Джон Сибрук - Невидимый дизайнер

Дольче и Габбана становятся для поколения 2000-х теми, кем в 90-х была Прада, а в 80-х Армани – gli stilisti, теми, чья восприимчивость и чуткость определяет вкус десятилетия. В 2003-м их продажи в Италии (одежда, солнцезащитные очки, парфюм, белье, часы, украшения) превзошли успехи всех прочих модных домов. И, хотя в мировых продажах объем дома составляет лишь половину Armani, дуэт быстро догоняет. (В прошлом году они обошли Versace в общих продажах.) Dolce&Gabbana – это анти-Armani. Джорджио Армани придумал, как экспортировать в Америку отличительный итальянский стиль – лощеную, в серых тонах эстетику итальянского индустриального дизайна, соединив ее с кинематографичным гламуром. Так он научил Голливуд одеваться по-итальянски. Dolce&Gabbana впитала триумф Armani, а десятилетие спустя расширила его, научив итальянцев выглядеть по-голливудски.

Вклад Dolce&Gabbana в индустрию моды сложно измерить, пытаясь выделить силуэт или форму, которую они изменили, или вид ткани, который изобрели. В женской линии они отдают предпочтение значительно более женственному силуэту, нежели сухому и мужеподобному образу минималистов Prada, Jil Sander и Helmut Lang, но это едва ли можно назвать прорывом. На мой взгляд, лучшее место для наблюдения за следами их влияния – тротуар любого итальянского города: расклешенные джинсы с заниженной талией, чуть волочащиеся по асфальту, ремень со стразами, вязаная шапка, солнечные очки, украшения и нижнее белье, выглядывающее из-под пояса. Лук D&G настолько же про отношение, насколько он про одежду – в брюках масса карманов, молний и кнопок, завязки, болтающиеся полоски ткани, пряжки, стразы, массивные металлические лого. (Оказаться позади поклонника Dolce&Gabbana в очереди на металлодетектор – не самая большая удача.) Послание D&G – это одежда, чтобы освежить безучастные взгляды.

«D’accordo», – позвал Дольче, и Габбана поднял глаза. Глаза будто вдохнули костюм. Габбана расправил свои длинные ноги и поднялся. Когда ему что-то не нравилось, он сразу говорил «No». Дольче редко спорил, а если и пытался, Габбана поднимал палец, качал головой и снова говорил «No». На этот раз вердикт был «Si». На модели не было рубашки, но были джинсы с поясом с массивным логотипом D&G на пряжке. Габбана походил позади модели, одобрительно покивал тому, как сидели джинсы, выудил несколько украшений из корзинки с аксессуарами и приложил их к груди модели.

«Perfetto», – сказал Габбана и уселся в свое кресло.

В отличие от семейств Гуччи, Прада, Пуччи, Дзенья, Феррагамо и Фенди, Дольче и Габбана не могут похвастаться происхождением. Они не из благородных семей, веками создававших предметы роскоши, чей сверхстатус в итальянской иерархии моды не поддается сомнению. Они начинали как аутсайдеры, с улицы разглядывавшие, прижимая носы, витрины модного мира. Отличие их бизнеса и стиля основано не столько на истории семьи или традиции ремесла, а на отношениях друг с другом. И единственной причиной тому, что Дольче и Габбана оказались творческими и деловыми партнерами, является то, что некогда они были партнерами романтическими.

Дольче родился в 1958 году на Сицилии. Он вырос в городке Полицци-Дженероза, недалеко от Палермо. Его отец Саверио был sarto, портным, а мать Сара торговала одеждой и тканями в местном универмаге. Саверио шил одежду на все случаи жизни: от тяжелых шерстяных пальто, в которых ездили верхом джентри[5], до черных бархатных крестьянских шапочек, которые носили работники их усадеб. Он шил и разнообразные предметы нижнего белья: майки, бюстгальтеры, всевозможные пояса для чулок, корсеты и нижние юбки. Когда в городе играли свадьбу, он шил платье невесте и костюмы жениху и шаферу. В семье Дольче времена года отличались весом ткани, с которой работала семья: лен для лета, вельвет, габардин или легкая шерсть для осени, тяжелая шерсть для зимы, хлопок для весны. В воспоминаниях Дольче о детстве погода и ткань всегда рядом – как свет выглядит на ткани. По ночам одежду, над которой работал отец, развешивали в магазине на потолочных балках, и она пугала мальчика, приобретая в его воображении угрожающие размеры.

Дольче: «Когда мне было шесть лет, я сшил себе штаны».

Габбана: «Как для куклы».

Дольче: «Всю одежду я шил себе сам в мастерской отца».

Габбана: «Видишь? Он гений. Я не похож на него».

Габбана родился в Милане в 1962 году. Его отец работал в типографии, а мать гладила белье в химчистке.

Габбана: «Мода и роскошь у нас дома не обсуждались. Единственный дизайнер, которого я знал, был Фиоруччи».

Дольче: «Который даже не был дизайнером». Габбана: «Скорее, он художник по графике, который работает с тканью».

Дольче: «Создатель стиля». Габбана: «Я этого не знал!»

Интересы подростка Габбаны лежали в плоскости «поп-музыки, танцев, катания на motorino и безумств. Я носил рубашку Lacoste, джинсы Levi’s и очки RayBan, оригинальные, зеленые в золотой оправе, и также сапоги с квадратными носами, но не Frye. И у меня были любовники», – сказал он мрачно. «Many lovers». (На секунду мне показалось, что он сказал «лоуферс», и удивился, сколько же пар могло быть у парня[6].) Воспоминания Габбаны – ослепительный калейдоскоп цвета, света и скорости, жизнь, какой она кажется с седла motorino. (Он все еще раскатывает по Милану на своем motorino, приметно выкрашенном в цвета леопарда; скутер часто можно заметить у дверей обшитого стеклом головного офиса D&G на виа Гольдони.) В старших классах школы Габбана изучал графический дизайн, но учеба у него не шла, и по окончании школы ему понадобилась работа. Друг предложил модный бизнес.

Это было начало 80-х, начало эры итальянского прет-а-порте. В 1982 году Джорджио Армани появился на обложке «Time», отчасти благодаря успеху фильма «Американский жиголо», в котором Ричард Гир выделывал свои коленца в костюме Armani, а Дебора Харри пела «Заверни меня в дизайнерские простыни».

Дольче был в Милане. Он поступил на трехлетние курсы модного дизайна в Институт Марангони, который бросил через 4 месяца, потому что уже знал все, чему могла научить его школа. Его мечтой было работать у Армани, с которым он был не знаком. Однажды, без предварительной договоренности, он отнес книгу эскизов в головной офис Armani на виа Дурини. На полу в вестибюле лежал длинный белоснежный ковер, и Дольче засомневался, можно ли пройти по ковру в обуви. «Я же полный cretino, я ничего не знаю». Он решил, что будет выглядеть идиотом, если покажется у стойки ресепшн босиком, поэтому решил пробираться бочком вдоль стены, чтобы не наступать на пресловутый ковер. Увидел ли когда-либо Армани эскизы Дольче, неизвестно.

Дольче устроился помощником дизайнера Джорджио Коррегиари. Однажды в клубе он познакомился с парнем по имени Габбана. Тихий и застенчивый Дольче был потрясен красотой и свободой Габбаны. Габбана же отнюдь не был потрясен Дольче, но с удовольствием выслушал его советы о том, как правильно устраиваться на работу к Коррегиари, который в итоге нанял Габбану работать над спортивной линией одежды. Дольче учил нового приятеля рисунку и основам кроя, и постепенно они стали парой. К 1983 году, уйдя от Коррегиари, они жили в студии в Милане. В центре стоял круглый деревянный стол, и, сидя за ним друг напротив друга, они рисовали эскизы. Стол здорово шатался, и когда один слишком сильно работал ластиком, у другого выходило криво.

Дольче: «Мы всегда подавали два разных счета за работу, даже если выполняли заказ одного и того же клиента».

Габбана: «Наш бухгалтер сказал: “Почему бы вам, ребята, не делать один счет на двоих? Просто напишите сверху Дольче и Габбана”».

Так и появился на свет бренд D&G, по совету практичного миланского бухгалтера.

В 1985 году Dolce&Gabbana оказались в составе шести молодых дизайнеров, отобранных для участия в показах Миланской недели моды, в результате чего дизайнеры смогли убедить некую фабрику в Пьемонте изготовить одежду для их коллекции.

Дольче: «Я вставал в 5 утра, ехал три часа на работу, а ночью возвращался обратно».

Габбана: «Потому что я не любил гостиницы». Дольче: «Так мы и ездили туда-сюда. В этой нашей машинке. Мы были так молоды».

Габбана: «В этом возрасте не думаешь. Ты наивен, и все происходит спонтанно».

Коллекция «Настоящие женщины» была показана в марте 1986-го. Там были черные платья стрейч из джерси с марлевыми рукавами и шали – немного траурные и крайне сексуальные. Пресса высоко оценила коллекцию, но она все равно не продалась. Габбана написал письмо поставщику тканей, отменяя заказ для изготовления следующей коллекции, и, чувствуя себя побежденной, пара отправилась на Сицилию, чтобы провести рождественские праздники вместе с семьей Дольче. Неожиданно Саверио Дольче предложил им оплатить расходы по работе над новой коллекцией, но было слишком поздно и заказ на ткань уже был отменен. Однако письмо поставщику потерялось, и по возвращении в Милан дизайнеры обнаружили ожидавшую их ткань.