Мэлор Стуруа - С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке

Уолта положили в гроб, нарядив в костюм с позолотой, о котором он мечтал всю свою короткую жизнь, но который был не по карману его родителям. Отца Уолта депортировали на Суринам за нарушение иммиграционных законов. Уолт, его пятеро братьев и сестер ютились в одной клетушке и спали в одной кровати. Его подлинным домом была мостовая 116-й стрит. Здесь его отучали от героизма, здесь его приучили к героину…

Уолт был одинок. Но судьбой своей он неодинок в Америке. Лишь в одном Нью-Йорке двадцать тысяч зарегистрированных несовершеннолетних наркоманов. Каждые шесть часов где-то в Америке умирает человек, принявший смертельную дозу наркотиков, и еще чаще — в поисках денег для них. На 116-й стрит в Нью-Йорке и на многих других стрит и авеню американских городов, включая Батон-Руж, открыто торгуют героином — от двух до ста долларов за пакетик, в зависимости от качества, конъюнктуры. В подворотнях и подъездах стоят, покачиваясь, словно пьяные, мальчики и девочки, ровесники Уолта. Глядя на них, начинаешь чувствовать, как и тобою тоже овладевает неодолимое желание укусить, но только не кого-нибудь, а тех, кто лишает американских Уолтов права на шторм и радугу, права на жизнь, заменяя их Шприцем и галлюцинациями, смертью…

В течение некоторого времени Национальный институт здравоохранения США проводил на базе научных лабораторий Флоридского университета изучение акустических характеристик новорожденных. Записывая и прослушивая десятки тысяч метров магнитофонной пленки, экспериментаторы пытались установить закономерность младенческого вокала, чтобы помочь матерям отличать плач, вызываемый голодом, от плача, вызываемого болью. Как сообщил доктор Томас Мюрри, возглавлявший эти опыты, в ходе экспериментов врачи пришли к выводу, что дети грудного возраста склонны скорее смеяться, чем плакать: вызвать у них смех гораздо легче, чем слезы.

Но знаю, как с научной точки зрения, но с простой человеческой это прекрасно и символично. Дети — наше будущее, они рождаются для счастья, их называют цветами жизни. Но как часто сама жизнь топчет эти цветы! Как часто, оторвавшись от материнского подола и сделав первые самостоятельные шаги и большой мир, дети склонны скорее плакать, чем смеяться. Плакать и от боли и от голода, уважаемый диктор Мюрри. В Соединенных Штатах около пяти миллионов детей, страдающих от недоедания. Это исключительно социальная проблема, а не экономическая, ибо Америка производит достаточное количество сельскохозяйственных продуктов для того, чтобы прокормить по только своих дистрофиков, но и голодающее население всего западного полушария. Тем не менее дети плачут от голода. И это не тот естественный плач, который записывает на пленку доктор Мюрри из Флоридского университета. Он так же противоестествен, как мертвая тишина, царившая в батон-ружском судебном центре по семейным делам…

Здесь семейные дела — не дела семейные, а социальные. Тюрьмы издавна называют «университетами». Подобно луизианским университетам, формально десегрегированным, а по существу разделенным по принципу цвета кожи лица, батон-ружская тюрьма для несовершеннолетних тоже изолирует своих узников не стенами камер, не решеткой, а признаками расовой принадлежности. Даже надзиратели, пытающиеся играть и воспитателей, подобраны по «двухцветной» системе. Как сказала нам мисс Вик, в анкетах заключенных имеется специальная графа относительно расовой принадлежности.

— Как у нас, в Южно-Африканской Республике, — заметил мой коллега из Кейптауна. Кстати, йоханнесбургские власти грозятся ему арестом, и он уже третий год не рискует проводить отпуск на родине, превратившись в фактического эмигранта.

Разговор о черно-белом расслоении малолетних заключенных зашел перед абстрактной картиной под названием «Черное и белое», юный автор которой, арестованный за кражу, пытался вложить в нее вопреки законам жанра вполне конкретное содержание. Эта картина напомнила мне новогодние поздравительные открытки, которыми обменивались обитатели городских гетто Америки. По одним лишь этим открыткам, которые куда красноречивее сотен и тысяч политико-экономических статей о положении негров в Америке, можно представить себе, до чего довели черного человека в стране Вашингтона и Линкольна.

Мне особенно запомнилась одна из таких открыток. На ней не было ни умиленной мадонны с упитанным младенцем Христом на руках, ни хороводов вокруг разукрашенной елки, ни прочего мишурного конфетти. Неизвестный художник изобразил на открытке вылезающего из камина белого Санта-Клауса со свиным рылом. Негритянское семейство приготовило ему «праздничную встречу» — отец целится: в Санту из карабина, а сын хлещет его новогодней елкой. Или другая открытка-комикс. «Что купить тебе на рождество?» — спрашивает отец сына. «Пулемет, пистолет, ящик с гранатами, динамитные шашки и коробок спичек», — отвечает сын. «Зачем они тебе?» — снова спрашивает отец. «Чтобы подорвать белого Санта-Клауса»… Такова жизнь, как говорят французы, продавшие Луизиану Соединенным Штатам Америки.

…Большинство малолетних узников находилось в камерах. Ребята, как правило, лежали на нарах и глядели в потолок. Лишь маленькая группа заключенных, собравшись в «комнате отдыха», смотрела телевизионную передачу о похождениях мультипликационного Тарзана.

— Тем, кто ведет себя примерно, мы разрешаем смотреть телевизор сколько угодно. А тех, кто нарушает наш внутренний распорядок, мы лишаем этого удовольствия, — объяснила мисс Вик.

— Вы разрешаете детям смотреть любые программы без разбора?

— Да. Выбор программы зависит исключительно от желания большинства зрителей.

— Сейчас много пишут и говорят о влиянии телевидения на рост преступности среди несовершеннолетних.

— Не знаю. По-моему, ограничивать свободу смотреть телевизор вреднее, — ответствовала мисс Вик.

Филиппика против «ограничений свободы» в устах дамы-тюремщицы прозвучала несколько фальшиво. Но дело не в этом. Как раз за несколько дней до нашего посещения батон-ружской тюрьмы для несовершеннолетних на экраны кинотеатров американских городов вышел новый фильм «Воители» режиссера Уолтера Хилла. Фирма «Парамаунт» оклеила 670 кинотеатров, начавших показ «Воителей», леденящей кровь рекламой. На ней изображены уходящие за горизонт тысячные толпы молодых бандитов-громил. Одни острижены наголо, у других длиннющие космы, перехваченные пестрыми лентами или заправленные в бедуинские бурнусы и бейсбольные шапочки-козырьки. На обнаженные тела наброшены кожаные жилеты. На шеях болтаются всевозможные амулеты. Глаза спрятаны за темными очками. Лица разрисованы, как у клоунов. В руках — угрожающе поднятые бейсбольные биты, традиционное — наравне с пулеметами-автоматами — оружие гангстеров. Под угрожающей иллюстрацией не менее угрожающий текст: «Это армии ночи. Их сто тысяч. По численности они превосходят полицию в соотношении пять к одному. Они могут повелевать Нью-Йорком. Этой ночью они вышли для того, чтобы расправиться с «Воителями».

В Соединенных Штатах реклама не всегда с должной достоверностью отражает качество товара, который она проталкивает на потребительский рынок. О рекламе фирмы «Парамаунт» этого не скажешь. Она вполне адекватно передает дух и букву продукции. Содержание фильма вкратце таково. В одном из парков Бронкса (район Нью-Йорка) происходит своеобразный съезд молодежных банд города. Они составляют заговор с целью постепенного захвата власти над ним. Один из главарей синдиката бандитов призывает своих партнеров-соперников объединиться. Если мы объединим наши усилия, мы сможем хозяйничать в городе, говорит этот «учредитель» съезда. «Идея», видимо, не всем приходится по вкусу, и кто-то убивает «объединителя». Подозрение падает, правда несправедливо, на банду из другого нью-йоркского района, носящую название «Воители». Вся дальнейшая часть фильма посвящена тому, как «Воители», преследуемые другими бандами и полицией, пробиваются через «вражескую территорию» на просторы безопасных песков острова развлечений Кони-Айленд. Одиссея «Воителей» — непрерывная цепь сменяющих друг друга сцен всевозможного насилия.

Затратив шесть миллионов долларов на производство фильма, «Парамаунт» был полон решимости выкачать их плюс существенные прибыли в наикратчайший срок, заманив в кинотеатры самую массовую аудиторию — молодежь. С помощью рекламных ухищрений кинематографический блицкриг «Парамаунта» увенчался успехом. Молодежь валом повалила на «Воителей». Голливуд с удовлетворением потирал руки. На его студиях срочно стали запускаться в производство картины аналогичного содержания.

Однако с первых же дней показа «Воителей» выяснилось, что молодежная аудитория, которая платит при входе долларами, расплачивается при выходе кровью, а иногда даже жизнью. «Воители» стали своеобразными дрожжами, на которых еще больше поднялась волна преступности среди несовершеннолетних, и без того захлестывающая Соединенные Штаты. Показательно, что в большинстве случаев потасовки имели расовую подоплеку.