Станислав Хабаров - С высоты птичьего полета

– Я поздравляю тебя, – сказал мне он, – с твоим звёздным часом.

– Побойся Бога, – шарахнулся я, – ты обязательно сглазишь.

– И все равно, – неумолимо и торжественно произнёс Колодин, – сегодня твой звёздный час.

Да, очень медленно подвигается дело в космосе. Возникли трудности в предварительном креплении на поручнях крепежной платформы, и командиру вопреки разработанной циклограмме пришлось помочь Жан-Лy. Бежит время. К концу первой световой зоны, когда комплекс ныряет в густую земную тень, отставание от намеченного графика составило 36 минут.

Только выйдя из тени, космонавты начинают расставлять и наводить телевизионные камеры. Они на специальных кронштейнах, которые позволяют увидеть – зарегистрировать процесс раскрытия конструкции. Но все эти опоздания не вызывают опасения, мы только следим за действиями космонавтов, изредка напоминая и подсказывая.

– Жан-Лy несколько спутников запустил.

Эти слова Волкова означают, что Кретьен снял чехол и отбросил, и теперь крепёжная платформа без защитного «кожуха», в «зное и стуже» открытого космоса.

Большая часть второй световой зоны проходит вне видимости телевидения и связи с Землей.

– Вы всё подготовьте и выполните, – рекомендует руководитель полета, – а вот отделение проведете в зоне связи, у вас ещё будет немного света. Так что готовьтесь и ждите зоны. Проводить отделение будем при взаимном контроле.

Это означает, что космонавты раскроют конструкцию самостоятельно, и протрясут её с помощью специального возбуждающего двигателя в заданных диапазонах, а затем, закончив работу, немножечко подождут, чтобы потом на глазах у всех «отстрелить» большую раскрытую конструкцию.

Ладно, ладно. Все ждут. И вот комплекс в зоне связи с ЦУПом.

– Конструкция не раскрылась, – сообщили космонавты.

Была подана команда, расчековался сдерживающий бандаж, но вся углепластиковая «вязанка» так и осталась вязанкой, не пожелав распахнуться, вопреки всем наземным испытаниям.

Теперь все отступились, всё отлетело далеко, далеко, и я даю космонавтам рекомендации:

– Потрясти нераскрытую конструкцию с помощью возбуждающего двигателя.

Её трясут. Трясут во всех диапазонах, пуская двигатель и в ту и в другую сторону, но бестолку.

– Подденьте звенья конструкции отверткой со стороны переходного отсека. При этом не попадите в зону раскрытия конструкции.

Руководитель полёта дает советы постучать по штанге молотком, и комплекс уходит из зоны связи. Балкон кипит, все столпились у раскрытой конструкции, французские специалисты дают пояснения всем окружающим и руководству, а мы спешим не туда, а в противоположную сторону – взглянуть на телеметрию, на плёнки записи, где специальным «птичьим» языком зарегистрированы поданные электрические команды.

На лентах все правильно, команды прошли, поданы вовремя. Но отчего конструкция не раскрылась? Спешим на балкон. Там густая толпа окружает конструкцию «ЭРЫ». Бесцеремонно раздвигаю интересующихся и попадаю в эпицентр, где Патрик Обри дает пояснения нашему Главному конструктору. Что составляет многие фразы Патрика, укладывается в несколько слов. Понятно, что должны сделать космонавты для отделения и безопасности, чтобы уже нерасчетное раскрытие не наделало бед.

Всё же хорошо продумана конструкция, наши труды так реализовали её, что во всех случаях жизни, при любой ситуации, из неё есть выход без риска для космонавтов.

Спускаемся вниз, в зал управления. На связь с космонавтами садится Главный конструктор, рекомендации продуманы.

– Я думаю, – говорит Благов, – сейчас они войдут в зону и доложат, что всё хорошо.

И вот первые слова космонавтов:

– Открылась. Программу выполнили полностью. Во всех диапазонах протрясли и отстрелили конструкцию. Поставили и раскрыли «Образцы».

Выходит, вся программа выполнена. Идут последние заключительные операции в открытом космосе. Но космонавты устали, ведь вместо трёх запланированных витков они работали четыре. Ресурс скафандра на пределе.

Томительно тянутся последние минуты. Не закрывается люк, куда втолкнули лианы кабелей телекамер. Но вот всё позади.

На следующем витке телевидение показывает бортовые записи. Отлично работает камера, хотя Солнце и смотрит прямо в нее, но это создает особый контровой эффект. Фигурка в скафандре (отчаянный и изобретательный командир), взявшись руками за поручни, стучит по краю сложенной «вязанки» ногой. Не раз и не два. Так что можно было отчаяться, но вот конструкция раскрывается с грохотом. Откуда звук? Просто мы использовали звуковой телевизионный канал для записи показаний одного сейсмодатчика, и получился потрясающий эффект. Конструкция раскрывается. Она очень красива. Владимир Титов внутренней камерой через иллюминатор «отснял» её отстрел. Висит в космосе удаляющийся шестигранник – самостоятельная, автономная конструкция. Отлетев, она повернулась к нам самым лучшим образом, прощаясь и удаляясь в глубины космоса. Теперь она – новый спутник, до тех пор, пока не сгорит, войдя в верхние слои атмосферы, и это случится с ней ещё до конца этого года.

День был тревожным и не принёс удовлетворения. Снова на экранах дисплея возникала телевизионная картинка с борта станции: светлая, неуклюжая фигура в скафандре возле расчехленной нераскрывающейся конструкции. Удары и сообщение с борта, что узлы ячеек чуть разошлись. Удары ещё и ещё, и вот конструкция распахивается. В контровом свете она легкая, невесомая, прозрачная, и остаётся понимание, что именно человек, космонавт заставил её распуститься экзотическим цветком.

Вечером, в 22 часа, состоялся разбор ситуации. Французские специалисты обескуражены. Об этом говорил Суссель: мы благодарны находчивости и инициативе космонавта-командира, позволившим выполнить эксперимент. В сеансах связи мы выпытывали у космонавтов нюансы выхода. Собственно Жан-Лу был в момент открытия конструкции за панелью солнечных батарей, как ему и предписывалось, а вот Саша Волков действовал на свой страх и риск. Пара трубок конструкции от ударов ногой, обутой в тяжелый выходной башмак, была чуть-чуть повреждена, на них появилось несколько отверстий, но всё это было мелочью. Полёт продолжался по программе.

Да, дальше всё было по программе, но всё же не так, как намечалось. Камеры эксперимента «Амадеус» невозможно было поставить на намеченные бортовые кронштейны вблизи потолка. Сам потолок отсека большого диаметра был целиком забит аппаратурой, которую подвозили и подвозили грузовые корабли, и каждый ответственный за эксперимент просил не выбрасывать его приборы. Станция была перегружена и забита, ухищрениями экипажа удавалось многое сохранить, но каждая ниша, любая свободная поверхность были забиты. Стол, на котором должен был крепиться «Амадеус», тоже отсутствовал, он был разобран, и, когда его разыскали и установили, пришлось придумывать, как его закрепить, чтобы он не шатался, а служил надежной опорой.

Космонавты работали на орбите, а в это время советский руководитель выступал в ООН. Он сказал, что сотрудничество развивается успешно и может получить дальнейшее развитие в создании международной космической лаборатории.

Время от времени космонавты включали телекамеру и вели бортовые телерепортажи «на публику». Прошла и бортовая пресс-конференция, когда собравшиеся в ЦУПе журналисты спрашивали, а космонавты отвечали с орбиты о работе, о видах из иллюминатора, о том, что Кретьен перед стартом знакомился с «Бураном» и теперь, находясь на станции «Мир», сказал, что хотел бы и на «Буране» слетать.

Всё это проходило где-то рядом с нами. Мы участвовали в подготовке и проведении следующих экспериментов, в сеансах связи, и после их, в рабочих комнатах обсуждали детали «выхода» и, мучаясь, думали, почему не раскрылась антенна?

Раскрытая резервная конструкция некоторое время всё ещё стояла на балконе. И я стремился на свидание с нею, чтобы проверить иногда пришедшую в голову ночью очередную объясняющую гипотезу. Так и в тот день я стремительно появился на балконе и замер в недоумении. Здесь, на балконе, и экранах главного зала шло очередное шоу. На местах, где во времена застоя, поблескивая звездами, во время стартов, стыковок, посадок важно рассаживались космонавты, сидели школьники. В центре этого международного утренника был Саша Серебров, а перед рядами ходил французский ведущий в варенке, с волосами, местами вытравленными перекисью, с микрофоном в руках, он дирижировал передачей. На экране были видны французские школьники, собравшиеся в парижском зале Лa Вилет. Шёл прямой разговор Париж – Москва – борт станции «Мир». Как хорошо, что и у нас стали привлекаться школьники. Вот при КНЕСе уже двадцать лет существует организация «Юность», но куда лучше было бы, если бы школьники занимались сегодня не болтовней, а их острые умы участвовали в решении насущных задач, например в поиске причины нераскрытия конструкции «ЭРЫ». Ничего, что они бы, может, не раскрыли её секрет, приобщение к огромной области человеческой деятельности не должно быть легкомысленным пустословием; разговоры, пресс-конференции должны лишь завершать сделанное.