Виктор Салошенко - Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

На мой взгляд, в ретроспективных оценках личностей первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС следует исходить из непреложного правила жизни: кто не знает правды, тот просто глупец. Но кто знает ее и называет ложью, тот преступник.

Именно на данное обстоятельство я и хотел обратить внимание молодых людей, нашедших время познакомиться с этой книгой.

Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас почти безвозвратно.

Только в нынешнее время, после «привычной» многим поколениям советских людей партийной системы, в политической жизни России наметился поворот к демократизации общественных отношений. Но, как известно, процесс этот развивается крайне противоречиво и болезненно.

Происходят преобразования политической системы, меняются политическое сознание, политическая культура, психология и поведение людей, отношение к религии, государству, армии, органам власти, политическим партиям и движениям.

В те времена, скажем в 70–80–е годы, просто немыслимо было даже думать о многопартийности, все свободомыслие попросту изгонялось из различных аудиторий, а инициаторы нередко отправлялись в психушки.

Вспоминается, как ловко уходили от наших вопросов преподаватели Ростовской высшей партийной школы, где с 1977 по 1980 год я обучался с группой известных на Кубани партийных деятелей, среди которых были Н. И. Кондратенко, тогда первый секретарь Динского райкома партии, А. Д.Широкопояс, первый секретарь Абинского райкома КПСС, В. И.Марков, первый секретарь Геленджикского горкома партии,

А. А. Масленников, первый секретарь Адлерского райкома партии г. Сочи, П. И. Камагуров, второй секретарь Тбилисского райкома партии и др. Ученые мужи уклонялись от настойчивых и очевидных по своей сущности вопросов: что есть, например, развитой социализм? Его признаки и характерные особенности? В*акой период развития общества он возник? Где доказательства его возникновения?

Нам хотелось с учетом наших знаний и опыта партийной работы понять и разобраться в этих вопросах, своими руками «пощупать» неосязаемые и абстрактные политико — социальные понятия. Нас не убеждали наукообразные, притянутые за уши и неискренние ответы преподавателей, а некоторые из них, наиболее честные, поплотнее прикрыв дверь и снизив голос до шепота, откровенно признавались: «У нас в стране нет развитого социализма и объяснить, откуда возникло это понятие, не можем!».

Порой у некоторых исследователей складывалось мнение, будто партийные работники, в том числе и высокого уровня, были попросту организаторами, функционерами, толковыми исполнителями, а не мыслителями и теоретиками, что, мол, в те времена и мыслить‑то было некогда: дел невпроворот, но мнение это было ошибочным. Многие неплохо разбирались в общественных науках, задумываясь над проблемами взаимоотношений личности, общества и государства, они были не просто «винтиками» в партийном и государственном механизме, а именно мыслителями, которым были небезразличны и дороги судьбы народа.

Партийные работники, и в первую очередь лидеры краев, областей, городов и районов страны, размышляли и пытались самостоятельно изобрести «рецепты» развития общества, бывая за границей, искренне переживали за нашу отсталость, серость, косность, «упертость» и нежелание открытым и честным взглядом окинуть многообразие форм и методов развития общества, неважно какого — социалистического, капиталистического, и взять оттуда на вооружение все лучшее и прогрессивное.

В обществе недоставало открытости: «железный занавес» плотно закрывал все щели, и свежему ветру перемен не так просто было проникнуть, постепенно образовывался «застой».

Удивительно! Чего не хватало нашей стране, вне всякого сомнения, способной, чтобы, преодолев партийные стереотипы, очистившись от догматических учений, начётничества, партийной казуистики, когда желаемое нередко выдавалось за действительное, встать в строй передовых держав?

Нас, партийных работников, нередко терзал вопрос: почему в нашей великой стране столь низок прожиточный уровень, почему, например, ракеты есть, а колбасы нет! Почему крупнейшая в мире житница, каким был СССР, не экспортирует, а из года в год импортирует зерно?

Понятно было искреннее удивление рядовой доярки из Усть — Лабинского района Татьяны Костиной, награжденной в

'УУ

молодые годы за высокие показатели орденом Ленина, когда, впервые в жизни выехав за границу, на X Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Берлине в 1974 году, она, стоя в супер — маркете на Александер — плац, с двояким чувством созерцала забитые продуктами в красивой упаковке витрины. Там было все: мясо, колбасы, сыры, овощи, разложенные красивыми горками, бананы и апельсины, различные крупы, рыбные деликатесы, пиво в баночках, соки, всевозможных видов минеральные воды… Помнится, она сказала, преодолевая волнение: «А как же так? У них все есть в магазине, открыто, на витрине?!»

А как же так? Ведь мы, наши отцы, победили в Великой Отечественной, разбив и практически стерев с лица земли гитлеровское государство?

В то время в Усть — Лабинском районе, как в других местах страны, немногое можно было купить в магазине, наиболее ловкие пользовались блатом, в целом же труженики, сполна отдававшие Отечеству свои силы и знания, довольствовались малым.

Читатель, разумеется, понимает, что я, как говорится, умышленно сгущаю краски, и до предела обнажая проблему, подчеркиваю тем самым огромную ответственность партийных секретарей за благосостояние народа.

Нет, партийные работники были не только крупными организаторами и толковыми исполнителями, они, ежедневно находясь в «гуще масс», размышляли и без натяжки мечтали каждый на своем месте: в республике, крае, области, городе, районе добиться большего и, быть может, невозможного. А для этого они искали ответы у великих философов.

Например, у мыслителей Древней Греции и Рима, которые трактовали государство как воплощение разума. Задумывались над идеями Демокрита, что общество и государство — результат естественной природной эволюции, а значит для обеспечения гармоничного существования человека необходима соответствующая организация государства — демократия. Читали у Платона, что политика — царское искусство, определяемое наличием знаний и умением управлять людьми, что главная добродетель политика — мудрость. Скептически относились к идеям Аристотеля, когда вслед за Платоном он утверждал, что для мудрых людей законы не нужны, потому что, обладая избытком добродетели, «они сами — закон». Любовались наивными, но по тем временам прогрессивными политическими идеями Цицерона — одной из лучших его идей — «правового государства». Устраивали жаркие политические дискуссии относительно взглядов Аврелия, Августина, Фомы Аквинского и Никколо Макиавелли, которые явились основными создателями христианской политической теории. Читали замечательные работы французских просветителей Шарля Луи Монтескье «Дух закона» и Жан Жака Руссо «Трактаты». Мало что понимали, но старались осмыслить идеи И. Канта, обосновавшего либерализм — идейную платформу буржуазии, Макса Вебера, отрицавшего идею объективной закономерности исторического развития. Заглядывали в учения англичанина Джона Стюарта Милля, поборника равноправия, и француза Алексиса Токвиля, написавшего книгу «Демократия в «Америке». И, конечно же, изучали, причем весьма добросовестно, революционные идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, не говоря уже о произведениях В. И. — Ленина.

Одним словом, партийные работники, практики по своему предназначению, стремились быть не только людьми прогрессивными, но и мыслящими, причем не только вширь, но и вглубь. С другой стороны, и это нельзя не признать, деятельность партийных органов была чрезмерно идеологизированной, но, пожалуй, идеология эта, по мнению партийных вождей, являлась и достойным ответом другой идеологии — враждебной.

Припоминаю, как однажды С. Ф. Медунов, собрав нас, идеологических работников края: секретарей крайкома, горкомов и райкомов партии, или как тогда мы назывались, секретарей по агитации и пропаганде, работников культуры, творческую интеллигенцию, начал проводить убедительные аналогии, подчеркивая достоинства именно советской идеологии.

В качестве аргументов он цитировал политиков Западной Европы и США. Начал он с Наполеона: «…Мы раздробим Россию на прежние удельные княжества и погрузим ее обратно во тьму феодальной Московии, чтобы Европа впредь брезгливо смотрела в сторону империи…»

Затем, прибегнул к цитате Геббельса из его дневника от 24 мая 1941 г.: «Тенденция такова: не допускать больше существования на Востоке гигантской империи…»

Говорил медленно, стараясь донести до каждого из нас весь смысл откровений хорошо известных из истории личностей. Он начал читать размышления о реализации в 1945 г. американской послевоенной доктрины против СССР (привожу текст по магнитофонной записи — автор): «Посеяв там (в Советском Союзе — автор) хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России.