Михаил Кулль - Этот мой джаз

Б.Мидный, И.Берукштис, 1962. Фото В.Садковкина.

Как пишет в книге «История джазового исполнительства в России» Владимир Фейертаг, самым богатым на фестивали оказался 1967 г. Международный фестиваль в Таллине, очередной многодневный фестиваль «Джаз-67» в Москве, многочисленные «смотры художественной (читай: джазовой. – Авт.) самодеятельности» в Донецке, Воронеже, Новосибирске, Куйбышеве и других крупных городах. И после этого – самый масштабный за целое четырехлетие московский «Джаз-68», ставший на длительное время последним серьезным смотром джазовых сил. Набирал силу «большой застой», начавший отсчет с октября 1964 г., от замены «дорогого Н.С.Хрущева» на нового Генсека, «дорогого Леонида Ильича». Тем не менее, джаз уже получил могучий импульс и остановить его движение вперед ничто не могло. Робко, но всё же начала развиваться система джазового образования, разными средствами велось джазовое просветительство, джаз начал становиться профессиональным, а через какое-то время начался и активный обмен исполнителями между Россией и Западом. Опыт такого обмена неоценим.

Возвратимся еще раз в шестидесятые. Кроме непосредственного участия в джазовой жизни в Москве, включая регулярную работу в кафе «Синяя птица» в течение двух с половиной лет и выступление на фестивале «Джаз-67», я, начиная со времени открытия «Молодежного» и «Аэлиты» (1961), много фотографировал московский джаз. В результате собрался достаточно приличный по объему фотоархив. В этом собрании фотографий запечатлены практически все составы и участники упомянутых московских фестивалей 1965-1968 г.г. Этим богатством я и хочу поделиться с читателями. И пусть многословное предисловие к этой публикации не помешает им. При выборе фотографий я старался максимально представить все многобразие выступивших составов, не руководствуясь своими симпатиями и антипатиями, но, естественно, учитывая, что журнальное пространство не безгранично. И еще. Было бы несерьезно делиться воспоминаниями о конкретных моментах фестивалей 65-68 г.г., за давностью лет в памяти остались скорее события-факты, чем их содержание и впечатление, произведенное на меня. За редким исключением. Поэтому, покопавшись во всевозможных источниках, я старался найти и собрать документы – программы выступлений, публикации (весьма редкие) в прессе и упоминания об этих годах в биографиях людей, имевших отношение к московской джазовой жизни тех лет.

В истории мирового джаза есть период, когда в более-менее мирном течении классических стилей и направлений произошел воистину революционный переворот, и родился, по принятой терминологии, современный джаз, modern jazz. Это было начало 40-х годов, давшее миру музыку Монка, Гиллеспи, Паркера, Пауэлла. В силу причин, естественных для Советского Союза, нашей тогдашней страны, развитие советского джаза не могло идти вровень с мировым. Но явление это не могло в конечном счете не преодолеть географические и идеологические границы, хотя прорыв этот случился лет на 20-25 позже, в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века. Советский джаз существовал, у него даже с легкой руки А.Н.Баташева был определен день рождения, 1 октября 1922 года, день премьерного выступления первого советского джаз-оркестра В.Парнаха. Рождение же современного советского джаза, колыбелями которого были крупные города Союза, прежде всего Москва, Ленинград и прибалтийские столицы, произошло в сравнительно короткий период времени после Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году. Молодые музыканты, профессиональные и любители, тогда впервые услышали музыку, рождавшуюся сиюминутно, рождаемую музыкантами в процессе их общения и сотворчества, свободную от множества условностей и оговорок. И естественным стало желание делать это так же, собираться играть джаз, самовыражаться, дать выход накопившимся желаниям играть то и так, как это уже делал весь джазовый мир. Но для этого требовалась сцена и слушатели, без которых джаз – не джаз, а музыка – не музыка. И если у нью-йоркских боперов начала 40-х была своя «Улица», 52 Street, в клубах и барах которой могли собираться и играть джаз молодые, еще не признанные музыканты, то для 20-25-летних наших энтузиастов возможность делать это появилась с организацией молодежных кафе-клубов. Будучи в большей степени знаком с ситуацией тех лет в Москве, я остановлюсь на краткой истории московских джазовых кафе, которые по сути стали родильным домом современного московского джаза.

Известно, что решение о проведении исторического эксперимента, открытии в Москве нескольких молодежных кафе, было принято на самом высоком партийном уровне по результатам поездки А.И.Микояна (осмелюсь напомнить, что это был человек из первой пятерки первых лиц страны) в ГДР, где он ознакомился с организацией досуга молодежи. Анастас Иванович рекомендовал использовать опыт дружеской страны в попытке отвлечения молодежи от более насущных проблем, дав ей возможность вечерами посидеть в кафе, и пусть заодно там звучит модная музыка. Этой музыкой на наше счастье оказался джаз, хотя ничто в документах, связанных с проектированием и организацией работы этих учреждений культуры и общественного питания, на джаз даже не намекало. Предусматривалась небольшая сцена, в калькуляции несомненно фигурировало пианино или рояль. И всё. Остально было делом городской и районных комсомольских организаций, в которых к счастью оказалось достаточное количество молодых людей, энтузиастов, любящих джаз. Так в 1959-1960 годах последовательно появились кафе «Молодежное» и «Аэлита»[5], несколько позже, в 1964 году – «Синяя птица» и «Романтики». Было еще несколько подобных кафе, но важнейшая роль в описываемых событиях принадлежала все-таки трем первым.

В молодежных кафе, которые уже в открытую именовались джазовыми, можно было провести время вечером и при этом послушать музыку в исполнении новых, только что созданных ансамблей, еще никогда дотоле не выходивших на эстраду. А у молодых музыкантов появилась возможность совершенно новой формы общения и музыкального творчества, практически не сковываемого никакими рамками, финансовыми и тем более идеологическими. Потребность высказаться нашла свой выход в музыкальном самовыражении, в импровизации. И не только в своем составе, а во всевозможных, совершенно неожиданных сочетаниях музыкантов, рвавшихся на сцену кафе, как бабочки на свет, но не сгорая при этом, а зажигаясь и зажигая своих партнеров и слушателей.

В начале шестидесятых в Москве у джазменов была своя «52 Street». Поначалу это была не совсем прямолинейная ось «Аэлита» – «Молодежное», а потом, после закрытия «Аэлиты» и сноса ее здания – «Синяя птица» – «Молодежное». Во всех случаях главную роль здесь играла улица Горького (ныне Тверская), которая задолго до этого на языке «стиляг» пятидесятых годов именовалась «Бродвеем» или «Бродом». И часто в течение одного вечера многие музыканты умудрялись поиграть и в «Молодежном», и в «Синей птице». Любителям джаза, слушателям, было проще, в их распоряжении было много времени, потратить из которого полчаса на маршрут от дверей одного кафе до другого ничего не стоило. А вот нам, игравшим тогда в «Птичке» и вдруг прослышавшим, что в «Молодежное» приехали какие-то знаменитости, приходилось порой проделывать этот путь буквально бегом (таксисты на такое короткое расстояние отказывались ехать, а до личных автомобилей джазисты еще не дожили). И, если это было необходимо, успевали вернуться и доиграть, заменив обрадовавшихся возможностью выйти на сцену в наше отсутствие приятелей-музыкантов. Бывало и такое!

К сожалению, нравы советского общества и официальные «Правила поведения в общественных местах» не позволяли, в отличие от Нью-Йорка, продолжать джемы и связанные с этим увеселения до рассвета. Нарушать общественный порядок громкой музыкой, вырывавшейся из окон или доходящей до жильцов дома через потолочные перекрытия, было категорически запрещено и было чревато неприятными контактами с милицией или даже опасностью закрытия кафе. Поэтому всё заканчивалось примерно в 23.00, иногда чуть позже, но – упаси Господь! – заполночь – никогда.

Итак, молодежные кафе, джазовые кафе «Молодежное»-«КМ», «Аэлита» и «Синяя птица»-«СП». Начну с «Аэлиты» в соответствии с примерным временем начала моего регулярного посещения кафе.

Кафе «Аэлита»

«Аэлита» размещалась в двухэтажном малоприметном доме в боковом проезде Садово-Каретной, называвшемся Оружейным переулком, в помещении бывшего кинотеатра, в месте, не очень удобном для посетителей: без троллейбуса или автобуса до него от метро никак не доберешься. Но проектировалось кафе по высочайшему указанию в ЦНИИЭП жилища аж доктором архитектуры А.В.Анисимовым[6] именно как место для культурного времяпровождения молодежи. О джазе в проекте, естественно, не упоминалось, но сцена и рояль были предусмотрены. И кафе не пустовало никогда. Его облюбовали поэты, писатели, журналисты и фотографы. Особо часто сиживали здесь уже находившиеся на пике своей популярности Евгений Евтушенко, Василий Аксенов, Илья Суслов. Позже, когда я зачастил в «Аэлиту», много раз видел там и впервые слушал Булата Окуджаву. Первыми фото-летописцами были Леонид Бергольцев, Виктор Резников. В числе музыкантов, игравших в «Аэлите» в первом составе, был пианист Евгений Геворгян. Очевидно, этот выбор объяснялся симпатией члена Совета кафе Павла Барского, занимавшегося «комплектованием» музыкальной команды и работавшего с ним на одном предприятии – заводе «Борец». На басу играл младший Геворгян, Андрей, на ударных – Владимир Журавский. Чаще других в это время в «Аэлите» играл уже известный гитарист Николай Громин. К ним регулярно присоединялись Михаил Цуриченко, очень яркий саксофонист, несмотря на свои 17-18 лет, Фред Маргулис, тоже саксофонист, первый джазовый флейтист Александр Ильин, трубач Владислав Грачев. В этот период, в 1961-1962 году, и мне довелось достаточно часто играть в «Аэлите», но не всегда вместе с Грачевым, с котором мы уже несколько лет играли в одном составе. Скорее всего, его чаще приглашали, а я обычно приходил по собственному желанию. И в этом я не был одинок. В кафе потянулись и многие другие, получившие возможность поиграть вместе в совершенно непредсказуемых составах. Это происходило не только в конце вечера, на неизбежных джем-сешн, но и в течение первых «заездов» выступления основного состава, иногда даже к его недовольству. Мне кажется, что для большинства из регулярных посетителей кафе было не только местом общения между собой в почти домашней обстановке, но и возможностью послушать настоящий, живой джаз, к которому все они были неравнодушны. Изредка Совету кафе удавалось пригласить для выступлений музыкантов из других городов. Однажды почти весь вечер играли и пели ребята из ансамбля «Рэро», а в один из воскресных дней, начиная с полудня, сцену заняли ленинградцы – возглавляемый тогда Всеволодом Королевым «Нева-джаз-бэнд». Для организации такого мероприятия пришлось проявить чудеса изобретательности, и чтобы хоть как-то компенсировать хотя бы затраты ребят на железнодорожные билеты, было решено именовать дневной концерт «Дегустацией блюд армянской кухни» с платным входом и приемом пищи под звуки диксиленда. Пришлось постараться и кухне, в результате всё выглядело весьма достойно, все столики были заняты, но об армянской кухне вскоре уже было забыто. Ленинградцы тогда приехали в таком составе: Всеволод Королев, труба, Геннадий Лахман, кларнет, Александр Морозов, тромбон, Борис Ершов, банджо, Александр Колпашников, контрабас, Валентин Колпашников, ударные. Конечно, после пары отделений концерт превратился в джем, продолжавшийся до вечера. В нем приняли участие Грачев, Цуриченко, Андрей Геворгян и, наверное, еще многие, кого не упомню, потому что сам поиграл только с перечисленными. Ну и с ленинградцами, разумеется. В дальнейшей достаточно короткой истории «Аэлиты», которая была закрыта, а здание снесено при расширении Садового кольца году в 63-м, музыка в кафе чаще звучала с традиционным акцентом, когда частым гостем стал Грачев, а с ним Михаил Царев (тромбон), Игорь Воронов (кларнет, тенор-саксофон), Борис Васильев (банджо), Вольдемар Лакреев (ударные) – ядро будущего Диксиленда Грачева. Самое любопытное, что на рояле с ними продолжал играть Геворгян, что сейчас весьма трудно себе представить, читая, например, в одной из энциклопедий: «Г.– первый исполнитель фри-джаза в России…» Но, конечно, расцветали и другие цветы, и, вероятно, ни один из джазменов Москвы того времени не миновал это гостеприимное и уютное место.