Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #11

Многое из увиденного писателем в его “снах” 50-х годов сполна реализовалось в сегодняшней земной реальности. Неважно, что Антихрист и его подруга Лилит пока не явились и не утвердили свою власть воочию — сексуальные мерзости, описанные Даниилом Андреевым, пышным цветом расцвели в средствах массовой информации и в Интернете. Стремление Соединённых Штатов Америки силовым путём установить своё мировое господство, а также навязать всем странам сомнительные американские ценности, одним словом, процесс глобализации, протекающий на наших глазах, очень напоминает картины, нарисованные фантазией Даниила Андреева в последней главе “Розы Мира”. Предвидел писатель и тот факт, что не весь мир покорится мондиалистским устремлениям мировой империи зла, а такой империей мало-помалу становится страна — изобретатель данного термина. Правда, она по принципу “на воре шапка горит” приклеивает эту кличку другим странам, противящимся ей. Реальные процессы, таким образом, пошли методом временной рокировки — не утверждением эпохи Розы Мира сначала, а эпохи Антихриста потом, но наоборот.

Даниил Андреев рассматривал эпоху Сталина как репетицию антихристовой, причём самого советского вождя полагал промежуточной реинкарнацией противобога. В “Розе Мира” он разъяснял необычайную работоспособность Сталина именно его способностью во время ночных бдений впадать с созерцательное состояние “хохха”, во время которого якобы происходила энергетическая подпитка кремлёвского диктатора силами мирового зла.

Для писателя Сталин — порождение Гагтунгра, планетарного демона Шаданакара. Между тем то, что мы знаем из исторических источников об этом человеке, рисует нам другую картину. Безусловно, в личности кремлёвского вождя было много демонического. Но характеризовать его как однозначную материализацию антибога — значит упрощать действительность. Достаточно вспомнить известные факты. Церковь опубликовала убедительные материалы о поведении Сталина в годы войны, когда ему по посольским каналам было сообщено о явившейся православному подвижнику митрополиту ливанскому Илии Божьей Матери, которая определила условия победы Советского Союза в борьбе с фашистской Германией. Среди условий были чисто военные — ни при каких обстоятельствах не сдавать Москву, Ленинград и Сталинград, а также религиозные — вести круглосуточную, непрерывную литургию в окружённом городе на Неве и в ожесточённо сражающемся городе на Волге. Были и другие условия, касающиеся церковной жизни СССР. Сталин выполнил их все, более того, в беседе с вновь назначенным патриархом православной церкви Сергием признал полный крах оголтелого атеизма, а также резко изменил государственную политику в отношении церкви. Многие свидетельства участников Великой Отечественной войны также подтверждают мысль, что высшие силы во время ожесточённых сражений манифестировали свою волю на стороне СССР.

Культурная политика кремлёвского диктатора также не имеет никакой аналогии с той, которую будет вести, по предположению Андреева, грядущий Антихрист. И не сравнима с гитлеровской. При всех жестоких издержках тоталитаризма, при всех ограничениях творческой свободы деятелей культуры эпоха Сталина демонстрирует очень высокий уровень развития науки, литературы, искусства, вполне сопоставимый с самыми благополучными периодами мировой истории.

Так что взгляд Даниила Андреева на Сталина и Гитлера как на двух дьяволов, пожиравших друг друга, а также утверждение, что первый из них является предтечей антибога, не подтверждены реальными фактами. Этих фактов гораздо больше в пользу того, что в интересах будущего России высшие силы, как это ни парадоксально, поддерживали кремлёвского диктатора. Такое предположение особенно зримо сегодня, когда безудержная “демократическая” вакханалия, развязанная в России, втягивает страну в новую пропасть и самовластие сильной личности вырисовывается как единственная возможность вывести страну из штопора падения в бездну.

Более того, сама концепция книги Андреева, где мироздание рассматривается как извечная борьба Добра и зла, нуждается в очень существенных поправках.

“РОЗА МИРА” В КОНТЕКСТЕ

МИРОВЫХ РЕЛИГИЙ И ДУХОВНЫХ ТЕЧЕНИЙ

Несмотря на серьёзные пробелы, связанные с незнанием иностранных языков, Даниил Андреев перечитал все, что было в Ленинской библиотеке ценного, и потому его образованность для своего времени была уникальной. Он был знаком с мировой художественной литературой, с философской мыслью Запада и Востока, со всеми мировыми религиями и главными духовными течениями своего времени. Конечно, как к визионеру эти знания могли приходить к нему из того тонкого пространства, которое называется ноосферой, но также очевидно, что он перечитал множество малодоступных и совсем недоступных для рядового читателя тех времён литературных источников. Тюрьма оказалась местом, где он обстоятельно познакомился с ведической философией, и вообще, сравнивая время своего пребывания на войне и в тюрьме, отдавал предпочтение второй, ибо здесь мог без помех много читать и писать.

Близко знавший писателя и сделавший несколько его последних снимков Б. В. Чуков сообщает: “В тюрьме он выучил несколько тысяч слов хинди, но грамматики этого языка не знал. Индийскую культуру, философию, в частности, он считал наисовершеннейшей и был знаком с ней до мелочей. Индию страстно любил. Это бросается в глаза и в его сочинениях. Полушутливо замечал, что очень похож на индийца. Рассказывая мне о переводе “Махабхараты” индологом Смирновым, титаническим трудом которого восхищался, Андреев воскликнул: “Подумать только, целый народ мыслит философскими категориями!” Это свидетельство очевидца. А вот мысли на эту тему самого Даниила Андреева в письме от 13 октября 1958 г. A. M. Грузинской:

“…Читаю понемногу “Махабхарату”. Не знаю, писал ли я Вам о грандиозном впечатлении, производимом этим эпосом? В смысле пластичности образов “Илиада” или “Одиссея”, конечно, совершеннее, но перед бездонной философской глубиной и колоссальностью всей концепции “Махабхараты” меркнет не только Гомер, но и решительно всё, что я знаю, исключая, пожалуй, “Божественную комедию”. Но то — создание одного лица, великого гения, глубокого мыслителя и при том воспользовавшегося религиозно-философской концепцией, в основном уже сложившейся до него. Здесь же — фольклор, обширное создание множества безымянных творцов из народа, и это особенно поражает. Что это за беспримерный, ни с кем не сравнимый народ, способный на создание сложнейших философских, психологических, религиозных, этических, космогонических философем и на облечение их в ажурную вязь великолепного, утончённого стиха! Перестаёшь удивляться, что именно Индия выдвинула в наш век такого гиганта этики, как Ганди, единственного в новейшие времена государственного деятеля-праведника, развеявшего предрассудок о том, будто бы политика и мораль несовместимы”.

Восхищаясь глубинами индийской мудрости, Даниил Андреев в своём религиозном опыте всё-таки до неё не дотягивал. Мрачные образы “жругров”, “уицраоров”, антихристов и тому подобная чертовщина для последователя Веданты и буддиста не более чем мара — тёмная иллюзия на известной ступени развития любого человека, где он атакуется собственными мысленными порождениями (принимает лежащую на земле верёвку за змею). Православный подвижник тоже, практикуя “умное делание”, квалифицирует тёмные видения как нежить. Можно, конечно, недоумевать по поводу несоответствия универсальной религиозной образованности Даниила Андреева его по-детски доверчивому отношению ко всякого рода бесовщине. Но опять-таки вспомним, какую жизнь прожил писатель. Одно дело абстрактно рассуждать об иллюзорной природе чертей и совсем другое — в полной мере испытать их когти на своей шкуре.

На сайте Интернета, посвященном Даниилу Андрееву, содержится немало критических замечаний священников о “Розе Мира”. Сам автор книги к своим критикам относился весьма терпимо. Более того, защищал церковь даже от… собственной жены. Она в молодые годы была настроена по отношению к церкви весьма радикально. Переписываясь с мужем, сидевшим в тюрьме, называла некоторые отрицательные аспекты христианства преступными. На что Даниил леонидович отвечал так: “С твоими рассуждениями о церкви и её “преступности” согласен только отчасти… Безобразия церкви — только одна сторона медали. Я уже писал тебе о необычайной противоречивости отдельного человека, о совмещении взаимоисключающих, казалось бы, свойств и т. п. Тем более это относится к любому человеческому коллективу. Праведные люди, хоть и редко, но встречаются, праведные же общества — никогда… Я понимаю под словом “праведность” высшую степень нравственного развития, вот и всё. Праведность совершенно не обязательно должна иметь аскетический, иноческий характер. Иноческая аскеза — только одна из её разновидностей. Д-р Гааз — другая, Ганди — третья. И, по-моему, Чехов… находился на границе праведности. И если Диккенс грешил тем-то и тем-то, меня это мало интересует: существенно то, что “Пиквикский клуб” — книга такой чистоты, добра, такого изумительного отношения к людям, что автором её мог быть только праведник…