Михаил Зыгарь - Газпром. Новое русское оружие

Вы думаете, мясо имеет вкус мяса? Нет, оленина имеет вкус печени. А сырая оленья печень и теплая оленья кровь суть не еда, а лекарство или, лучше сказать, колдовское зелье. Ямальские аборигены ненцы только потому и не болеют цингой, что, забив оленя, на вурдалачий манер приникают губами к пульсирующей еще на оленьей шее артерии и пьют живую кровь.

Вы думаете, мужчина от женщины отличается чем? Глупости какие! Конечно же, мужчина от женщины отличается орнаментом на одежде.

Двумя абзацами выше вы, ничуть не удивившись, прочли словосочетание «земля тундры», и оно не вызвало у вас возражений. Тогда как здесь нет земли. Никто даже не говорит про какой-нибудь предмет: «положи его на землю», говорят: «положи его на тундру». Земля – это там: три часа на вертолете до Салехарда, еще три часа на самолете, и вот там – земля, а здесь – тундра. Тундра – это зыбучая смесь из воды, мелкого, как пыль, песка, болотной травы и мха. Чтобы отсыпать даже маленькую площадку под строительство даже маленького домика, не говоря уж о компрессорной станции, тундру сгребают бульдозером в огромные курганы и дают этим курганам пару лет отстояться. В толще этих курганов пронизывающая грунт вода постепенно стекает вниз, грунт подсыхает и становится более или менее пригодным для строительства. Становится более или менее землей, которой вообще-то здесь нет.

Примечательно, что здесь нет и воды. Тундра испещрена озерами, как лицо человека бывает испещрено оспой, но пить из большинства озер и из большинства рек нельзя. В озерах вода может быть мертвой, отравленной тяжелыми металлами – вроде тех, которые в японских ресторанах Лондона принято подмешивать бывшим сотрудникам КГБ в чай. В реках вода может быть живой, кишеть неизвестными бактериями, которые, если бы у них была память, помнили бы мамонтов.

Любое строительство, кроме простейшего бытового обустройства, здесь возможно только зимой. Любые грузы возможно доставить только по зимнику. Когда тундра замерзает и покрывается снегом, специальная машина, грейдер с укрепленными на ковше горелками едет в пустоту, ровняет и расплавляет снег так, чтобы немедленно намерзала толстая ледяная корка. По этой ледяной дороге могут пройти грузовики. Ночью, потому что зимой всегда ночь. Если грузовик на зимнике сломается, надо в течение пятнадцати минут пытаться его починить, а не удастся – тогда надо его поджечь и молить Бога, чтобы, пока вы греетесь у костра, в который сами же превратили свою машину, огонь заметили с какого-нибудь спасательного вертолета или из ближайшей (километрах в двадцати) стоянки ненцев. Впрочем, заметят вряд ли. Скорее всего, вы замерзнете насмерть. Вы никто в пустоте. И всякий, кто хочет понять что-нибудь про Газпром, как минимум должен вообразить себе, как это – быть никем, и каковы свойства пустоты.

Чтобы понять критиков и оппонентов Газпрома, свойства пустоты тоже следует всерьез принимать во внимание. Следует помнить, что с тех пор как Газпром получил монополию на газ, а президент Путин получил монополию на Газпром, критики и оппоненты Газпрома – никто. Они критикуют Газпром не потому, что имеют какой-никакой политический вес, экономический авторитет и отличные от президентских взгляды на то, как надо управлять компанией. Наоборот: если они и имеют политический вес, если они и существуют, то лишь в той мере, в которой критикуют Газпром. У них нет другого выхода. Им некуда идти, точно так же, как некуда идти в, казалось бы, бескрайней тундре.

Например, бывший министр топлива и энергетики, бывший вице-премьер Борис Немцов – никто. Все, что он может – это делать хорошую мину при плохой игре. Он держится. Он старается сохранить хотя бы спортивную форму и репутацию жизнерадостного плейбоя. Он катается на виндсерфинге в самых экзотических уголках планеты. Его по старой памяти приглашают на международные экономические форумы и на приемы, которые устраивают иностранные послы в Москве для сошедших на нет оппозиционеров. До последней парламентской кампании его еще приглашали на телевизионные ток-шоу отстаивать либеральные ценности. Приглашения поступали редко, как если бы в году было не триста шестьдесят пять дней, а сто двадцать. Кроме того, ток-шоу шли в записи. Если Немцов отстаивал либеральные ценности остроумно и со знанием дела, заботливый редактор аккуратно вырезал остроумие и знание дела, прежде чем выпустить ток-шоу в эфир. Зато все ораторские оплошности Немцова шли в эфир без изменений.

Немцов в телевизоре всегда выглядел дураком, но, тем не менее, раз за разом принимал приглашения прийти в студию. Стоял перед телекамерой и защищал либеральные идеи, про которые точно известно, что телезрителю на них плевать. Теперь, после того как на предвыборных теледебатах Немцов выступил против культа личности Путина, приглашать в телевизор Немцова перестали вовсе.

Теперь он может критиковать Газпром только на страницах нескольких независимых еще печатных изданий или в частных разговорах.

И он критикует – с тем же успехом, с каким моська лает на слона. Его критика Газпрома – последнее напоминание о том, что он был министром топлива и энергетики. Иначе из оппозиционного политика он превратится в стареющего рантье, разбогатевшего на немыслимом росте акций компании Газпром.

Мы сидим в офисе, который снимает Немцов в высотном здании на Котельнической набережной. Это здание, похожее на рассевшийся и оплывший, как квашня, Эмпайр Стэйт Билдинг, – памятник величественной и ужасной коммунистической эпохи. А офис, вернее, переделанная под офис четырехкомнатная квартира, которую снимает в этом здании ниспровегатель коммунизма Борис Немцов – это памятник эпохи ниспровержения коммунизма, эпохи, в которую Борис Немцов был героем.

Здесь почти нет мебели. Уже нет в живых Бориса Ельцина, который смотрит на нас с развешанных по стенам фотографий. Нет парламентской фракции, которую возглавлял Немцов. Процент голосов, полученных партией Немцова на парламентских выборах, начинается с цифры ноль. Пустота. Немцов – никто.

– Как вы разбогатели? – мы испытываем забытое удовольствие от того, что задали прямой вопрос в лоб.

– После кризиса 1998 года я поехал в Штаты читать лекции. – Немцов, кажется, вовсе не смущен нашим вопросом. – Заработал кучу денег и на все деньги купил акции Газпрома. Они тогда стоили 60 центов. А пару лет назад я продал их, когда они стоили 16 долларов. Я купил их, потому что осенью 1998-го Газпром явно был недооценен.

– Это понятно. Не понятно, почему теперь вы продали их.

– Потому что теперь Газпром переоценен. Он на пороге кризиса.

– Ну-ка! Ну-ка! – мы даже перестаем жевать орехи, курить и хлебать чай.

Немцов рассказывает. Он говорит так, будто нарочно для нас готовил лекцию. Нам даже не надо перебивать его и задавать наводящие вопросы. Нам кажется, катаясь на виндсерфинге, просиживая штаны на посольских званых обедах и валяя дурака в телевизионных студиях, он, бывший министр топлива и энергетики, только и делал, что думал про Газпром. Он говорит:

– Газпром – это крупнейшая энергетическая компания мира. Ми-ра! По капитализации она на уровне «ЭкссонМобил», «Майкрософт» и «Дженерал Электрик». Ее капитализация – около 300 миллиардов долларов. Для сравнения, это в полтора раза больше, чем бюджет России. То есть Газпром дороже, чем целый год жизни страны. Европа на 35–40 процентов зависит от Газпрома. Есть альтернативные источники поставок газа: Алжир, Великобритания, Норвегия, Голландия. Но тем не менее, Газпром имеет фантастическое влияние на то, чтобы в Европе было тепло и горели лампочки. Газпром находится под контролем государства. Контрольный пакет акций принадлежит государству. Все назначения в Газпроме, не только высшего, но и среднего звена, осуществляются государственными чиновниками. А руководство этой компании, первые лица и их заместители назначаются лично президентом Путиным. Это очень важно понимать.

Мы это понимаем. Мы написали про это книжку. Мы не понимаем только, к чему Немцов клонит. Он продолжает:

– Дальше я хочу сделать открытие: Газпром является неестественной монополией. Дело в том, что газ в России добывает не только Газпром, но еще «Сургурнефтегаз», «Лукойл», «Роснефть», ТНК-ВР, «Нортгаз» и «Новотек». Газпром искусственно не пускает эти компании в свой газопровод и заставляет их за бесценок продавать свой газ на входе в трубу. Это невыгодно, и многие нефтяные компании просто сжигают газ, который добывают вместе с нефтью. Глава Газпрома Алексей Миллер – ближайший друг президента и знаком с ним с незапамятных питерских времен. Владимир Путин и Алексей Миллер почти одновременно стали руководить, один – страной, другой – Газпромом. За время их руководства Газпром не освоил ни одного месторождения и не построил ни одного магистрального газопровода. Все, о чем они говорят, – Североевропейский газопровод, Штокмановское месторождение – это все проекты, это все далекое будущее.