Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6289 ( № 34 2010)

Неуёмной его энергии хватает на всё: и на ежедневный писательский труд, и на беспрестанные командировки по огромной нашей стране, и на ответственные служебные дела, и на активную общественную работу. Валерий Поволяев – создатель и бессменный председатель Московского пресс-клуба ЦДРИ. Он – заслуженный деятель искусств России, заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии Ленинского комсомола, литературных премий имени К. Симонова, А. Фадеева, Б. Полевого и многих других. Среди его наград – боевой орден Красной Звезды за мужество, проявленное во время войны в Афганистане.

Число изданий книг Валерия Поволяева доходит до ста.

Это и лирические рассказы, и повести о Сибири и её людях, и исторические романы о Н. Гумилёве, Г. Распутине, А. Колчаке, детективы, путевые очерки… Книги В. Поволяева переведены на английский, французский, немецкий, арабский и другие языки. Читательский интерес к его творчеству не ослабевает уже много лет.

Сердечно поздравляя Валерия Дмитриевича Поволяева с семидесятилетием, «Литературная газета» публикует его новый рассказ.

С писателем Валерием Осиповым мы всегда поддерживали самые добрые отношения. Он был, как он сам говорил, ошаманен Сибирью, любил её, и я тоже был ошаманен, точно так же относился к Сибири, он тесно сотрудничал с «Литгазетой», я же в ней просто работал, состоял, как тогда говорили, в штате, приезжая в Дубулты, в наш писдом (писательский дом), он очень часто находил там меня, а я находил его, ну и так далее – внешних привязок друг к другу было много; в конце концов он был Валерием Дмитриевичем, и я был Валерием Дмитриевичем, а двойные тёзки, замечу, на улице не валяются.

Валерий Осипов был автором сценария знаменитого фильма «Неотправленное письмо».

Но речь сейчас пойдёт не об этом, не об «НП» и не о том, какие хорошие мы были ребята – ныне не до высоких материй, – речь пойдёт о вещах сугубо бытовых. По комплекции Осипов был огромным, с ширококостными руками, круглым живым лицом, на котором тёмными угольками теплели маленькие блестящие глаза, весёлым, очень шумным – типичный любитель пива, громких компаний, вкусных застолий и вообще всего того, что называется жизнью. У Осипова была добрая сотня друзей, он много и толково писал.

В застойные времена – а это, как известно, было не так давно, – Валерий Осипов начал работу над романом о Плеханове, и ему потребовалось поехать во Францию, чтобы самому повидать места, где когда-то бывал Плеханов, подышать воздухом Парижа, помять его пальцами, пощупать также мостовые, каштаны Больших бульваров, чугунные перила мостов через Сену и решётки скверов – познать то самое, что всегда нужно писателю, чтобы быть правдивым, покопаться в архивах, в книжных развалах, и Осипов зачастил в Союз писателей, в Иностранную комиссию, с просьбой послать его в Париж. «Хочу в Париж», – Осипов так и говорил. В Иностранной комиссии от Осипова вначале отбивались, посылали не в Париж, а совсем в другие веси, в Париж посылали других людей, но потом поняли, что от Осипова так просто не отделаться, не тот случай – придётся посылать письменника в Париж.

Так или иначе, галочку против его фамилии нарисовали, а раз галочка появилась, то, значит, и дело сдвинулось. Теперь оставалось вовлечь человека в международную деятельность, чтобы галочка даром не пропадала.

Через некоторое время в Москву из Парижа приехал один почтенный месье – издатель, писатель, общественный деятель и вообще богатый человек, и сотрудница Иностранной комиссии, отвечающая  за контакты с французами, решив, что с Осипова, как с овцы, должен быть хоть шерсти клок, позвонила ему, намекнула насчёт активизации в международном плане…

– Что я должен сделать? – загромыхал басом в телефонную трубку обрадованный исследователь жизни Плеханова.

– Для начала дать званый обед в честь гостя, – спокойно и холодно посоветовала сотрудница Иностранной комиссии, – ресторан Центрального Дома литераторов – вполне подходящее для этого место.

– Будет сделано, – уже менее обрадованно проговорил Валерий Осипов, выслушал несколько наставлений. Трубку он повесил, лишь когда в ней уже минуты полторы пищал гудок отбоя: предложение Иностранной комиссии застало его врасплох.

Прикинул: во что же ему обойдётся званый обед? Заохал – сумма кусалась. А в кармане у Осипова было всего пятнадцать рублей. Пятнадцать! Но на дворе стояло противное застойное время, когда на пятнадцать рублей можно было и выпить, и закусить, и даже купить своей любимой гвоздику на длинной ножке. Но не больше.

Когда до званого обеда оставалось всего ничего, Осипов побрился, освежил щёки одеколоном, почистил ботинки и отправился в ЦДЛ, мучительно соображая, как же принять высокого иностранного гостя на пятнадцать рублей? Ну хотя бы эта бяка из Иностранной комиссии или её начальник с «кривой» фамилией – то ли Косоногов, то ли Косоглазов подсобили монгольскими тугриками, индийскими рупиями или нашими отечественными деревянными, но они ничем и никак не подсобили. Придётся выкручиваться.

Когда гость прибыл в ЦДЛ, Осипов всё уже продумал, хотя, честно говоря, ещё до конца не избавился от некоторой растерянности, но виду не подал и, не мешкая, бормоча что-то на англо-русско-франко-корякском воляпюке, повёл гостя в ресторан. В морозилку на кухне он успел уже засунуть две бутылки водки, на которые потратил в магазине шесть рублей с копейками.

Усадил гостя за столик, напротив сел сам, рукою показал на знаменитые цедээловские витражи, заметил, что здесь когда-то была масонская ложа.

– О, масонская ложа! – уважительно воскликнул гость.

– Господин издатель, – Осипов хотел было произнести «товарищ издатель», но это было неудобно, «товарищ француз» тоже неудобно – гусь свинье, как известно, не товарищ, а имя его Осипов, боясь рассердить даму из Иностранной комиссии, не переспросил и не записал, поэтому обратился к гостю именно так – «господин издатель», энергично потёр руки, словно собирался добыть огонь трением, и сделал знак официанту. На столе появилась бутылка водки, вытащенная из морозильника, – на боках бутылки курчавилась снежная махра, – и простенькая закуска: горячая картошка, блюдечко со сливочным маслом, селёдка в стеклянной рыбнице и тарелка чёрного хлеба. – Значит, так, господин издатель… В этом историческом доме есть всё: лебеди в винном соусе, зайчатина с каштанами, белые куропатки в водке с чесноком, реповый суп и суп из бычьих хвостов, который тут готовят лучше, чем во Франции, смею вас заверить, воробьи в виноградных листьях, улитки с укропной подливкой, черепаховые яйца, губы акулы, печёные ласточкины гнёзда и так далее, но прежде чем приступить к лебедям в винном соусе и хересу 5–10-летней выдержки, предлагаю освежиться по моему собственному рецепту – выпить по стопке холодной русской водки и закусить пыжом. А?

Поскольку гость не знал, что это такое, он согласно покивал головой:

– Уи, уи, – и одобрительно посмотрел на обмахрённую морозом бутылку водки.

Осипов, не мешкая, наполнил стопки, взял в руку вилку.

– Стопка холодной русской водки – это вот, – он поднял стопку, будто француз не знал, что такое холодная русская водка, – а пыж… пыж готовится следующим образом. Смотрите сюда, товарищ фран… извините, господин издатель, – Осипов подцепил вилкой кусочек масла, потом ткнул в стеклянную рыбницу, цепляя дольку селёдки, затем поддел кусочек горячей картошки. – Видите, между куском масла и дымящейся картошкой – прокладочка. Селёдка. Это чтобы масло не растаяло. И всё это, – Осипов повертел в пальцах вилку, – называется пыж. Пыж. А дальше, господин издатель, у нас, в России, с этим поступают вот так, – он ловко опрокинул стопку водки в рот и вкусно заел пыжом. И произнёс восхищённо: – М-м-м!

И так же восхищённо покрутил головой.

Высокий французский гость повторил за Осиповым незнакомое русское слово «пыж», стараясь понять, есть ли что-нибудь похожее во французском, затем, как и Осипов, решительно опустошил стопку и закусил пыжом.

– Ну как? – поинтересовался Осипов.

Гость прислушался к самому себе и медленно, с видимым сожалением произнёс:

– Что-то не понял.

– А мы, чтобы понять, это дело повторим, – Осипов налил по второй стопке водки, – у нас, в России, говорят: повторение – мать учения. Для того чтобы что-то понять, надо обязательно повторить. Давайте-ка, господин издатель, мы соорудим с вами ещё по одному пыжу, – Осипов привычно поддел вилкой кусочек масла, затем селёдку и последней насадил на рожки четвертушку картошки, показал французу: – Пыж!