Андрей Фурсов - Вперед, к победе

Сегодня китайская элита играет в очень сложную игру. С одной стороны, объективно она ведет политикоэкономическое и финансовое наступление на позиции США в мире, при этом ее экономические успехи создают серьезнейшие социальные проблемы, связанные с хрупкой социальной структурой, демографией и экологией. С другой стороны, китайская элита делает все, чтобы избежать военного столкновения с США, однако целый ряд возникающих проблем все более трудно и сложно будет решать невоенным путем. Такая ситуация потребует от китайской правящей элиты верха мастерства и виртуозности.

Вообще нужно сказать, что нынешнее противостояние элиты китайской (восточно-азиатской) и западной, организованной в клубы, ложи и сетевые структуры (прежде всего ее англо-американо-еврейского ядра) — интереснейший и доселе невиданный процесс. Западная верхушка впервые столкнулась с противником, который хотя и представляет незападную цивилизацию, является глобальным игроком; до сих пор глобальным был только капиталистический Запад, опиравшийся в своей экспансии на геокультуру Просвещения.

Противостояние Запада и СССР и, соответственно, западной и советской элит были противостоянием персонификаторов двух версий геокультуры Просвещения: советский проект был вариантом Большого левого проекта Модерна — якобинского; борьба стартовала в рамках европейско-христианского ареала.

Я уже не говорю о том, что контрэлиты, совершавшие революцию в России и персонифицировавшие первую, «интернациональную» фазу (1917–1927/29 гг.) революции в России, а также игравшие активную роль во второй, «национальной» (1927/29-1939 гг.) фазе, либо непосредственно создавались Западом, либо прошли хорошую западную выучку. Они в значительной степени были связаны с западной элитой (финансы, политика, спецслужбы), ассоциировали себя, прежде всего, с мировыми, а не с русскими процессами. Здесь также уместно вспомнить и фразу Троцкого о том, что настоящие революционеры сидят на Уоллстрит, и ту роль, которую Уолл-стрит сыграла в революции и гражданской войне в России.

Устранение «западоидного» лево-глобалистского сегмента советской элиты было необходимым условием для ликвидации возможности превращения России в «хворост для мировой революции» и/или в сырьевой придаток Запада, необходимым условием перехода от стратегии «мировая революция» к стратегии «красная империя» и, в конечном счете, для превращения России/СССР в сверхдержаву. В то же время, как говорят англосаксы, every acquisition is a loss and every loss is an acquisition. Смена элит во время национальной фазы революции, приход во власть представителей широких слоев населения, низов, стал одним из факторов, обусловивших снижение уровня советской правящей элиты (отсутствие связи как с дореволюционной традицией, так и с таковой 1920-х годов), что дало о себе знать после смерти Сталина, особенно в брежневский период, который внешне (а во многом и по сути) был пиком развития СССР.

Собственно, СССР проиграл в схватке элит: часть его правящего слоя перешла на сторону главного противника, а другая — оппоненты — оказались неадекватны и несостоятельны.

Совершенно иная ситуация в Китае.

Во-первых, несмотря на революцию, которая по китайской традиции есть элемент династического разрыва, каких было немало в китайской имперской истории (между Хань и Тан, между Тан и Сун; победа коммунистов в 1949 г. лишь увенчала и завершила столетний очередной период хаоса), китайская элита опирается на трехтысячелетние властные технологии и стратагемы. Прежде всего, существуют отлаженные механизмы взаимодействия между центром и регионами, а также механизмы передачи власти. Кстати, ни тем, ни другим российская и особенно советская правящая элита похвастать никогда не могла.

Во-вторых, за последнюю четверть века китайская элита, особенно ее среднее и младшее поколения, приобрели немаловажный опыт игры на мировой площадке. Достаточно ли этого для успеха — время покажет.

Хотя по такому параметру, как опыт мировой борьбы, китайская элита уступает современной западной, которая начала свое формирование 300–400 лет назад как мировая — в связи с формированием мирового рынка, который, как заметил Маркс, был в той же мере создан капитализмом, в какой создал его. По своей исторической сложности, западная правящая элита не имеет аналогов, и эта многокомпонентность, образующая, однако, единое целое, сама по себе — мощное геоисторическое оружие.

Исторически западная элита вобрала в себя много традиций, причем победоносных: римскую, романогерманскую, англосаксонскую, еврейскую, венецианскую, традиции, связанные с Католической церковью и, в то же время, с разнообразными ересями и протестантизмом.

Каждая традиция обладала своими формами организации-тайными и явными, часто — орденскими структурами. В XVIII–XIX вв. к этому добавились масонские и парамасонские формы, в XIX–XX вв. — клубные (от обществ Родса и Милнера до Бильдербергеров и Трехсторонней комиссии) или даже нео-орденские. Большинство этих организаций исходно носило наднациональный характер или приобретало его. В XX в. они оказались тесно связанными со спецслужбами и академическим сообществом.

Циркуляция элит в «пентаграмме» «наднациональные структуры — бизнес — госструктуры — спецслужбы — академическое сообщество» выращивала умелую, я бы даже сказал, изощренную элиту. Я не идеализирую и не переоцениваю людей типа Арнольда Тойнби-младшего, братьев Даллес, Киссинджера и Бжезинского, но представить аналогичные им фигуры в российской или советской реальности, не говоря уже о постсоветской, невозможно.

За несколько столетий капиталистической эпохи западная элита выработала много эффективных властных, информационных и финансовых технологий, усвоила социально-стратегический опыт венецианцев и еврейских общин, интегрировала его и его носителей. Сложность — сила западной элиты. Впрочем, она же может оказаться и слабостью. Западная элита не является непобедимой. Нужно учиться тактические победы превращать в стратегические. Но это отдельный разговор.

У китайской элиты такой внутренней сложности нет.

Она, в отличие от западной, формировавшейся в постоянно меняющейся среде революций и межгосударственных войн, развивалась в относительно однородной, одноплоскостной имперской среде. Китай — империя, а не система государств, и не случайно с китайской точки зрения вся история Запада — это сплошной хаос. Нр именно такая сложная история кует победителей. Сложность и изощренность китайской правящей элиты — в другом, прежде всего — в умении ставить себе на службу как достижения, так и слабости противника (35-я стратагема — «цепи»).

Несмотря на постоянную внутреннюю борьбу, национальные противоречия и так далее, западная элита шла по пути усиления внутренней сплоченности и организации, причем происходило это, опять же, на наднациональном уровне. Достигалось это двояким образом.

Первый путь — использование старых наднациональных форм (масоны, иллюминаты и др.) и наполнение их новым содержанием; а также проникновение в старые формы (Ватикан) плюс создание новых наднациональных форм, активизировавшееся после окончания Первой мировой войны и особенно — после Второй, в условиях Холодной войны.

Второй путь — установление родственных связей между элитарными семьями. Важный рубеж здесь — смерть королевы Виктории, ярой противницы браков между аристократами и «лавочниками» (то есть финансистами, промышленниками и т. д.). Через год после смерти королевы европейская аристократия собралась и решила, что браки между аристократами и представителями «финансовопромышленного сектора», причем независимо от национальности последних, вполне допустимы. На этом же «съезде» было де-факто принято решение о своеобразном «разделении труда» в новом аристократическофинансовом классе. В перспективе, например, для Габсбургов это означало одно, для каких-нибудь Гримальди — другое, менее почетное, но необходимое для западной верхушки, стремительно превращавшейся в мировую.

Весь XX век — это дальнейшая консолидация западной элиты, несмотря, а порой вопреки национальным и корпоративным конфликтам, активное использование ею «выскочек», характерных для эпохи массового общества (так называемой «демократии»), примеры тут-Троцкий, Муссолини, Гитлер. Западная элита — стратегическая по своей сути, планирующая на многие десятилетия (it is aristocracy which thinks in terms of line, как точно заметил американский социолог Эдвард Бэнфилд), одно из ярких подтверждений — программа «Лиотэ». В 1949 году была принята бессрочная программа борьбы с СССР, первые промежуточные итоги предполагалось подвести через 50 лет. По иронии истории, они оказались окончательными: 2–3 декабря 1989 г. Горбачев оформил сдачу СССР западной верхушке во время встречи на Мальте (символичное место, есть все-таки геоисторический вкус и юмор у западных элитариев).