Александр Архангельский - У парадного подъезда

100

Скажем, в эмигрантской газете «Руль» 8 апреля 1928 года Ж. Нуаре так иронизировал над решением Президиума ВЦСПС в честь юбилея Горького присвоить его имя пекарням Москвы и Казани: «Огорошен обыватель./Хлещет, плещет гул молвы:/ — Горький Максимум писатель / Избран пекарем Москвы! / Да утихнет гул полемик! / Ах, ужель вам невдомек: / — То, что было академик,/ Стало нынче — хлебопек (…)»

Забавной параллелью к этим стихам выглядит попытка Игоря Иртеньева наложить топику «идеального» советского стихотворения о государственной мощи к кремлевскому приземлению Маттиаса Руста: «Ероплан летит германский — / Сто пудов сплошной брони (…) / Кружит адово страшило, / Ищет, где б ловчее сесть… / Клим Ефремыч Ворошилов, / Заступись за нашу честь! / (…) А и ты, Семен Буденный, / Поперек твою и вдоль! / Иль не бит был Первой Конной / Федеральный канцлер Коль?!»

Ларионов В. Последние юнкера. Frankfurt am Mein. «Посев», 1984, с. 226–227.

И как не опечалиться, что в соответствии со своей установкой Б. Сарнов включил в «парнасский» раздел двухтомника пародии лишь на поэтов XX века, сделав необъяснимое исключение для «Песни о Гайавате» и Некрасова. Тем самым замыслу нанесен сокрушительный удар.

Исключения всем известны: имя Пастернака названо; Мандельштам; вспомним также «Поэму без героя», эту трагическую оду убывающему литературному контексту…

Ср.: «И Брюсов обрушился на акмеизм, и Н. Гумилев в его статье превратился в г-на Гумилева, что на языке того времени означало нечто, стоящее вне литературы» (А. Ахматова. Автобиографическая проза. — «Литературное обозрение». 1989, № 5.)

Вообще ясно, что излюбленная советскими пародистами циклизация, все эти вложенные в уста множества поэтов, критиков, прозаиков вариации на тему «Вышел зайчик погулять» (Ю. Левитанский), «Белеет парус одинокий» (Вл. Бахнов), «Красная шапочка» (Вл. Новиков) восходят к композиционному приему «Парнаса дыбом». Однако «контекстная» подоплека в них чем дальше, тем менее ощутима и уж во всяком случае менее значима для реализации пародийного замысла. Главным оказывается чисто формальное свойство: известность «стержневого» текста, будь то лермонтовский шедевр или сказка Перро. Только такой, ставший общим местом текст и может претендовать на роль фона, которым оттеняют неповторимые стилевые особенности пародируемых авторов, делают их контрастными.

Вообще, переклички с «Войной и миром» для «Случая…» чрезвычайно значимы: так, в самом начале рассказа читаем: «(…) в проходике, у забора пакгауза, рос дубок. Его трепало, мочило, он додержал ещё тёмных листьев, но сегодня слетали последние», — дуб князя Андрея Болконского узнается тут без труда. С той лишь разницей, что вместо весны на дворе — осень; листья не зеленеют, а осыпаются; и героя ждет не духовное возрождение, а соучастие в преступлении государства против человека.

Противо — но — стоящей, как краеугольный камень в основании села! В свое время Ю. В. Бондарев обвинил Солженицына в том, что тот «сводит счеты с целой нацией, обидевшей его, (…) подозревает каждого русского в беспринципности, косности (…)», — и не понял, что писатель сводит счеты не с нацией, а с интеллигентским народничеством, что противопоставляет ему философию народа как личности и что сквозь слезы по Матрёне посмеивается — над собой.

И этим эмблематическим рядом было во многом предопределено влияние «Одного дня…» на владимовекого «Верного Руслана»: не только темой!

Важно только понимать, что «коммунизм» для писателя понятие широкое и не сводится к конкретному учению, всесильному, ибо верному. Для него это термин, означающий «свальный грех» истории, когда теряется единица — та самая одна овца из евангельской притчи, ради которой пастырь добрый оставляет девять «наличных» овец, чтобы отыскать ее: полнота священной десятерицы немыслима без единичного; и не напрасно в «Случае на станции Кочетовка» подчеркнуто, что Зотов мечтает глубинно постичь Маркса, и отмечено, что он с энтузиазмом переживает «коллективистские» идеалы поколения. «Коллективное» в Зотове на миг перевешивает; личностно-благородное отступает — и Тверитинов — обречен.

Вспомним фразу из «Одного дня»: «Да он [труд] привычен, дело нехитрое».

Отмечено Б. М. Гаспаровым (Беркли, США).

3. Арбатов. Ноллендорфплатдкафе (Литературная мазанка). Цит. по «Грани», 1959, кн. 41, с. 107.

Так позже герой романа «Доктор Живаго», врач и поэт, окажется великим диагностом; он не исцеляет, а ставит диагноз, вся его сила в бессилии.

В угловые скобки был взят вариант 1957 года.

«Организационно», ибо духовно и он разрывался от тоски одиночества, от комплекса Гулливера в стране лилипутов, — достаточно перечитать «Юбилейное» с его трагическим — «с кем изволим знаться?»

Потянув за ниточку, конец которой зацепили, мы вытянем весь клубок. В частности, уловим неслучайную перекличку между стихами «Высокой болезни» и стихами из «Смерти поэта», посвященной памяти Маяковского и вошедшей в сборник «Второе рождение». «В кольце поддержек и преград» — «В предгорьи трусов и трусих».

Пастернак Е. Б. Послесловие. — В кн.: Б. Пастернак. Доктор Живаго. М., 1989, с. 710.

Об этом очень точно сказано в статье О. Раевской-Хьюз «О самоубийстве Маяковского в «Охранной грамоте» Пастернака». — В кн.: «Boris Pasternak and His Times». Berkeley, 1989.

Или — шаг на пути к самоубийству? Или — попытка повторить «сценарий Маяковского», им же «расшифрованный» и отвергнутый в «Охранной грамоте»? Но размышлять на эту тему страшно; я — не решаюсь.

Или — шаг на пути к самоубийству? Или — попытка повторить «сценарий Маяковского», им же «расшифрованный» и отвергнутый в «Охранной грамоте»? Но размышлять на эту тему страшно; я — не решаюсь.

Письмо Вяч. Вс. Иванову от 1 июля 1958 года цит. по кн.: Пастернак Б. Доктор Живаго, с. 722.

Георгий — этим именем при крещении заменялось имя «Юрий», отсутствующее в святцах.

Тем более что сам он был одним из немногих, кто тогда поддержал гонимых; письмо Пастернака Замятину, хранящееся в архиве ИМ.ЭД1 им. Горького (от 9 августа 1929 года), процитировал в статье о Замятине И. Шайтанов («Вопросы литературы», 1988, № 12, с. 61).

Цит. по кн.: Претте М. К., Капальдо А. Творчество и воображение. Курс художественного воспитания. М., 1981, с. 52. Ср… Барт Р. Литература и Мину Друэ, — В его кн.: Избр. работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989, с. 48–55.

Мелик-Пашаев А. А. Педагогика искусства и творческие способности. М., 1981, с. 37.

Подробнее об этом я писал в статье «Силой родственного внимания» (школьники об астафьевской «Царь-рыбе»). — «Литературная учеба», 1987, № 2.

То есть после известного Пленума и до выхода «Нового мира» с Солженицыным.

Кстати, о спорте. Во Дворцах спорта теперь выступают русские православные чудотворцы, эти Симоны-маги эпохи перестройки. И уже с ностальгической грустью вспоминаешь мелкое, домашнее бесовство Кашпировского, который хоть и считал с намеком до 33-х, но до чудотворства не доходил. В том же ряду — и постановка театром Спесивцева Библии в двух частях… интересно, какой безумец рече в сердце своем «Аз Бог»? кто сыграл Христово распятие? (И здесь, даже здесь — игра!)

Это было написано в августе 1990-го; о том, как складывается ситуация к лету 1991-го см. мою статью «Тощий сохнет, толстый сдохнет» («Литературная газета», 1991, 26 июня).

Тогда не удалось. (Примеч. 1991 года.)

К этому, собственно, давно шло. Разрыв в цепи поколений, в цепи культурного преемства (естественно, непрямого, чаще всего через отталкивание и разрыв, но — преемства) был как бы запрограммирован. Только один, частный, но на собственной шкуре испытанный пример. Когда мы учились, от преподавательской деятельности было изолировано именно то поколение филологов, которое тянулось к ней, было готово печься о младших: я имею В виду «сорокалетних». Ал. Осповата и Е. Тоддеса, А. Лаврова и Р. Тименчюка… В результате, скажем, отечественная текстология фактически разгромлена, ибо ее искусство, как и большинство настоящих искусств в мире, передается не через книги, а от лица к лицу. А филфак Университета, — не пожелавший оставить при себе и большинство способных «тридцатилетних» (О. Проскурин, А. Немзер, А. Ильин-Тимич, А. Зорин, А. Шмелев… — до бесконечности), превратился в то, во что превратился…