Шок и трепет. Война в Ираке - Лойко Сергей Леонидович

Ахмад Али, 12 лет: «Никто не сказал мне идти. Я сам пришел. Я хочу защитить свою страну от Америки. Мы устроим им интифаду, как в Палестине. Ну ладно, я пошел кричать». И пошел. И заорал что было сил: «Долой США!»

Одна девочка несет портрет своей матери в черной рамке. Учительница жестами подзывает журналиста, показывает на траурный портрет:

«Поговорите с ней. Она говорит по-английски».

Девочка со слезами на глазах начинает повторять на ломаном английском за учительницей: «Моя — мама — умерла — от — рака — из-за — санкций».

Через полчаса дошли до штаб-квартиры ООН, которую охраняют иракские полицейские, вооруженные автоматами. Мера, видимо, рассчитанная производить впечатление, будто ООН ощетинилась автоматами против детей.

Дети еще немножко покричали, выпустили двух голубей, которые сели полицейским на каски, и учителя начали загонять их в обратно автобусы.

Маленький толстый мальчик Абдурахман Саад грустно сидит в стороне в кресле-каталке. Заметно оживляется, когда к нему обращается журналист, и говорит на хорошем английском: «Я болен. Я не могу выздороветь из-за санкций».

Подходит его печальный отец Саад Фалк, бывший чиновник министерства нефти и говорит: «Его лечили кубинские врачи. Но они уехали из-за санкций».

Санкции, санкции, санкции. Надо разобраться с ними. Что-то здесь не так.

Впервые в жизни провожу Новый год один. Даже водка в глотку не лезет. А война не начинается. По последним сведениям, начнется в феврале.

Однажды Абдель Касим, бывший инженер на промышленном предприятии, а теперь мастер по ремонту телевизоров и радиотехники, заметил, что любимица семьи, их веселая и жизнерадостная канарейка, вдруг загрустила и перестала петь. Они поставили клетку на солнечный подоконник, стали давать канарейке еще больше еды, но она упорно молчала. Жена Касима Лина сказала: «Наверное, это из-за санкций». Она хихикнула и посмотрела на мужа и четверых детей. Шутка не удалась. Никто не засмеялся.

Санкции — это сегодня наиболее часто употребляемое в Ираке слово. О санкциях говорят все — от министров в высоких кабинетах до чистильщиков обуви на рынке. Санкциями объясняется все — от отсутствия лекарств до нечистот, затопивших некоторые улицы.

После 12 лет санкций ООН в сочетании с более чем двадцатью годами войн и лишений при полной неспособности или нежелании правительства вкладывать даже минимальные средства в социальный сектор экономика и инфраструктура Ирака находятся в тяжелейшем положении, а здравоохранение и образование просто пребывают в состоянии клинической смерти.

Около 70 % населения полностью зависят от продпайков, ежемесячно распределяемых правительством за чисто символическую плату в рамках программы «Нефть в обмен на продовольствие», принятой ООН в 1996 году. Не будь этих пайков, большинство иракцев уже умерли бы с голоду.

Талеб Эль-Шейбани, хозяин небольшой аптеки на углу улицы Месаджар в центре Багдада, проработал фармацевтом 25 из своих 52 лет. Большая лысоватая голова и старинные очки в роговой оправе, постоянно сползающие на нос, делают его похожим на старого филина. Эль-Шейбани считает, что хуже санкций может быть только война.

Лекарства в те времена, как, впрочем, и сейчас, приобретались через Генеральную лекарственную компанию, что-то вроде фармацевтического министерства, и единственный вопрос, который тогда задавали в компании, был: «Что вам угодно?»

«Теперь они не задают никаких вопросов, — говорит Эль-Шейбани. — Нет смысла. Ответ почти всегда один и тот же: у нас этого нет».

Эль-Шейбани утверждает, что за последние 12 лет практически потерял связь с тем, что происходит в мире фармацевтики. Он говорит, что появились целые поколения лекарств, особенно антибиотиков и препаратов для лечения рака, о которых он не имеет даже представления.

Американские эксперты утверждают, что если иракские солдаты примут, например, большую дозу такого антибиотика, как ципрофлоксацин, то это сможет предохранить их от сибирской язвы, если Саддам решится в какой-то момент применить биологическое оружие. В то время как атропин, к примеру, который в обычных условиях применяется как сильнодействующее сердечное средство, может быть использован иракской армией для защиты своей живой силы от воздействия нервно-паралитических газов, возможные запасы которых сейчас и разыскивают инспектора ООН.

Активированный уголь, по утверждению экспертов, также является продуктом двойного назначения и может применяться в технологиях производства химического и ядерного оружия.

В любом случае в аптеке Эль-Шейбани нет ни того, ни другого, ни третьего. Больше половины полок заполнены всякими дешевыми шампунями, кремами для бритья, мылом и пластмассовыми зубными щетками всех цветов и оттенков. Эль-Шейбани говорит, что не видел атропин уже много лет. Как нет у него в продаже и активированного угля, который очень бы пригодился в Ираке, в условиях отсутствия нормально очищенной водопроводной воды и огромной распространенности желудочно-кишечных инфекций, особенно среди детей.

Пока мы беседуем, в аптеку один за другим заходят три покупателя, и все уходят ни с чем. Один из них, Хелал Амран, говорит, что это уже третья аптека сегодня, в которой он пытался купить стугерон для своей 71-летней матери, страдающей от бессонницы и головокружения.

На другом конце города в раковом отделении Центральной детской больницы «Эль-Мансур» на высокой железной койке сидит худенький, как скелетик, мальчик, с большой головой, круглым опухшим лицом, с черными полукружиями под глазами, упершись тонкими палочками рук в такие же тонкие и прозрачные костяшки коленей. Кажется, он вот-вот переломится, как перочинный ножик.

Два дня назад мама на последние деньги привезла двенадцатилетнего Али Турки в Багдад из Кута, что в 120 километрах к югу от столицы. Она надеется, что здесь найдутся лекарства, которых нет у местных врачей, шесть месяцев назад обнаруживших у Али лейкемию.

Но и здесь его матери, Бедрии Виап, пришлось услышать от врачей те же неутешительные слова. Лечение лейкемии, как и других раковых заболеваний, требует строгого выполнения протокола.

У аптекаря Эль-Шейбани никогда не было цитозара, да, если бы и был, кто бы мог его купить — 120 долларов ампула — в стране, где доктор, который пытается лечить Али, сам получает жалованье, эквивалентное 12 долларам в месяц.

По подсчетам ЮНИСЕФ, Детского фонда ООН, за последние двенадцать лет в Ираке от вполне излечимых в нормальных странах болезней в условиях хронического недоедания, однообразной диеты, загрязнения окружающей среды и отсутствия во многих районах пригодной для питья воды умерли около 500 000 детей в возрасте до 15 лет. Иракские власти называют цифру, втрое превышающую статистику ООН.

Но боль, страдание и запустение не совсем типичная картина для большей части Багдада, да и страны в целом. Люди живут. Некоторые даже ходят на работу. В магазинах продается огромное количество товаров, в основном плохого качества и китайского производства. Фруктовые ларьки завалены апельсинами, бананами и яблоками. Все лопают мороженое. Рестораны и кафе полны народа. Обед на четверых, если вы заказали все меню, стоит 9 долларов. Ужин на двоих, в принципе, почти ничего не стоит. Для любого иностранца, но только не для обычного иракца, который забыл, когда последний раз был в ресторане.