Арсен Мартиросян - СТАЛИН и репрессии 1920-х – 1930-х гг.

Особенно пугало «ленинскую гвардию» твердое намерение Сталина провести в жизнь одно из главнейших положений новой Конституции — реализовать положение о всеобщих, равных, прямых и тайных выборах. Оно именно тем было страшно для них, что с помощью всеобщих, равных, прямых и тайных выборов на альтернативной основе Сталин планировал мирным и демократическим путем осуществить давно назревшую ротацию правящей элиты, поскольку «ленинская гвардия» не желала заниматься созидательным трудом и беспрерывно ставила палки в колеса. Сталин не скрывал этого намерения и, в частности, в беседе с председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард Ньюспейперс» Р. Говардом 1 марта 1936 г. говорил, что «всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Аналогичное он планировал сделать и в партии — избрание на выборные должности в партийные органы всех уровней планировалось также на основе всеобщих, равных, прямых и тайных выборов. Попросту говоря, в интересах всех народов СССР Сталин хотел начать подлинную демократизацию страны, провести свободные выборы на альтернативной основе и тем самым мирным путем удалить от власти сложившуюся партократию, продолжавшую жить беспочвенными иллюзия м и мировой революции, отстранить от управления экономикой дилетантов, заменяя их уже выросшими при Советской власти профессионалами. Он мечтал вернуть страну к спокойной жизни Й проводить внешнюю и внутреннюю политику, сообразуясь лишь с национальными интересами России (СССР).

Это вызвало дикое озверение партократии, основной костяк которой состоял тогда из «ленинских гвардейцев», ибо она поняла, что ее дни сочтены — сочтены самым мирным, самым демократическим путем. Именно поэтому-то и произошла тогда многоуровневая консолидация политической и военной оппозиции антисталинского характера. Первая, из-за своей чрезмерной склонности к болтологии, ничего сама не могла сделать — это были балаболки в самом прямом смысле этого слова, которые могли действовать только под руководством очень сильного вождя, а второй же была нужна более возвышенная цель, нежели просто предательство и измена. Объединение выдвинуло в повестку дня вопрос о необходимости срочного осуществления государственного переворота силами военных, у которых, к слову сказать, был свой, отличный от планов балаболок замысел.

По словам Молотова, тот же Тухачевский стал торопиться с реализацией заговора, начиная со второй половины 1936 года. Именно тогда и завершалась работа по созданию новой Конституции СССР. Это в точности совпадает и с выявленными на судебном процессе по делу правотроцкистского центра (март 1938 г.) данными. Выяснилось, что из-за резко осложнившейся к осени 1936 г. обстановки — завершалась работа над новой Конституцией, начались аресты видных деятелей антисоветского подполья, в том числе и военных, — внутренняя оппозиция стала торопиться с переворотом. Ее представители в срочном порядке довели до сведения Троцкого настоятельную просьбу о том, чтобы «соглашение, достигнутое троцкистами с германской национал-социалистической партией по вопросу о возможности ускорения войны, облегчающей приход троцкистов к власти, должно б ы т ь форсировано во что бы то ни стало». А помочь в этом вопросе — прежде всего конкретно в организации государственного переворота с целью захвата власти, — могли только военные.

Как видите, всего одной фразой Раковский очень даже смачно подтвердил вышесказанное, на что у нас ушло несколько страниц. Потому Запад и рискнул на привод Гитлера к власти — с помощью этого ублюдка он намеревался все-таки достигнуть этих целей.

Кстати говоря, ставки на Гитлера как на фактор войны не скрывал и Троцкий, который прекрасно знал, кто стоит за спиной фюрера. Дело в том, что, начиная с середины 1929 г., по всему свету поползли слухи о том, что Гитлера финансируют американские банкиры еврейского происхождения Уор-бурги. Чуть позже эти слухи полностью подтвердились. Однако Уорбурги всегда стояли и за спиной Троцкого, который был связан с ними, в том числе и кровнородственными узами. В это же самое время с только что изгнанным из СССР и еще пребывавшим в Турции Троцким встретился знаменитый немецкий писатель, видный представитель еврейской интеллигенции Германии Эмиль Людвиг (Эмиль Коэн). Явно обратив в свое время внимание на указанные слухи о финансировании Гитлера Уорбургами, Э. Людвиг в беседе с Троцким задал вопрос о том, когда сторонники «беса перманентной мировой революции» смогут собраться вместе. Получил весьма впечатляющий ответ: «Когда для этого представится какой-либо новый случай, например война или новое вмешательство Европы, которая смогла почерпнуть смелость из слабости правительства».

Э. Людвиг был очень опытным политическим публицистом и потому прекрасно понял, что означает протянувшаяся от Уорбургов связь к Гитлеру и Троцкому и что в этой связи означает такой ответ Троцкого. Для него было очевидным, что началась фактически прямая подготовка к войне против СССР. И именно в этой же ситуации и прозвучал ставший фактически приговором Троцкому окончательный вывод Э. Людвига: «Так отвечает Троцкий на вопрос о том, возможен ли договор между Троцким и фашистами»! Впоследствии вывод Э. Людвига процитировал и Л. Фейхтвангер. Два выдающихся, мирового уровня представителя зарубежной еврейской интеллигенции пришли совершенно к одинаковому выводу! А в сущности выходит, что за девять лет до цитируемых показаний Раковского Троцкий полностью подтвердил их.

В то же время, констатировав факт полного бессилия оппозиции в деле самостоятельного свержения Сталина путем только внутреннего государственного переворота, но в то же время обозначив факт новой ее востребованности в формально антисоветских, а в действительности-то антироссийских планах Запада, Раковский, сам того не подозревая, показал и первопричины провала оппозиции в 1936–1938 гг.

Дело в том, что согласно расчетам оппозиции, по словам Раковского, «Гитлер вторгнется в СССР, и подобно тому, как это было в 1917 году, когда поражение, которое потерпел в те времена царь, дало нам возможность его низвергнуть, поражения, нанесенные Сталину, послужат нам для его свержения… Опять пробьет час для мировой революции».

Обратите внимание на то, насколько точно это совпадает с тем, что говорил Троцкий еще в 1929 г. Однако состоявшая из б/у «ленинских гвардейцев» оппозиция к 1937 г. была изрядно ослабшей на голову. И потому самым естественным образом не поняла, что никакие «мировые революции» Западу более были не нужны. Ему просто надо было уничтожить СССР и Россию. И точка. Поэтому-то Запад и не нуждался в каких-либо сменщиках Сталина, тем более склонных к «мировой революции». В результате Западу стала крайне выгодной даже сама ликвидация всех этих трусливых и безмозглых «ленинских гвардейцев». Потому, что, во-первых, это делалось чужими руками — органами госбезопасности СССР. Соответственно не только вся ответственность легла бы на Сталина, но и появилась бы возможность использовать это обстоятельство для тотальной дискредитации Советского Союза. Что и имеем до сих пор. Во-вторых, по понятиям Запада, государство, где происходят широкомасштабные чистки оппозиции, представляет собой легкую добычу для агрессора, поскольку в обществе нет единства. А, следовательно, его моральный дух слаб для оказания серьезного сопротивления врагу. В какой-то, но очень незначительной мере это проявилось-таки в 1941 году.

Наконец, одновременно Раковский случайно показал и корни истоков происхождения обвинений многих оппозиционеров в сотрудничестве с рядом иностранных разведок. Дело в том, что едва только внутренняя оппозиция почувствовала востребованность самое себя в планах Запада по уничтожению России (хотя бы и Советской), она очень сильно переоценила свое значение в политическом и особенно геополитическом пасьянсах Запада. Начало чему, кстати сказать, в традиционной для него манере положил лично Троцкий. Естественно, по примеру 1917–1922 гг. оппозиция начала двойную игру: и с окоричневевшими тевтонами, и с западными демократиями тоже.

Во- первых, «многостаночничество» — распространенное явление в марксистских кругах. «Моду» на него завели еще К. Маркс и Ф. Энгельс. Являясь агентами стратегического интеллектуального влияния британской разведки и британского политического масонства, они умудрялись сотрудничать и с Бисмарком, и с германским масонством, и с австрийской полицией. Например, Парижская коммуна, в сущности, была предана именно ими. Правда, как «научно подкованные» организаторы «революционного» бандитизма, они нередко преднамеренно вступали в тайные контакты с рядом конфидентов, чтобы полученную от них информацию передавать британской разведке. Так, в частности, они проделали с Бисмарком, в окружении которого у них были свои агенты — Микеле Иоганне (1828–1901) и Адольф Лотар Бухер (1820–1878). Последний, к примеру, за десять дней до заключения франкфуртского мирного договора, коим якобы должна была закончиться франко-прусская война 1870–1871 гг., передал Марксу текст проекта этого договора, с которым «классик» ознакомил своего куратора из британской разведки Д. Эркар-та. Согласованию, в частности, подлежал пункт этого договора об условиях передачи Эльзас-Лотарингии Германии, на чем и должна была зиждиться перманентность мировой войны в Европе. С другой стороны, тот же К. Маркс не гнушался и таким приработком — сдавал своих же соратников австрийской полиции из расчета 40 шиллингов за голову. В их времена практически каждый второй член секретариат I Интернационала «стучал» на какую-нибудь европейскую спецслужбу, а нередко и на несколько спецслужб.