Алексей Колпиков - "Танелорн" (Выпуски 1-7)

Elven Nations Trilogy (Трилогия Эльфийского Народа)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Firstborn (Перворожденный) The Kinslayer Wars (Войны Маленьких Убийц) The Qualinesti (Квалинести)

Издавна поэзия и магия шли рука об руку. И те чувства, которые пробуждает в человеке простые слова, сплетающиеся в стихотворном ритме, это тоже волшебство — волшебство которое доступно нам, здесь и сейчас. Возможно что мои стихи покажутся вам магией черной — как знать… Я представляю на ваш суд грустную сказку, сказку без начала и конца, сказку о дороге… Ведь мы все идем по дорогам и иногда эти дороги пересекаются, не так ли?

В этой сказке нет ни особого сюжета, ни мастерского владения языком. Это просто маленький ручеек, протекающий по территории волшебной страны, истоки которого лежат в мрачных горах, именуемых Рок-н-Ролл. Вобщем, читайте — возможно вам понравиться темная вода этого ручья.

Самой Симпатичной Ведьмочке

от ее Черного Кота Ж;)

ДОРОГА В ГОРД ЛЕЙФ

— 0

Небо закатом обожжено,

Ночь покрывает все черной краской.

Стало так тихо — спокойно, темно…

Я расскажу вам печальную сказку.

Слушайте — кто еще слушать умеет, Жаль, что давно позабыто начало. Где кто-то умер, трава зеленеет. Видишь — корабль отплыл от причала.

В море туман, ветер гимн нам насвищет,

Море бушует — наверно с похмелья.

И ничего тут никто уж не ищет,

Пропито, прожито — смех да веселье.

Впрочем о чем я — совсем не о том, Все это есть — в смысле будет — потом.

Черные свечи

Посмертная маска,

Вечер

Так пусть начинается сказка.

— 1Однажды, неважно, в каком году, Неважно где — в три-проклятом царстве Три путника вдаль по дороге идут: Прощай дорога — другая здравствуй.

Цветет отравой дурман-трава,

Подстерегают лихие люди…

Лишь тот, кто знает трех тайн слова,

Во тьме не сгинет, и целый будет…

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

И солнце смотрит так равнодушно

В пустом, холодном и сером небе.

Сжимает гоблин свой меч послушный,

Мечтая только о черном хлебе.

А человек — он мудрец и вор, Почти все знает, почти все видел: Пожары, войны, и черный мор, Не видел только он небо синим.

Сгущались тучи грозой грозя,

Сухой — как груды земли бесплодной.

Да камень черный "Пройти нельзя:

Дойдет до цели лишь труп холодный".

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

А эльф негромко так рассмеялся:

"Грозить мне будешь — кусок гранита?

Пускай все Боги на небе злятся,

Мне все до фени — душа разбита…"

Седое солнце серо от пепла, Земля дымится — глаза слезятся… Да смерть косою махает слепо, Кошмары мертвым уже не снятся.

Живые, впрочем, здесь спят без снов,

Кошмаров тут наяву хватает…

Закат. Стемнело. Лишь крики сов…

Да сахар в чае горячем тает.

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

Горит костер среди мертвой степи,

Спят эльф и гоблин, а вор на страже.

Из праха ночь привиденья лепит.

Как тихо… ветер не дунет даже.

Как жутко тихо, к чему бы это Не воют волки, не плачут совы. Мерцают камни неясным светом. О Бог мой. Мертвые крысоловы!

Эгей! Тревога! Братки — проснитесь!

Мы будем драться — пока возможно,

Гляди в пустые глаза,

смелей.

Чтоб наши руки в мечи вцепились,

Покуда смерть не вошла под кожу,

И есть рукав для туза

червей.

Дурная слава — святое дело, Братуха гоблин, спой нам по-свойски Про то, как солнце по-пьяни съело Полсотни трупов с чумной помойки,

Потом дымило как сотня печек.

"Ахнум арр хаур, Меррах джа джэль"

Под песни орочьи меч станет легче,

Гаси их, гадов. В глаза им цель.

Пусть сердце стынет, грозя взорваться, И хохот адский пугает крахом. Ругайтесь, смейтесь… не сметь боятся! Они — гвардейцы рожденных страхом.

Они кишат здесь — в стране безумной,

Их кормит ужас попавших в рабство

Холодный ужас в молчаньи шумном,

Рабов с избытком в Проклятом Царстве.

И гоблин громко орал похабства, А эльф сжал зубы, и меч, и посох. Сражалось смело бродяжье братство, Чтобы умертвий оставить с носом.

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

— 2Родник смеется, звенит и плачет. Чиста' водица — промой нам души, Пускай промокнут, а как иначе… Проклятья ветер — он все просушит.

Здесь слезы с кровью засохнут быстро,

И даже небо все в свежих шрамах.

Вода-водичка, отмой нас чисто,

Прости нас, грешных, за все обманы.

Родник не часто в пустыне встретишь, Пои землица своей слезою… Умрем, схоронят — ты не заметишь. По всех ты плачешь. Мы ж после бою…

Заполонила нас смуть да нежить.

Заполонила — что нас, что землю…

Тебя б землица холить да нежить,

Тебя б засеять — да сгнило семя.

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

Нет звезд на небе, луны не видно.

Костер пылает — тепло и сухо.

Взял лютню в руки эльф (что ж так сильно)

И песню начал, собравшись с духом.

(рассказ эльфа)

Я был свободным,

Я верил в счастье.

Преград не видел,

Плевал на власти.

Любил всех ближних,

не делелал зла.

Я не был лишним,

судьба несла,

Шла карта в руки

Я был король.

Не знал я муки,

Не знал я боль.

Но хитрый джокер

бубонной масти

Улыбку прятал

в зубастой пасти…

О Нарианта

тебя убили.

За что с тобою

так поступили.

Назвали ведьмой,

и потаскухой,

За ночь одну ты

стала старухой.

Чего тут спорить,

Судили скоро:

Тебя назвали

Причиной мора.

"Летала ночью!

А то! А как же!

Плясала голой

На нашей саже!"

Святой водичкой,

Потом по кругу…

Смелей казались

они друг-другу.

Потом — под утро,

тебя — седую,

Загнали в клетку,

на мир весь злую.

Ломала пальцы,

твердя проклятья…

И слезы сохли

в ошметках платья.

Свинцом крестили.

Огнем пытали.

Убить — убили,

Но не сломали.

Безумно ты им

В глаза смеялась,

Когда на дыбе

Суставы рвались.

И ветер мая

К земле приник,

Как вырывали

Тебе язык.

Но ты сумела,

проклясть их всех.

В петлю загнал их

Твой злобный смех.

Ты молча пела

Об их вине,

Сгореть сумела

В _СВОЕМ_ ОГНЕ!

Тебя не смог я

тогда спасти,

О Нарианта,

Меня прости.

О Нарианта,

тебя любил я…

Беги — дорога,

за милей миля.

И эльф закончил, той песни звуки Поднялись в небо. Порвались струны И гриф сломался от этой муки. А ночь была до краев безлунной.

И полетели осколки лютни

В костер — на угли — гори родная…

Прольется дождик печали мутный,

Тебя потушит он умирая.

Чего вздыхаешь, да чешешь темя?

Какие песни в такое время!

Такое время, что не до песен,

Какие песни — от них лишь горше…

Мир вечной муки нам нынче тесен,

Поменьше б горя — да мир побольше.

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

— 3

(a) Что там за город? Он стерт на картах! Седые стены столетних замков. Дракон из бронзы застыл на старте, И крошкой мрамор лежит как манка.

Какой насыщенный серый цвет,

Что там за город — его тут нет.

Ров окружает застывший город Заполнен тиной. Мосты нависли. Но где же люди? Убиты мором? Иль грозной тучей враждебной мысли?

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

"Пойдем, посмотрим, следы отыщем" Сказал эльдару наш мудрый вор: "Ведь коль есть город — найдется пища, Я есть желаю, я б съел топор"

Взял эльф веревку с стальною "кошкой",

Накинул метко на край моста,

Потеребил он застежку-брошку,

Молясь забытым святым местам.

Он помнил много — почти бессмертный, Он телом молод — душою стар. И сплюнув — "К Черту!" полез он первый, На полусгнигнувший пролет моста.

Идут человек, полугоблин и эльф,

В далекий сияющий город Лейф.

Дома без окон, косые двери, Ни крыс, ни кошек — лишь серый камень, Да изваянья — уродцы-звери, И развевалось Химеры Знамя.

Прижался гоблин спиною к стенке,

Трясется бедный — ни слова молвить.

Глаза в закате, набухли веки,

Да повторяет: "я помню, помню"

"Эгей дружище — чего случилось? Чего ты помнишь? Ведь ты ж здесь не был" Но сердце орка все тише билось, Глаза — пустые, как это небо.