Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.2

Ослепительный взлет Корсиканца достиг высшей точки в 1810 году, когда вся континентальная Европа была ему подвластна, монархи считали честью состоять в его свите, а самый высокородный из них, император австрийский, отдал за выскочку свою юную и нежную дочь Марию-Луизу. Сияние этой свадьбы озарило своими огнями не только Париж, но и весь мир.

Кое-что пикантное об этих дивных огнях сообщает медицинский журнал «Lancette» столетней давности. Тайна, на целый век закупоренная в судебных архивах города Парижа, раскрылась, когда все, кто мог ей ужаснуться, давно умерли.

Оказывается, знаменитая иллюминация, залившая светом Париж по случаю августейшей свадьбы Наполеона Первого, была несколько людоедского свойства.

Некий служитель анатомического кабинета при медицинской школе (туда свозились невостребованные трупы из всех госпиталей) долгое время приторговывал человеческим жиром. Поскольку, как пишет журнал, человеческое сало «недостаточно плотное и жидковатое», экспериментатор смешивал его со свиным и бараньим. Получался неплохой смазочный материал, а свечной так просто отменный. Свечное сало для той эпохи было таким же ходовым и жизненно необходимым товаром, как сегодня электричество.

Следствие, произведенное в 1813 году, с ужасом установило, что светильниками именно из этого сырья в вечер свадьбы были иллюминированы Люксембургский дворец, берег Сены и правительственные здания. Полиция так напугалась своего открытия, что засекретила данные. Семь тонн арестованного товара были тайно вывезены и зарыты за городской чертой.

А по-моему, зря они это. Получилось очень складно: главный поставщик пушечного мяса рассекал да зажигал при свете человеческого сала.

maite357

Какая этим жмурикам была разница — на свечки пойти или на корм червям в общей безымянной яме? По мне так, свечками на society wedding of the year куда как веселее… 8)

Ужасаться нужно, когда у всех на глазах гробят тех, кто мог бы жить и жить…

tantovitali

Не понимаю, что за ужас и смятение в комментариях? Подумаешь, город подсветили… Прекратите есть мясо, носить кожаную одежду и обувь, пользоваться кремами, мыться мылом и т. д..:)Vive la France! Vive Napoléon!:)

18.04.2011

В продолжение предыдущей темы — об уникальности/неуникальности всякой отдельно взятой черты национального характера.

Однажды я выступал в РГГУ в паре с профессором Камэямой, который в восьмой (!) раз перевел на японский «Братьев Карамазовых». Перевод стал в Японии мегагигабестселлером, за первый же год было продано больше миллиона экземпляров.

Из публики спросили, чем я объясняю столь жаркую любовь японцев именно к этому роману. Я честно ответил: понятия не имею. Потом начал про это думать. И вот какая у меня возникла гипотеза. Не знаю, покажется ли она вам убедительной.

С легкой руки Достоевского, который сложил химическую формулу «истинной русскости» из трех главных ингредиентов (Митино «Широк человек», Иваново «Если Бога нет», Алешина «Слеза ребенка») и, во имя объективности, кинул в этот гремучий раствор горстку федоркарамазовской грязи и щепотку смердяковщины, весь мир вот уже 130 лет спорит, какой из карамазовских компонентов нашего нацхарактера самый русский. Разумеется, лидирует Митя с его безудержностью в высоком и низком, хорошем и плохом.

Видимо, так оно и есть. Выражаясь поэтически, Размах, а выражаясь сухо, «отсутствие чувства меры», действительно является международно констатированной (и не отрицаемой нами) типообразующей чертой т. н. Русской Души.

Свод исконно русских максим выглядит примерно так:

Казнить — так казнить, миловать — так миловать

Рубить — так с плеча

Любить — так королеву, украсть — так миллион

Кто не рискует, тот не пьет шампанского

И прочее подобное.

В отечественной истории этот атрибут национального своеобразия не раз бросал страну из одной крайности в другую: уж коли свобода, то полный хаос, уж если порядок — то автократия или диктатура.

Оборотные стороны отсутствия чувства меры — дубовая упертость и героическая стойкость. Из-за непробиваемого, тупого упрямства возникали холерные и картофельные бунты. Из-за него же устояли в 1812 году после (что бы там ни писал Лев Николаевич о «моральной победе») тяжелого поражения при Бородине; и еще раз в 1941 после уничтожения регулярной Красной Армии; не сдали Ленинград; отстояли Сталинград.

Эта коренная черта русскости в одних ситуациях вызывает безумное раздражение, в других — горячее восхищение. Мы-то на себя за нее не раздражаемся, а гордимся, что во всём нам хочется дойти до самой сути: в работе, или там в поисках пути и уже тем более в сердечной смуте.

Но есть на свете нация, вроде бы мало на нас похожая, однако наделенная этим обоюдоострым качеством в еще более сильной мере. Как вы догадались из заголовка, это японцы. Один токийский экспат британского происхождения когда-то изложил мне целую теорию исторической обреченности японского модуса вивенди, потому что «они никогда не умеют вовремя остановиться». Ну, понятно: для англичан, чемпионов сдержанности, худший грех, когда кто-то «never knows when to stop».

Особенно выпукло дефицит чувства меры у японцев, как и русских, проявлялся в периоды тяжких военных испытаний. Про массовое производство героев-летчиков я уже писал, теперь расскажу еще об одном сугубо японском проявлении беспредельного максимализма.

В советские времена был дурацкий анекдот про партизанский отряд, который до сих пор блуждает по белорусским лесам, взрывает поезда и отстреливает полицаев, потому что «связной не вернулся, а рация сломалась». Еще был вполне реальный случай во время Первой мировой: при поспешной эвакуации Брест-Литовска в подземном складе забыли часового, и тот до конца войны оставался на своем посту. В третьем что ли классе, после чтения рассказа Леонида Пантелеева «Честное слово», нам приводили эту историю в качестве не литературного, а подлинного примера потрясающей верности долгу, и мы потрясались, ахали.

А японцам упорство часового показалось бы нормальным поведением. У них после войны этаких непреклонных партизан и стойких оловянных солдатиков было пруд пруди.

Хотя 15 августа 1945 года была объявлена капитуляция, отдельные отряды императорской армии, оказавшиеся в отрыве от своих, еще долго продолжали воевать с американцами. Известия о конце они считали вражеской пропагандой.

Отряд капитана Сакаэ Обы на острове Сайпан согласился сложить оружие лишь в декабре 1945, после полутора лет боев в окружении

Известно, что крупное соединение Квантунской армии, около 15 тысяч человек, оборонялось от китайцев в горах Маньчжурии аж до конца 1948 года.

В джунглях Индокитая, Филиппин, Индонезии одичавшие японские вояки воевали с местными жителями и американцами (или просто прятались) в течение долгих лет. Сначала их было много. Но кто-то умер, кого-то подстрелили, кто-то был пойман и отправлен на родину.

И всё же не сдавшиеся попадались в глухих лесах еще и в семидесятые годы.

В январе 1972 двое филиппинских охотников наткнулись на капрала Сёити Ёкои. Он 27 лет бродил по лесам с винтовкой без патронов. Одежду делал из коры. Питался орехами, лягушками, улитками и крысами. С большим трудом удалось его убедить, что война закончена, но капрал настоял на том, что оружие возьмет с собой — а как же, казенное имущество.

Это еще ладно, винтовка у капрала была безопасная. А вот лейтенант Хироо Онода, высадившийся с группой особого назначения на филиппинском острове Лубанг в декабре 1944, все 29 лет своего партизанства активно сражался. Бойцы его группы, один за другим, погибли. А лейтенант всё воевал. В разные годы он застрелил несколько филиппинцев, приняв их за американских агентов.

Специально для неуловимого Оноды с вертолетов сбрасывали газеты и листовки, увещевали его через динамик, но он не верил в провокации и держал порох сухим.

В 1974 году японский студент, некто Норио Судзуки, отправился посмотреть свет. Программа у него была такая: «Найти лейтенанта Оноду, дикую панду и снежного человека». Первый же пункт увенчался успехом. Молодому раздолбаю Онода почему-то поверил. Однако согласился сдаться лишь своему непосредственному начальнику, которого ради этого специально доставили на Филиппины. Местные жители вздохнули с облегчением. Их можно понять: у бережливого лейтенанта еще оставалось 500 патронов и несколько гранат.