Александр Дугин - Русская война

Нашей суперзадачей является создание собственной евразийской сети, и создать ее нужно таким образом, чтобы она не была подсетью атлантистской сети. Но мы не можем говорить, что она будет в изоляции, – создать сеть в изоляции вообще невозможно. Очень важно понять, по каким принципам против нас ведутся сетевые войны. Только поняв это, мы сможем выработать симметричную модель.

Атипичная структура сети снижает представление о ресурсах, постепенно они становятся всеобщими, распространяются все шире и шире, но, с другой стороны, код их использования хранится в строгом секрете. Наша задача – расшифровать этот код и пользоваться ресурсами, которые уже есть в сети. Проще говоря, для того чтобы быть хакером, не надо быть владельцем огромных сетевых компаний – проще найти брешь в операционном программном обеспечении и с ее помощью дестабилизировать систему гигантских сетей.

Принцип евразийской сети – это ведение партизанских действий в сети, в структуре противника, это поиск ее слабых мест. Они есть, и в какой-то степени глобальная атлантистская сеть оперирует тем фундаментом, который принадлежит Евразии.

Тематика и суть постмодерна должна быть глубоко усвоена теми, кто вступил в борьбу с атлантистской сетью, – без понимания этого многого добиться невозможно. Только тот, кто понимает, что такое постмодерн и чем он отличается от модерна и премодерна, способен выжить и сохранить свою субьектность в современном мире. Как сказал Рене Генон, существуют три этапа космической деградации: в начале яйцо мира открывается сверху, тогда возникает некое духовное проникновение лучей в наш мир, – это премодерн. Потом яйцо мира закрывается сверху, и человечество остается предоставленным самому себе, как будто человек и материальный мир – это все, что мы имеем, – это и есть эпоха модерна. А когда яйцо мира открывается снизу – это означает наступление эпохи постмодерна. Эпоха постмодерна – это эпоха великой пародии, когда многие вещи берутся из прошлого, но лишаются своего прямого содержания.

Евразийское командное намерение – постоянная и переменная руководства евразийских сетей, в том числе за пределами Евразии, на территории противника, поэтому очень важно разбираться в философских построениях трех парадигм. Те книги, которые уже есть, тексты на данную тему, которые есть в сети, – это постоянные; соответствующие интернет-ресурсы – это элементы апдейта этих фундаментальных вещей. Переменную часть (новые импульсы) надо тоже понимать и постоянно расшифровывать, поэтому управление евразийской сетью должно быть тоже сетевым. Необходимо, чтобы воля участников евразийских сетей слилась с волей государства, чтобы стать единым целым Евразийского процесса, поэтому речь идет о том, что командное намерение – это вещь, которую нужно учиться правильно понимать. Мы должны быть построены по единой вертикали, должны понять сущность той миссии, которая заложена в нас; будет трудно, но осмысленно трудно. Смысл жизни наполнится сетевым смыслом, мы начнем понимать, почему с нами происходят негативные или позитивные вещи, поскольку в сетевом аспекте все взаимосвязано.

Всеобщая евразийская осведомленность – это свойство нашей евразийской сети, она выражается в широком распространении командного намерения на все уровни сети.

Глубокое сенсорное проникновение в евразийской сети означает, что те, кто подключен, должны участвовать в циркуляции информации, каждый участник должен сосредотачиваться на ее обработке, получении и распределении. Относиться к миру стоит как к источнику информации в данном контексте. Надо уметь выбирать вещи важные, а иногда и из того, что кажется не важным.

Итак, евразийская сеть – абсолютно конкурентоспособная реальность. И мы должны ее создать. Государство пока слишком неповоротливо и не может заниматься этим, так как уровень его понимания слишком низок – Россия осознает себя еще в досетевой реальности. Мы должны быть такими же сетевиками, как хакеры по отношению к программистам. Схватка полярных единиц: одни конформисты, другие нонконформисты. Сетевая война – это столкновение сил света с силами тьмы.

Сейчас на повестке дня Россия. Сетевая война, ОБЭ будут направлены на свержение Путина, возможно, и не на полное свержение, а лишь на укрепление атлантистского влияния на процессы в РФ. Но от этого ситуация не улучшается. Идет война. Но впереди – тоже война. Мы сможем отстоять Россию, укрепить и сохранить Евразию как полюс многополярного мира, только сознательно и подготовлено вступив в сетевую войну (которая и так ведется против нас) и одержав в ней победу.

Вся эта сетевая стратегия формирует виртуальную Россию, формирует ее множеством, тысячами средств, прямых и косвенных, и еще множеством других углубленных форм кодирования и программирования. Так возникает виртуальная Россия, которая управляется извне. Например, многие видели, как встречали Навального, выходящего из здания суда. Когда фотографы западной прессы изображают группу людей, стоящих вокруг Навального, то кажется, что они застилают горизонт. Но стоит отойти на два шага в сторону, и оказывается, что вокруг него стоит команда из 20 человек, а за ними пустота провинциального города, тихие улицы, идут поливальные машины, рабочие долбят асфальт. При таком ракурсе – Навального нет. Или Навальный – всё, Навальный заполняет собой весь горизонт, или Навального нет. Просто нажми на кнопку, выбери дистанцию, и ты получишь два разных образа. Достаточно изменить один выбор на другой, и получается другая Россия – навальная Россия, болотная Россия, либеральная Россия, которая оказывается – всё. Отходишь на два шага, и ее уже нет. Какая Россия более реальна – навальная или путинская? Никакая. Это динамический процесс, виртуальный момент, это борьба за виртуальность. И если мы ее не ведем, то Россия будет навальной. Если мы ее будем вести, она будет путинской или какой-то еще. Ничего реального в этом не сохраняется. Борьба одного имиджа против другого, одна интерпретация против другой. Один кадр против другого.

В виртуальном мире, в сетевой войне нет правды, нет истины, нет справедливости, нет даже родины в классическом понимании. Есть новые объекты. Американцы прекрасно понимают, что это за объекты, как они действуют и как демонтировать союзников, противников и коллег с использованием всего множества этих виртуальных моментов.

Можно было бы сказать, что это имидж. Но это не имидж, а симулякр. Имидж, в материалистическом ключе, – это некий образ реальности. Но виртуальная реальность – это то, что предшествует реальности, это то, что отменяет реальность, то, что, по сути дела, создает динамическую вселенную вместо статической, где нет никаких эссенций, нет понятия «человек». Человек – это разборное и сборное существо в сетевом моменте.

Для того чтобы точно понимать мир, в котором мы находимся, чтобы вести адекватно боевые действия, отражать те атаки в виртуальном мире и в сетевой реальности, с которыми мы сталкиваемся, надо очень серьезно осмыслить тот парадигмальный сдвиг, который происходит при переходе от модерна к постмодерну. Меняется онтология. Меняются фундаментальные правила ведения войны, субъекты, объекты, цели. Все это ясно осмыслено нашим главным геополитическим противником, развязавшим новую холодную войну. Но это ли не основание для того, чтобы и нам всерьез обратить на это внимание и прекратить действовать по старинке? Пора понять: реальности нет. И те, кто за нее хватается, пытаются ухватиться за ее симулякр. Надо строить собственную виртуальность. Нам надо самим, не дожидаясь, пока из нас сформируют образ объекта, создать виртуальный субъект этой сетевой войны. В нее надо включиться, на этом пространстве надо обосноваться. Надо осознать или построить, сконструировать виртуальную Россию, и от ее имени вести эту сложнейшую, тончайшую игру, иначе мы проиграем еще и эту битву.

На вопрос, что ждет Россию в будущем, легко дать однозначный и академически точный ответ. Россию ждет война. Это такая же научная истина, как и то, что человек однажды умрет, и как еще более истинная истина, что однажды он воскреснет из мертвых. Истина Суда.

Об этом можно не думать, как люди не любят думать о смерти. Но не думать, не значит избежать, предотвратить или даже отложить. Не думать, значит поворачиваться к войне и смерти спиной. Можно и так, но тогда смерть и война накроют нас неожиданно и спонтанно. Как объекты, уносимые волной в море.

Мы должны обернуться к войне. Она неизбежна. Она близка. Она вписана в узор нашей судьбы.

Вопрос «война или не война» не стоит. Война. Но едва ли можно сказать однозначно, когда. Строгая научность констатации тезиса «война неизбежна» контрастирует с произволом и смехотворностью любых попыток прогнозов и подсчетов. Дело в том, что война, будучи духовным, метафизическим феноменом, не приключается с нами как некая механическая и неизбежная закономерность. Войну делаем мы сами. Она проистекает из нашего сердца. Мы рождаем войну. И через нее мы творим мир, наш русский мир.