ираке — то есть территории, куда простому смертному не то что зайти, а и приблизиться невозможно — тысячи и тысячи охранников пресекут такое поползновение еще на подходах. За пределами таких зон может происходить что угодно — небожителей это не волнует совершенно, их персональная безопасность гарантирована. Перемещаются они между одной «зеленой зоной» и другой через созданные им гаишниками коридоры, в которые ежедневно попадают миллионы водителей по всем мегаполисам, а приезд даже областного начальства в какой-нибудь уездный город оформляется как спецоперация, когда весь личный состав региональных силовых структур обеспечивает неприкосновенность маршрута местного воеводы или боярина, как транспортировку ядерной ракеты.

Реформа, в ходе которой создана мощная зондер-структура, тоже имеет очевидную специфику, которая и была продемонстрирована вчера: у Нацгвардии нет оперативных служб, которые отслеживают угрозы, а у МВД и ФСБ теперь нет силовых структур, ориентированных на массовые беспорядки. Теперь Нацгвардия и остальные силовики должны взаимодействовать как разные ведомства — с соответствующей паузой на согласования. Что мы вчера и наблюдали — ППС прибыла на кладбище в считанные минуты, но никаких действий не предпринимала, что логично — ну куда им с табельными пистолетами против автоматов? ОМОН же подтянулся гораздо позднее, когда была отработана вся межведомственная цепочка, а боевики отработали свой номер.

Нет даже смысла говорить о том, что подполковник Василий Павлов, который уже третий год говорит о необходимости создания вооруженных народных дружин как инструмента самообороны в случае массовых террористических актов, умнее всего государственного аппарата — просто потому, что имел возможность в реальной жизни ознакомиться с возможностями и последствиями массового нападения боевиков и действенности отпора им со стороны вооруженного народа. Так же понятно, почему весь госаппарат косит под идиотов: идея вооруженного народа при нынешнем режиме категорически преступна, так как вооруженный народ может задать соответствующие вопросы не только бандитам и террористам, но и тем, кто взращивает этих бандитов и террористов — то есть самой российской власти. Да, приходится говорить совершенно открыто: причиной терроризма и бандитизма в нашей стране является сама российская власть, точнее — ее политика. Поэтому ни при каких обстоятельствах она не будет ликвидировать ни терроризм, ни бандитизм, разве что имитируя эту борьбу. При этом как раз самым серьезным образом она будет пресекать любые несанкционированные попытки реальной борьбы с бандитизмом и терроризмом — просто потому, что с классово-сословной точки зрения и террористы, и бандиты для нее ближе, чем народ. Так же, как близки для нее киевские нацисты или тот же Запад, с которым она вслух нещадно борется, на деле отправляя ему репарации и контрибуции, измеряемые бюджетами нашей страны.

Поэтому с точки зрения власти ничего особенного не произошло. И не произойдет, даже если погибнут не три, а тридцать три, а то и триста тридцать три человека. Взорвали же партнеры из Катара наш самолет над Синаем — людей списали и забыли. Не ссориться же, в самом деле, из-за такого пустяка с уважаемыми людьми. Убивают тысячами и десятками тысяч русских в Донбассе — ну, бывает, ничего личного. Разве это может быть причиной проблем с уважаемым лучшим выбором украинского народа?

Президент РФ Владимир Путин, выступая на медиафоруме, проходящем в Санкт-Петербурге, пошутил про четвертую революцию в этом городе. «Символично, что собираемся вновь в Петербурге. Почему? Петербург, Ленинград называют городом трех революций. Надеюсь, что результатом ваших усилий не будет четвертая революция», — сказал Путин в своем приветствии участникам.

У кого о чем болит, как говорится. Путин сегодня — это точно любопытный экспонат для психологов. А может, и для психиатров. Судя по многим его публичным выступлениям, особенно, когда он выдает экспромты, тема переворота и революции для него носит во многом параноидальный характер. Пользуются этой паранойей приближенные или нет — вопрос интересный, но опять же — он может быть освещен либо историками, либо следователями.

Во всяком случае, страх перед возможным свержением скрывать не получается — такого рода «прорывы» искренности случаются не первый раз.