Боб Блэк - Анархизм и другие препятствия для анархии

Но с другой стороны, Карлайл против расизма, против национализма, он непримиримый враг государственных массовых мобилизаций — хоть фашистских, хоть сталинистских. В его утопии нации, взятые как культурно-лингвистические сообщества, не исчезнут полностью, но, как правило, не будут собраны воедино какой-то центральной властью. Вместо этого — рыхлые агломерации господских владений, непрерывно соперничающих за силу и славу и всегда готовых объединиться против слишком сильного аристократа, который задумал бы подчинить бояр. Общество, которое Карлайл предвидит — в основном земледельческое, технологически неизощренное и с минимальной торговлей, со стабильным населением, которого будет куда меньше, чем сейчас, и пребывающее в гармонии с природой. Что же странного в надстройке из крепостничества и феодализма при таком материальном базисе — почти неотличимом от того, что предсказывают разные деятели анархизма, технологического минимализма и «нью-эйдж»? В смысле, это же не в первый раз, да?

Что до других постиндустриальных пророков, то Карлайл презрительно отбрасывает их ценности — гуманизм, демократию, законность, равенство, технический прогресс — которые он, реакционер, издевательски объявляет консервативными пережитками обреченного и выродившегося статус-кво. Все они тоже часть проблемы, у которой (настаивает Карлайл) есть решение — только одно решение, жесткое, но единственно выражающее истинную человеческую природу. Современный мир от слишком многих требует слишком многого и дает слишком мало возможностей для их господ от природы. (Вопрос: если они такие господа, то почему уже сейчас не перестроили все на свой лад?)

Хотя сам Карлайл такую мысль возмущенно отвергнет, мне кажется, что он прагматик, хотя и с довольно странными идеями о психологии. Он постулирует, судя по всему, для всех культур (при всем интересе к «западному человеку», какое сверхчеловеку дело до Запада и Востока и до добра и зла?), два неизменных класса — правителей и подчиненных. Он настаивает, что рядовым гражданам лучше всего, когда они пашут землю, добывая скудное, но обычно достаточное пропитание, когда простые природные культы дают простые ответы на простые вопросы о смысле жизни и когда можно гордиться силой и доблестью своего господина.

Может, и так. Но почему Карлайла это вообще занимает? Истинные аристократы никогда не жалуются и никогда ничего не объясняют — они делают, что хотят. Дворяне замечают класс, не индивида. Неужто Эванс — Моисей от постмодернизма, чья судьба — увидеть отблеск Земли Обетованной, где власть (и почва), но, задыхаясь в путах интеллекта и чувств, никогда не взойти в нее самому?

Рецензия на: РагнарРедберд. Правда — в силе. Порт Таунсенд: LoompanicsUnlimited, 1984.

Единственное, что мы точно знаем про «РагнараРедберда» («РагнараКраснобородого») — это что в 1896 году на нашем континенте некто под таким именем выпустил в свет книгу «Правда- в силе», «которая дожила до наших дней совершенно безотносительно к народной любви или вниманию академических кругов» (С.Е. Паркер). Возможно, Редбердом был новозеландец Артур Десмонд, который боролся за различные радикальные ценности (права аборигенов, тред-юнионы, единый налог) — потом переехал в Австралию, а оттуда — в Соединенные Штаты. Если так, то свои ценности он переоценил — вернее, выкинул на помойку.

Редберд — не то воплощение социального дарвинизма, не то пародия на него. Сам он был интеллигентом-бумагомарателем — кем же еще? все, что от него осталось, это одна книга — но, по-видимому, мечтал о жизни вольного наемника, сильного статью вожака стаи, извергающего страшные клятвы, пия мед из рога. «Правда — в силе» — это «Так говорил Заратустра», переписанная УолтеромМитти. Редберд пытается, в значительной степени безуспешно, не просто абстрактно опровергнуть морализм, но победить его на внутреннем уровне — вызвав на песенную дуэль. Но он рабски следует нескольким самым распространенным предрассудкам своего века. Его мисогиния и расизм не просто избыточны. Они выдают пристрастие к рыночному хищничеству с его равными возможностями и победителем, получающим всё.

В каком-то смысле Редберд уж точно над нами издевается. Он очевидным образом слишком хорошо знаком с современными ему социальными и экономическими теориями и не может всерьез полагать, что систематическая эксплуатация невиданного богатства нового индустриального общества — это то же самое, что налет на почтовый дилижанс, только в большем масштабе. Никто из презираемых Редбердом современников-социалистов не был так прямолинеен.

Неважно. Вульгарная (хоть и благозвучная) напыщенность Редберда, несмотря на весь надрыв, это прежде всего слабительное — прочищающее мозги своей грубостью, хоть и лишенное пищевой ценности. Редберд — даже более тонкий иронист, чем он думает. Посвятив целую книгу возвеличиванию человека действия, он неопровержимо доказал, что сам к таковым не принадлежит. Настоящие кондотьеры не пишут книг (и не читают, если уж на то пошло). РагнарРедберд — такой же Сверхчеловек, как Иди Амин Дада — мастер художественного перформанса.

Рецензия на: Роберт Антон Уилсон. Естественный Закон, или Не натягивай резинку на стручок. Порт Таунсенд: LoompanicsUnlimited, 1987.

Это остроумное полемическое выступление куда познавательнее (и куда занятнее), чем можно предположить, узнав его предысторию.

В 1983 году «Лумпаникс» выпустили «Миф о естественных правах» Л.А. Роллинса. Это была уничтожающая критика теорий Естественных Законов, которые в то время продвигали четверо видных деятелей либертарианства. В 1985 году Роллинс спорил со своими врагами — и с Робертом Антоном Уилсоном — на страницах журнала «Новыйлибертарианец». По привычке редактор Сэмуэл Эдвард Конкин III вставил свои комментарии в чужие тексты — в случае Уилсона комментарии критические. Взбешенный тем, как Конкин «не давал ему говорить», Уилсон написал в ответ «Естественный Закон». Видно, его действительно разозлили — судя по тому, что он отвлекся от своей обычной интеллектуальной беготни и сочинил такую эзотерическую ругательную песнь.

Несмотря на узкий контекст, «Естественный Закон» вызывает на битву всех — леваков с либералами не меньше, чем либертарианцев — кто верит, что некие универсальные сущности, «права человека», действительно «существуют» в реальном мире. Удивительным образом. Природные Законники (как Конкин с явным недостатком иронии называет своих сторонников) соглашаются друг с другом в том, что Естественный Закон существует, но не могут согласиться, в чем именно он состоит. Для римского папы, замечает Уилсон, Естественный Закон — это «не натягивай резинку на стручок». Для покойного аятоллы — это что жена не может подать на развод за то, что муж изнасиловал верблюда, но может, если он отпидорасил своего шурина. Для либертарианцев — это что частная собственность священна. Уилсон считает, что многие природные явления и культурные артефакты весьма хороши, это так, но ничто не священно.

Терпеливо, как будто детям, Уилсон объясняет Законникам, что они перепутали законы природы (описывающие наблюдаемые в природе закономерности) и законы в юридическом смысле (которые предписывают, не описывают человеческое поведение). В сущности, они создали целую философию из случайного совпадения слов. На самом деле, юридические законы и моральные принципы начинаются именно там, где кончаются законы природы, их цель — не дать людям делать что-то естественное. Никого не приходится отправлять в тюрьму, например, за невыполнение закона Ньютона.

Объявлять тех, кто не верит в Естественный Закон, Преступниками Вне Естественного Закона, подобно Конкину — это все равно, что называть атеиста сатанистом. На самом деле, и адвокаты, и преступники предполагают, что закон существует (а сатанизм — это не атеизм, а христианство, в котором хорошие и плохие поменялись местами). Природные Законники считают, что формулируют аргумент, но на самом деле всего лишь принимают требуемый вывод за исходную аксиому. Они не отрицают различия между нормальным и нормативным — они просто не могут представить себе, что такое различие существует.

Так вот, вообще-то Уилсон — оппортунист, следующий за модой (как иначе мог бы он подвизаться одновременно в качестве футуриста, субгения и поклонника «нью-эйдж»?), но здесь он показывает себя толерантным, гуманным, кристально четким спорщиком. По сравнению с ним соперники перевозбуждены и упрямы. Один из них, экономист МюррейРотбард, писал в «Новом либертарианце», что еретиков, которые не верят в Естественный Закон, надо в назидание бить по голове стульями. Как отмечает Уилсон, сей аргумент по логической форме повторяет предложение, которое он вроде бы видел в рассказе Ринга Ларднера: «Заткнись! — объяснил он».