Петр Краснов - Казаки в Абиссинии

24-го августа в девятом часу вечера почтовый поезд варшавской железной дороги с обычным опозданием на два часа подходил к дебаркадеру. Дул холодный, пронизывающий насквозь ветер, моросил мелкий дождь, было грязно и сыро. Толпа пассажиров стояла на дебаркадере, сновали носильщики, раздавались свистки. Поезд замедлил свой ход и остановился. В казачьем отделении все сняли фуражки и перекрестились. «Слава Богу! приехали»…

Как весело и радостно скомандовал мне «смирно» Духопельников и как дружно ответили на приветствие казаки!

— «Ну выгружайтесь, да и домой, там поговорим». От л. — гв. Казачьего Его Величества полка была выслана подвода за вещами. На нее живо свалили ручной скарб, подушки и шинели, Мазанкин забрал своего «Мишку», обезьяну, взятую еще на пути в Абиссинию из Харара, и пошли по городу. Как она располнела и выросла и как привыкла к казакам. При малейшем испуге сейчас же кидается к своему кормильцу, вцепляется в его густые волосы или бороду, и усаживается на плече, сознавая там свою безопасность. Так и теперь в темноте и сутолоке вокзала, «Мишка» спаслась на плече Мазанкина и так и пропутешествовала до самых казарм.

В казармах, в помещении первых сотен обоих полков был приготовлен для казаков ужин, поставлена водка, пиво, пироги, хлеб и горячие щи с мясом. Из казаков никто не ложился после переклички. Все собирались кругом славных путешественников и смотрели на них, будто желая увидеть в них какую-либо перемену. Но перемены было мало. Некоторые похудели в лице, но в плечах еще шире стали, да взгляд, веселый, радостный теперь, сделался глубже, осмысленнее. Нелегка была их работа, много пришлось применить на практике того, чему учились в теории, многое пришлось выдумать вновь.

Все поработали в эти 10 месяцев похода, все потрудились на славу русского оружия и на славу Тихого Дона. Правда, не было случая им выказать свою храбрость в честном бою; но разве 10-ти — месячное напряженное состояние, 10-ти — месячный караул и поход в то же время, поход со всеми его лишениями не стоят одной лихой атаки или схватки с неприятелем? И разве меньше нужно храбрости, чтобы постоянно ожидать опасности, жить под нею, нежели встретить ее лицом к лицу? Имена этих казаков в наше мирное время, как ни как, составят украшение историй полков, их пославших в далекую Абиссинскую экспедицию.

Пьеса кончена. Занавес закрыл от публики персонажей пьесы, окончивших свои роли, и они, снявшие грим, переодевшиеся, разошлись по разным концам. Но пьеса произвела известное впечатление, она еще живет в сердцах и умах публики и до тех пор, пока сон не заставит забыть волнения сыгранной драмы, она составляет предмет разговоров.

Мой дневник, как начальника конвоя, окончен. Конвой разошелся. Казаки Архипов и Щедров с полковником Артамоновым уехали в долину Белого Нила, напоить своих мулов водою священной реки, поручик Ч-ов после поездки в страну Бени Шонгуль в июле месяце прибыл в Петербург, поручики К-ий, Д-ов и А-и вместе с казаками Духопельниковым, Любовиным, Авиловым, Кривошлыковым, Пановым, Изюмниковым, Мазанкиным и Полукаровым вернулись домой.

Врачи подняли милосердное знамя «Красного Креста» и ведут бескровную войну с болезнями в своем госпитале; все на своем месте, все за работой…

Но я слышу вопросы: «Ну что Абиссиния?» «как Менелик?» те короткие вопросы, которые требуют короткого ответа и которые не удовлетворишь моим широковещательным дневником.

О! прошу прощения за этот дневник. Только самое искреннее желание сказать правду об этой таинственной стране, побудило меня взяться за перо, к которому не привыкла моя рука, имевшая до сего времени лишь повод и шашку. Я писал все, что видел и только то, что видел. Я не строил гипотез, не думал о том, отчего и почему, потому что считал и считаю это вне своей компетенции. Я старался записывать виденное мною тут же, сейчас, пока впечатление свежо, краски ярки и жизненны. Потому я прошу прощенья за слог, за образы, иногда, быть может, совсем не литературные. Я всегда прошу помнить, что многое писано под широким и звездным африканским небом, в холоде ночи на столе, мокром от росы. Другое писалось в тесной палатке, под шум дождя, в луже воды; прошу помнить, что тишина моего кабинета нарушалась криками черных, ревом верблюдов и ослов, ржанием мулов. В самых патетических местах моего писанья в палатку просовывались, то кудластая голова вахмистра Духопельникова, то полное, усатое лицо Недодаева, и меня отрывали иногда на многие часы от работы. Я писал, усталый от тяжелого перехода по жаре, писал после охоты, измученный ходьбой по камням, или по скользкой, траве… Сколько смягчающих вину обстоятельств… И так я виновен в дневнике перед вами, виновен, — но заслуживаю снисхождения…

«Ну что Абиссиния?» «Как Менелик?» Абиссиния — это сказка. Как давно в детстве вы слушали рассказы о том, как «жил-был царь в некотором царстве и в некотором государстве», как у этого царя было три сына, как он вел чудесные войны с невиданными воинами — так в Абиссинии, то под зноем полуденного солнца, то в прохладе ночи, при чудном сиянии звезд, вы чувствуете, что присутствуете при волшебной сказке… И эти дремучие леса Харарского округа, громадные горы, эти золотистые от травы равнины, причудливые цветы, голубые птицы, громадные и безобразные иркумы, быстрые страусы, испещренные пятнами желтые леопарды, полосатые зебры — разве похоже это на нашу ординарную европейскую жизнь? И черный народ, живущий, как птицы небесные, не сея и не собирая в житницы, народ, не имеющий догмата жизни, не имеющий ни жилищ, ни семьи — разве это не сказочный народ, служащий лишь аксессуаром для подвигов героя сказки. А герой сказки, это добрый гуманный царь Менелик, воевода герой, подобный Ивану Царевичу, рас Маконен, волшебник m-sieur Ильг и послы иноземных держав.

Абиссиния лет на 400 опоздала своим развитием против Европы; крайне любопытно поэтому посетить ее; посмотреть эту феодальную роскошь князей — расов и бедноту им подвластных крестьян.

Менелик уже понял свою отсталость; он спешит завести драгоценные для него сношения с Европой, но сам еще не видел Европы, а только слышал про нее. Рас Маконен, бывший в Италии, уже знает, что такое европейская жизнь, он стремится ей подражать. Как боярин Артамон Сергеевич Матвеев в былые времена не чуждался иноземных обычаев, так и рас Маконен дорожит европейскими порядками… Рас Уольди, еще два, три… а там — сказочные богатыри, там защитники вечного сонного тэча и мирной жизни Абиссинии, не смягченной иноземным влиянием — там суровый рас Дарги, полусумасшедший Афа-Негус, там тысячи против десятков…

Умрет Менелик. Кто взойдет на его престол? Какая кровавая распря поднимется в этом сказочном царстве и кто воспользуется этой распрей…

От Джибути идет железная дорога. Громадные европейские караваны тянутся вглубь страны. Джибути изменилось в четыре месяца — Абиссинии не узнаете через четыре года.

Но пока это — сказочная страна, со сказочным добрым и гуманным царем…

Укладка вещей в поход.

А. Вещи, уложенные в небольшие ящики, идущие на мулах и верблюдах до Аддис-Абебы.

1. Полное парадное снаряжение.

2. Вицмундир с шароварами.

3. Третья пара сапог (если ехать более чем на год, то полезно иметь на каждые 6 месяцев по паре).

4. Замшевые перчатки и галстук.

5. Белая гимнастическая рубаха с погонами.

6. Вальтрап с подушкой.

7. Комплект знаков отличий и кокард.

8. Подарки для абиссинцев.

Б. Вещи, уложенные в ящики разной величины и формы, идущие до порта Джибути.

1. Белые фуражки с назатыльниками.

2. Две гимнастические рубахи.

3. Одна пара сапог (вторая).

4. Одна шинель.

5. Ременная амуниция.

6. Седло с полным снаряжением, с переметными сумами и набором.

7. Шесть конских подков, две пары на передние ноги и одна пара на задние. Все эти подковы были сделаны по мерке, снятой с копыт абиссинских лошадей, подаренных негусом Менеликом Государю Императору.

8. Тренога (вещь необходимая).

9. Железные коновязные колья для устройства коновязи (весьма пригодились. Полезно взять железные цепи к недоуздкам).

10. Копья для пик.

11. Конские щетки и скребницы.

12. Трехлинейная винтовки, у артиллеристов револьверы.

13. Шашки.

14. Патронов боевых по 120 патронов на казака.

15. Холостых патронов по 14 штук.

16. По 18 боевых револьверных патрона на каждого артиллериста.

17. Два охотничьих ружья, 3 фунта пороху, 5 фунтов мелкой дроби, 5 фунтов средней и 5 фунтов картечи (не хватило).

В. На руках казаки имели следующие вещи,

а) На себе.

1. Одна белая фуражка.

2. Куртка верблюжьего сукна, сшитая, как австрийская, с карманами по бокам и сборками сзади.