Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович

Старший лейтенант Дебелов был сильным и решительным человеком, достаточно агрессивным, как и многие офицеры флота, получившие воспитание в предвоенные годы, когда их готовили сражаться «малой кровью на чужой территории». Находясь с первых дней войны на передовых позициях «морского фронта» Балтики и ежечасно рискуя жизнью, Николай Дебелов не признавал никаких поражений. Он был уверен в конечной победе. Война началась немного не так, как все рассчитывали, но это не беда! Конечная победа будет за нами! И очень скоро.

С первых же дней войны на его лице заиграла насмешливая улыбка д’Артаньяна — улыбка человека, который никогда не признает себя побежденным пока жив. Под градом авиабомб в походах по минным заграждениям, когда справа и слева гибли корабли и суда, а ЗАЛИВ КРИЧАЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ГОЛОСОМ, насмешливая улыбка командира тральщика заставляла всех, кто видел её, действительно верить, что конечная победа будет за нами.

Эта улыбка сошла с лица Дебелова лишь однажды. Вчера, идя по Минной гавани, возвращаясь на тральщик после совещания в штабе адмирала Ралля, старший лейтенант Дебелов увидел на одном из причалов целую гору овчинных полушубков и суетящегося вокруг них интенданта. Полушубки было приказано погрузить на какой-то транспорт, которого уже давно не было и в помине. Интендант метался, пытаясь погрузить свои полушубки на любой транспорт, размахивая накладными. Дебелов подошел к нему и попросил два-три полушубка, чтобы снабдить ими вахтенных.

Интендант посмотрел на Дебелова непонимающими глазами. «Они же казенные, — сказал он. — Как я могу их тебе дать? Выпиши требование, как положено, и хоть всё забирай». В этот момент к интенданту подошел какой-то начальник. Кажется, комендант погрузки. И сообщил, что принято решение полушубки сжечь, вручив ему соответствующую расписку. На глазах у Дебелова полушубки облили бензином и подожгли, вежливо попросив командира тральщика отойти в сторону и не мешать — «чтоб не опалило». Возможно впервые с начала войны с лица старшего лейтенанта Дебелова исчезла его насмешливая улыбка, сменившись выражением крайней растерянности, когда он смотрел на гигантский костер из новеньких полушубков...

Когда-то молодому лейтенанту Дебелову была оказана высокая честь — впервые поднять на крейсере «Киров» военно-морской флаг. Теперь ему была оказана ещё большая честь — командовать головным тральщиком, чтобы вывести крейсер из очередной ловушки.

Но «Киров» продолжал хранить непонятное молчание. А время шло.

С флагманского мостика крейсера «Киров» адмирал Трибуц ещё раз оглядел лес труб и мачт огромной армады, готовой к прорыву.

Вокруг, куда хватало глаз, стояли боевые корабли и нагруженные до отказа транспорты. Резко выделялись камуфлированными бортами суда, пришедшие недавно из Ханко. На палубах пушки, грузовики и массы людей, главным образом солдаты и командиры, выведенные прямо с фронта на транспорты. Сплошной фон серых шинелей, на котором диким орнаментом прорисовываются белые повязки раненых. Транспорты заняли свои места в походных колоннах, дымя из своих высоких труб.

Над Таллинном ширилось зарево пожаров, ярко- красные вспышки вырастали в оранжевые и белесые столбы огня. Небо над городом по-прежнему было иссиня-чёрным как глубокой осенней ночью.

А над кораблями, хотя и перепачканное чёрным дымом из сотен труб, было почти голубое небо с клочьями рваных облаков. Дул тёплый юго-восточный ветер. Но нагнанная двухсуточным штормом волна была ещё очень крупной. Тральщики и катера швыряло из стороны в сторону, захлёстывая волной.

Стоявший рядом с адмиралом на мостике капитан 1-го ранга Пилиповский с тревогой посматривал то на небо, то на адмирала. По его мнению, начать движение можно было уже час назад. Почему командующий медлит?

На другом крыле мостика молча и с обиженным видом стоял контр-адмирал Дрозд, рассматривая корабли в бинокль. Он появился на мостике вместе с Трибуцем, и, судя по выражению его лица, между ним и командующим произошел какой-то очередной тяжёлый разговор, поскольку после этого адмирал Дрозд не произнёс ни слова. Впрочем, ни слова не произнёс и командующий. С мрачным и суровым видом он стоял на мостике, время от времени поднося бинокль к глазам.

Казалось, что он должен быть удовлетворённым. В кратчайший срок, за какие-то двое суток, удалось осуществить фактически без чётко разработанного плана гигантскую по масштабам операцию, связанную с эвакуацией главной базы КБФ. При этом с потерями, которые вполне можно было назвать «приемлемыми». Десятки тысяч человек были погружены на транспорты под непрерывным огнем и воздушными ударами противника. При этом был потерян всего один крупный транспорт «Луначарский», а ни один из боевых кораблей не получил даже каких-либо серьезных повреждений. План немцев прорваться к гавани и сбросить защитников Таллинна в море полностью провалился. Не говоря уже о том, что именно под Таллинном противник впервые встретил серьезное сопротивление на всем Северо-западном направлении, застряв у столицы Эстонии на долгих два месяца. В сложнейших условиях адмирал Трибуц показал себя как способнейший и волевой военачальник и администратор.

Теперь ему предстояло показать себя в качестве флотоводца. А необходимого для подобной операции флотоводческого опыта у адмирала Трибуца не было. И не могло быть.

Даже великим адмиралам прошлого не приходилось вести за собой такого количества кораблей и судов. Адмиралы Джелико и Шеер вели в Ютландский бой соответственно 120 и 100 кораблей. Но всё это были БОЕВЫЕ корабли, действующие в открытом море и управляемые созвездиями десятков адмиралов. Адмирал Рожественский в своем беспримерном походе через три океана к Цусиме вел под своим флагом около 50 боевых кораблей и судов, имея в подчинении, как и Трибуц, всего трёх адмиралов, причем одного мёртвого. Чем это кончилось — общеизвестно. В бою под Цусимой 5000 человек погибло, 6000 — попали в плен. Но по пути сутками не сходящий с мостика Рожественский не потерял ни единого транспорта, ни одного 250-тонного миноносца. Он оказался незаурядным администратором, но плохим боевым адмиралом.

Его поход вполне можно было сравнить с организованным и осуществлённым Трибуцем планом сбора транспортов и боевых кораблей с погрузкой на них примерно 60 тысяч человек и массы ценных грузов. Но впереди ещё был бой. Прорыв боем. А им нужно было управлять с флагманского мостика крейсера «Киров».

В соответствии с последним приказом, отданным адмиралом Трибуцем, командиры отрядов имели право пользоваться радиосвязью только для докладов о противнике и в чрезвычайных обстоятельствах, требовавших вмешательства командующего флотом.

Каждый очень хорошо знал конечную цель похода — Кронштадт. Как для цусимцев был Владивосток.

Но от Либавы до Владивостока было 15 000 морских миль, а до Кронштадта всего 200. Но он казался ещё дальше.

Адмирал медлил. Так медлит не умеющий плавать человек перед прыжком в воду, хотя и понимает, что другого выхода нет.

Около 200 кораблей и транспортов — точной цифры никто не знал даже тогда — ждали сигнала адмирала Трибуца. Сотни биноклей и тысячи глаз смотрели на сигнальные фалы крейсера «Киров».

Капитан 1-го ранга Пилиповский приложил руку к козырьку фуражки:

— Товарищ вице-адмирал, разрешите поднять сигнал о начале движения.

Трибуц помолчал и, не оборачиваясь к начальнику своего походного штаба, произнёс:

— С двенадцати часов.

По сигнальным фалам крейсера «Киров» медленно поползли, разворачиваясь на ветру, флаги: «ФЛОТУ В 12:00 НАЧАТЬ ДВИЖЕНИЕ».

Было 11 часов 30 минут утра 28 августа 1941 года.

КОНЕЦ 2-Й КНИГИ О ТАЛЛИНСКОМ ПЕРЕХОДЕ

17 Августа 1995 года.