Гленн Гринвальд - Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма

Тоби Харнден, руководитель вашингтонского подразделения британской Sunday Times, написал в Twitter: "Зимбабве Мугабе посадило меня в тюрьму за то, что я "занимался журналистской деятельностью". Неужели Дэвид Грегори говорит о том, что Америка Обамы должна сделать то же самое?" Огромное количество журналистов из New York Times, Post и ряда других изданий защищали меня в публичных выступлениях и личных беседах. Но никакая поддержка не может противостоять тому факту, что часть журналистов выступала за санкции и уголовную ответственность за проведение журналистских расследований.

Мои знакомые юристы и другие консультанты пришли к выводу, что существует реальный риск ареста, если я вернусь в Соединенные Штаты. Я пытался найти хотя бы одного человека, чьему суждению я доверял, который сказал бы мне, что такого риска нет, что сама мысль о том, что Министерство юстиции будет преследовать меня в судебном порядке, абсурдна. Но никто мне этого не сказал. По общему мнению, Министерство юстиции не будет открыто действовать против меня и моей статьи, желая избежать видимости "преследования журналистов". Скорее, правительство придумает теорию, согласно которой преступления, совершенные мной, не попадают под характеристику журналистской деятельности. В отличие от Бартона Геллмана из Washington Post перед публикацией истории я приехал в Гонконг, чтобы встретиться со Сноуденом; с того момента как он прибыл в Россию, я регулярно разговаривал с ним и как внештатный журналист опубликовал истории об АНБ в газетах по всему миру. Министерство юстиции может пытаться утверждать, что я «подстрекаю» Сноудена и «содействую» ему в сборе информации, или что я помог «преступнику» избежать справедливости, или что моя работа с иностранными газетами являлась шпионажем.

Нельзя не отметить, что мои комментарии об АНБ и правительстве США были довольно агрессивными и дерзкими. Несомненно, правительство желает наказать человека, ответственного за то, что было названо самой разрушительной утечкой в истории страны, если не для облегчения институциональной ярости, то как минимум для устрашения других. Но поскольку этот человек благополучно проживал под щитом политического убежища в Москве, Лора и я стали следующими мишенями.

В течение многих месяцев несколько адвокатов, обладающих, хорошими связями в Министерстве юстиции, пытались получить, неформальные гарантии того, что меня не будут преследовать… В октябре, спустя пять месяцев после выхода первой статьи., конгрессмен Алан Грейсон написал генеральному прокурору Холдеру о том, что видные политические деятели требуют моего ареста и что ранее я был вынужден отклонить приглашение для дачи показаний перед Конгрессом об АНБ из-за опасения по поводу возможного судебного преследования. Он закончил письмо следующими словами:

Мне жаль это слышать, поскольку (1) выполнение работы журналиста не является преступлением; (2) наоборот, она защищена Первой поправкой; (3) статьи мистера Гринвальда позволили мне и другим членам Конгресса узнать о ряде серьезных широко распространенных нарушений закона и конституционных прав, совершенных агентами правительства.

В послании спрашивалось, намерено ли Министерство юстиции предъявить мне обвинение и "арестует ли меня Министерство юстиции, Агентство национальной безопасности или любое другое учреждение федерального правительства", как только я вернусь в Соединенные Штаты. Но, как в декабре сообщила Orlando Sentinel, Грейсон так и не получил ответа на свое письмо.

В конце 2013 и в начале 2014 года угроза преследования только росла, поскольку правительственные чиновники продолжали проводить четко скоординированную атаку, направленную на придание моей работе криминального оттенка. В конце октября глава АНБ Кит Александер, недвусмысленно ссылаясь на мои статьи, напечатанные по всему миру, жаловался, что "газетные репортеры готовы продать все, что у них есть, а сейчас у них есть 50000 документов", и холодно заявил, что "нам — правительству — приходится придумывать способы, как это остановить". На слушаниях в январе председатель комитета по разведке Майк Роджерс неоднократно повторял директору ФБР Джеймсу Корни, что некоторые из журналистов "продают украденное имущество", что делает их «преступниками» и «ворами», а затем уточнил, что имел в виду меня. Когда я начал писать для канадских СМИ статьи о канадской разведке, спикер парламента от лица правого крыла Стивен Харпер осудил меня, назвав «порношпионом», и обвинил СВС в покупке у меня украденных документов. В Соединенных Штатах директор национальной разведки Джеймс Клеппер начал использовать уголовный термин «соучастники» по отношению к журналистам, освещающим дела АНБ.

Я верил в то, что вероятность моего ареста при возвращении в Соединенные Штаты составляет меньше 50 %, даже если только по причинам имиджа правительства и споров по всему миру. Потенциальное пятно на правлении Обамы, который в этом случае стал бы первым президентом, привлекшим к уголовной ответственности журналиста за то, что тот выполнял свою работу, как мне казалось, было достаточным сдерживающим фактором. Но если события недавнего прошлого и доказали что-то, так это то, что правительство под прикрытием интересов национальной безопасности готово совершить массу неприемлемых поступков, не думая о том, как воспримет их поведение остальной мир. Последствия того, что мое предположение могло быть ошибочным (а это означало бы для меня — оказаться в наручниках и быть обвиненным в шпионаже, предстать перед федеральной судебной системой, которая зарекомендовала себя до бесстыдства лояльной Вашингтону в данных вопросах), были слишком значительными, чтобы просто игнорировать их. Я был полон решимости вернуться в Соединенные Штаты сразу, как только у меня будет более полное понимание того, чем я рискую. Между тем вне досягаемости были моя семья, друзья и возможность говорить в Соединенных Штатах о важных вещах, связанных с работой, которую я делал.

Уже то, что адвокаты и конгрессмен считали риск реальным, само по себе необычно — это явный признак того, что свобода печати нарушается. А факт присоединения журналистов к заявлениям о том, что моя работа является уголовным преступлением, стало свидетельством триумфа пропаганды правительства, которое теперь могло полагаться на квалифицированных специалистов, проделывающих всю работу за него и приравнивающих журналистские расследования к совершению преступления.

Конечно, выпады против Сноудена были гораздо жестче. Но события развивались в одном направлении. Ведущие обозреватели, которые вообще ничего не знали о Сноудене, мгновенно воспользовались тем же сценарием, чтобы подорвать его авторитет Через несколько часов после того, как им стало известно имя разоблачителя, они дружно очернили его характер и мотивы. Они вторили друг другу в том, что им двигали не его убеждения, а "нарциссизм, ищущий славы".

Ведущий CBS News Боб Шиффер назвал Сноудена "самовлюбленным молодым человеком", который думает, что "он умнее, чем все остальные". Джеффри Тубин из New Yorker объявил его "чрезвычайно самовлюбленным человеком, который заслуживает того, чтобы отправиться в тюрьму". Ричард Коэн из Washington Post сказал, что Сноуден "не параноик, он просто самовлюбленный", ссылаясь на статью, в которой было написано, что разоблачитель накрылся одеялом, чтобы его пароль нельзя было отследить с помощью камеры, установленной над рабочим местом. После этого Коэн сделал странное замечание о том, что Сноуден "войдет в историю как переодетая Красная Шапочка" и что его предполагаемые мечты о славе будут разрушены.

Эти характеристики смешны. Сноуден сказал, что принял решение исчезнуть из поля зрения и не давать ни одного интервью. Он понимал, что СМИ любят персонализировать каждую историю, и он хотел, чтобы в центре оставалась массовая слежка, которую осуществляет АНБ, а не он сам. Верный своему слову, Сноуден отказался от всех приглашений средств массовой информации. В течение многих месяцев я ежедневно получал звонки и электронные письма практически от всех каналов Соединенных Штатов и известных журналистов, умолявших предоставить им шанс поговорить со Сноуденом. Ведущий программы Today Мэтт Лауэр звонил несколько раз, чтобы продемонстрировать серьезность собственных намерений; представители 60 minutes были настолько навязчивы, что я перестал принимать их звонки; Брайан Вильямс направлял ко мне нескольких своих представителей. Если бы Сноуден захотел, он мог бы проводить дни и ночи, давая интервью в самых влиятельных телевизионных программах.

Но он был непоколебим. Я передавал ему просьбы журналистов, и он уклонялся от них, чтобы пресса могла сосредоточиться на информации, которую он раскрыл об АНБ. Странное поведение для самовлюбленного человека, ищущего славы и признания.