Александр Секацкий - Последний виток прогресса

Такая диссипативная структура бросового, предназначенного к ежедневному всесожжению «знания» получается настолько прочной, неразрушимой, что ускоренная смена носителей оказывается не в состоянии (вопреки МакЛюэну) существенно повлиять на ее простую формулу. Эта формула проступает на любом покрытии – от бумаги до электромагнитных волн. Собственно, мы имеем здесь дело с онтологией новой социальности, ПСК, и процесс транспарации, в ходе которого становится прозрачной сама онтология, поднявшаяся к кромке происходящего (благодаря соскребанию и вытравливанию всех защитных слоев), еще будет проанализирован особо.

Кое-какие вещи относительно устройства медиасреды становятся яснее, если обратиться к ее младшему брату, точнее, к младшей сестре – сфере SMS-сообщений. В этом случае особенно трудно не обратить внимания на вопиющий контраст между техническим совершенством носителя сообщения и редкостной примитивностью содержимого; журналистика в чистом виде обнажает этот контраст не так явно.

Экстраполируя тенденцию константности медиасреды во всех ее проявлениях, придется, пожалуй, переосмыслить и такое давнее чаяние человечества, как передача мыслей на расстоянии. В каком-то смысле переход на этот новейший носитель уже включен в повестку дня. Встроенные чипы и микронаушники, вероятно, позволят подключить передаваемые сообщения к «внутреннему голосу» и внутреннему слуху, и тогда проблема локализации источника зова (извне или изнутри) уже не будет иметь столь очевидного решения, по-видимому, с новой остротой предстоит поставить фрейдовский вопрос о всемогуществе «мысли», приходящей как бы извне, причем начинать придется с неизбежности кавычек, окружающих теперь «мысль».

Ведь мысли, которые способны передаваться на расстоянии в уже привычном скоростном режиме бегущей строки, заслуживают это имя ничуть не больше, чем совокупный продукт журналистики заслуживает имя знания. Если уж медиасреда не претерпела существенных изменений при переводе ее с бумажной на электронную поверхность, нет никаких оснований полагать, что она сможет или вознамерится сообщить нечто иное при обращении непосредственно к внутреннему голосу и слуху. В очередной раз срабатывает величайшая превратность сущего: вот, в результате неимоверных усилий теоретической и технической мысли становится наконец возможной непосредственная передача мысли на расстоянии. Все принимаются лихорадочно пользоваться этой возможностью – и что же? Через самое кратчайшее время человечество ставит перед учеными новую задачу: во что бы то ни стало и как можно скорее создать блокиратор, прерывающий передачу мысли на расстоянии. Ибо с поразительной легкостью передаваемые мысли не стоят и выеденного яйца, но от этого число желающих осчастливить ими человечество не уменьшается: ведь и знаменитое не отличающееся особой содержательностью сообщение «Здесь был Вася» никогда не испытывало особого недостатка в авторах…[147]

Мысль, уложившаяся в формат SMS, по справедливости должна именоваться «SMSсль», a разница между мыслью и SMSлью такая же, как между государем и «милостливым государем». Важнейшая проблематика ego cogito здесь остается даже не затронутой. Ведь введение в состояние «я мыслю» является чем-то единичным и эксклюзивным даже тогда, когда к делу прилагается максимум педагогической помощи, то есть когда мысль пытаются не просто передать, а вживить, раздуть подобно тлеющий искорке. То есть мысль, не сумевшая на расстоянии сделать другого субъекта тоже мыслящим, теперь сближена настолько, что, кажется, ей некуда деваться. И все же она ускользает, не производит вспышки ego cogito – скажем так, слишком часто ускользает. Ускользает и собственная мысль, едва успевшая родиться, – когда нет никакого расстояния – как если бы интенция развоплощения была атрибутом этого удивительного феномена.

В сущности, о «передаче мысли на расстоянии» речь может идти примерно в том же смысле, как о «передаче прогулки на расстоянии», – если уж вспомнить контекст полемики Декарта и Гоббса. Труд мысли, труд по ее «передаче», усилие ее собственной длительности – все это, в принципе, одно и то же, процесс не может быть минимизирован без ущерба для содержания. Кстати, не так просто выделить и содержание мысли в отличие от самой мысли – и здесь опять же на ум приходит конспект прогулки в отличие от самой прогулки… Легкомыслие может вызвать к себе снисходительность, но вряд ли кто-либо сочтет его интеллектуальным достоинством. И поскольку пример самого первого бумажного носителя руморологии, носителя сведений, в отличие от знаний, ничуть не потускнел при переходе к новейшим, модернизированным носителям того же рода, нет никаких оснований полагать, что трансляция, непосредственно подсоединенная к контуру внутреннего голоса, окажется чем-то воистину чудесным, чем-то принципиально иным, нежели информационный медиатор ПСК. Все, что поместилось на ленте mass media, поместилось там потому, что было предварительно «оцифровано», – и, стало быть, все, не поддающееся оцифровке, было отброшено: труд обдумывания, шлейф происхождения, опыт мышления этой мысли другими мыслящими…

Жак Деррида в своей «Почтовой карточке», обыгрывая метафору почтовой связи, странным образом обходит такие важные параметры, как скорость и время доставки (Деррида Ж. Почтовая карточка. М., 1998).

«Естественный ход вещей», его анализу посвящена пятая глава «Феноменологии духа», где Гегель демонстрирует, как вся совокупность превратностей работает в конечном счете на поддержание незыблемости естественного хода вещей (Гегель. Феноменология духа. СПб., 1992. С. 152–208).

Marriage Activity in Modern America. Ed. by J. C. Peannet. N. Y., 2001. P. 84.

Ibid. P. 104.

См.: Секацкий Александр. Отцеприимство // Сеанс. 2005. № 21–22. С. 199–205.

Уже Георг Зиммель рассматривает это обстоятельство как очевидное и не требующее дополнительных обоснований. См.: Зиммель Г. Философия денег. М., 2001.

Секацкий А. К. Труд художника: вид сверху // Ракурс. 2001. № 1. СПб. С. 26–29.

Такова любимая тема метафизических вариаций позднего Хайдеггера. См., напр.: Хайдеггер М. Вещь и творение // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993.

Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург, 2007.

Этот термин, введенный Эрвином Бауэром для описания исходных принципов живого, прекрасно работает и на уровне социальной физики. См.: Бауэр Э. Теоретическая биология. М. – Л., 1935.

И сам Гегель колеблется в этом отношении, его позиции в «Феноменологии духа» и в «Лекциях по философии истории» заметно отличаются друг от друга. Александр Кожев считал, что духу гегелевской философии скорее соответствует не тезис «всё развивается», а тезис «всё развиваемо» (А. Кожев. Введение в чтение Гегеля. СПб., 2004).

Адорно Теодор. Негативная диалектика. М., 2002.

Петров M. К. Язык и категориальные структуры // Науковедение в истории культуры. Ростов-на-Дону, 1973.

Гигерич Вольфганг. Производство времени // Митин журнал. 1992, № 47–48.; Секацкий А. К. Ловушки времени. Там же.

Крикунов К. Ты. СПб., 2004. С. 36.

Если, конечно, цель «внедрения» не преследуется субъектом специально. Но экзистенциальная шпионология утрачивает в ПСК большую часть своей достоверности. Бытие по принципу «скрываться и выслеживать» лишается в новом континууме своих глубинных резонансов.

Хорсли Джейк. Воин Матрицы. СПб., 2004.

Лакан Ж. Четыре фундаментальные концепции в психоанализе. М., 1999. См. также: Батлер Джудит. Психика власти. Харьков-СПб., 2002

Гройс Б. Язык денег // Художественный журнал. 2005. № 47. С. 14.

Так Джудит Батлер именует процедуру обретения достоинства субъекта, возводя ее к английскому «subjection» – «подчинение», в т. ч. и на грамматическом уровне. Используя эту грамматическую метафору, можно сказать, что сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, которыми власть соблазняет бытие к форме субъектности, уступают место «простоподчиненным» и столь же просто сочиненным неприхотливым предложениям. Откликающиеся на них и именуются хуматонами.

Гегель. Феноменология духа. СПб, 1992. С. 106.