Газета Завтра Газета - Газета Завтра 913 (20 2011)

Десталинизаторы записывают в годы "сталинских репрессий" и тот период, когда Сталин не был №1 в стране. Так, в 1921-1922 гг. власть в РСФСР была в руках Ленина и Троцкого, в 1923-1925 гг. № 1 был Зиновьев, в 1926-1928 гг. — Бухарин. Да, позиции Сталина постоянно укреплялись в 1920-е годы, в период союза с Бухариным он был сильнее, чем во время триумвирата с Зиновьевым и Каменевым, и всё же № 1 он формально стал только в 1929 г., разгромив команду Бухарина. Но только формально, поскольку даже в 1932 г., как показало дело Рютина, Сталин не мог единолично решать вопрос о том, как и кого репрессировать, даже если эти "кого" планируют его свержение. Ситуация изменилась лишь в 1935-1936 гг., т.е. из 32 лет "сталинских репрессий" надо с ходу вычесть 14 лет, бульшую часть которых репрессии осуществляли интернационал-социалисты, гвардейцы кардиналов мировой революции Ленина и Троцкого, задвигая которых, Сталин создавал державу — коммунистическую, но державу, а не земшарную республику, строил страну, а не творил мировую революцию.

Но даже со сталинским периодом не всё так просто. Историк Ю.Н. Жуков на основе обширного исторического материала убедительно показал всю неоднозначность сути так называемых "сталинских репрессий". В ходе работы над новой конституцией Сталин предлагал внести в неё положение об альтернативных выборах. Против этого резко выступили "региональные бароны" (Хрущёв, Эйхе и другие) и "герои гражданской", опасавшиеся, что народ выберет "контру" — представителей интеллигенции, священников, бывших белогвардейцев и т.п. Предложение Сталина сталинское политбюро прокатило, но, чтобы подстраховаться полностью, "бароны" и "герои" решили нанести превентивный удар по тем слоям населения, которые вызывали у них наибольшие опасения. Главными "забойщиками" стали Хрущёв, который позднее, на пенсии, признает, что у него руки по локоть в крови, и Эйхе. Столкнувшись с консолидированным сопротивлением верхушки, которое он не мог преодолеть, Сталин реагировал двояко: 1) пассивно — там, где мог, уменьшал планировавшийся масштаб репрессий; 2) активно — развернул репрессии против верхушки, начавшей массовый террор ("ступай, отравленная сталь, по назначенью", хотели террор — получите).

Таким образом, в так называемых "сталинских репрессиях" 1937-1938 гг. (с конца 1938 г. репрессии идут на спад, начинается "бериевская оттепель" — около 20% репрессированных возвращают из тюрем и лагерей) есть не один сталинский "пласт" (он был, никто этого не отрицает, но историческая правда намного сложнее), а несколько: антисталинский массовый, за которым стояла номенклатура, защищавшая свои групповые позиции, и собственно сталинский, как реакция на него; кроме того, в рамках обоих "пластов" значительная часть репрессий связана с выяснением отношений друг с другом различных энкаведешных кланов (этот вопрос хорошо освещён Л. Наумовым и другими). И это ещё более сужает размах сталинской "части" репрессий, жертвой которых стали многие из тех, кто эти репрессии начал в 1936-1937 гг., те, кто насиловал страну в 1920-е, кто стремился превратить русских в хворост для земшарного пожара, кто расказачивал казачество и травил русских крестьян газами.

"Десталинизаторы-2011" причитают: репрессии обрушились на лучших. Это кто же лучшие? Зиновьевы, каменевы, радеки, бухарины, ненавидевшие и презиравшие русский народ? Эйхе, постышевы, тухачевские, якиры? Репрессии обрушились на тех, кто разбудил русское лихо. Как заметил Н. Коржавин в стихотворении "Наивность", "и просто мздой, не наказаньем пришёл к ним год тридцать седьмой". Русский державный советско-патриотический (впервые о советском патриотизме заговорили в 1936 г.; в этом же году перестали праздновать 7 ноября как Первый день Мировой революции) ответ интернационалистам пришёл через двадцать лет после революции 1917 г. и через десять лет после сталинского поворота от мировой революции к советской державе.

Десталинизаторы проговариваются в главном: лучшие для них — это герои 1920-х годов, герои ленинской гвардии (читай: олигархии) и команда Троцкого, под влиянием которого находился Ленин в последние два года жизни. Именно в эпоху господства космополитическо-большевистской олигархии, земшарников, мир-революционеров с их НЭПом хотели бы вернуться сегодняшние "либералы" — наследники троцкистов и земшарников. Да-да, сегодняшние "либералы" это правые наследники левых интернационалистов/глобалистов и их объективных союзников из Фининтерна — правых глобалистов, так сказать, правотроцкистский блок, протянутый во времени.

Связующее звено между сегодняшними "либералами"-космополитами и левыми интернационалистами — шестидесятники, мечтавшие о возвращении во времена "ленинских норм" и "комиссаров в пыльных шлемах" — тех самых, которые уничтожали русский народ и которым этот народ в 1930-е годы адекватно ответил. Шестидесятничество — реакционная утопия советского общества, идейное оформление частичного возврата при Хрущёве во власть тех, кого Сталин из этой власти вычистил; речь идёт не столько о конкретных людях, сколько об идейных наследниках, ориентированных на "интернационализацию" России, на "общечеловеческие" (читай: западные) ценности, восхищавшихся Западом в принципе, неважно, революционным или контрреволюционным. Знаковые, хотя и разные фигуры — Евтушенко и Юлиан Семёнов. Знаково и то, что у обоих, как утверждают знающие люди, был личный телефон Андропова, приход к власти которого готовили "либералы-интернационалисты" (в этом плане очень показательны идейные сдвиги в советской культуре во второй половине 1960-х — первой половине 1970-х годов, во многом разрыхлившие почву для начала подготовки с середины 1970-х бригады демонтажников советского общества).

Показательно, что "всечеловеки", будь то мир-революционеры-земшарники или сегодняшние ультралибералы-десталинизаторы, не любят русских. И вообще, и за то, что русские не хотят быть сырьём для их прогресса (ну не хотят, наглецы, сами лезть в печку — сознание у них не модернизированное), и за то, что главным образом на русских опёрся Сталин, вытесняя из власти и множа на ноль интернационал-социалистов. Разумеется, Сталин никогда не был русским националистом, каким его пытаются изобразить некоторые ретивцы, так сказать, от избытка чувств-с. Он был державником-имперцем, видевшем опасность в любом национализме, будь то украинский, грузинский, еврейский или русский (показательно: главным событием конца 1940-х годов была вовсе не раздутая позднее "борьба с космополитами", а "ленинградское дело", фигуранты которого подозревались в намерении создать Российскую компартию в РСФСР, т.е. в русском национализме. По "ленинградке" и посажено, и к стенке было поставлено намного больше, чем за "низкопоклонство перед Западом".

В то же время, будучи импер-социалистом, Сталин понимал, что проект Красной мировой системы, альтернативной капитализму, со своим мировым рынком, с полным вытеснением закулисы из советского руководства, осуществим только при активной поддержке державообразующего народа, т.е. русских. Отсюда совершенно очевидный с середины 1930-х годов курс на "национализацию" коммунизма и его интеграцию в русскую историю; ещё более решительный шаг был сделан во время войны. Во времена экс-троцкиста Хрущёва произошёл заметный откат-реванш, однако, во-первых, не до конца — всё-таки полтора десятилетия реального сталинского правления, несмотря на ряд ошибок, непоследовательностей и вынужденных компромиссных действий вождя, не могли пройти бесследно; во-вторых, брежневская команда в своих интересах тормознула этот процесс — официальная "интернационализация"/космополитизация советского коммунизма была замедлена (но как показали дальнейшие события, не остановлена).

Акцент, особенно после чехословацких событий, был сделан на государственно-патриотические аспекты развития СССР — но сделан нечётко и непоследовательно, что, помимо прочего, и облегчило оформление горбачёвщины. Тем не менее, именно этого государственно-патриотического поворота не могли простить Брежневу шестидесятники, диссиденты и определённая часть номенклатуры, включая прозападно-коммерциализированный сегмент КГБ, чьими агентами, "слепыми" или "зрячими", они были ("линия Андропова"). Не позволили брежневцы и модифицировать СССР на квазикапиталистический лад — этот процесс так и остался ограничен теневой частью общества, правда, он захватывал всё большую её часть и толкал ситуацию в направлении перемены мест хозяина и его тени. Особенно этот процесс ускорили "косыгинские" реформы, "разрядка" и резкий скачок цен на нефть. И это ограничение "либерализации экономики" теневой зоной тоже не могли простить Брежневу "перестройщики", уже пришедшие к власти с идеей смены строя: сначала "нэпизации", а затем капитализации СССР. Так, исторически Сталин и Брежнев, при всём различии и несопоставимости этих фигур, оказались в лиге "плохих", а Ленин, Хрущёв и, конечно же, Горбачёв — в лиге "хороших" героев (героев-теневиков, ворья, предателей и буржуинов). Я не случайно говорю о различии Сталина и Брежнева и их моделей "реального социализма", поскольку брежневская модель есть отрицание сталинской, и её торжество означает почти полную десталинизацию советского общества, произошедшую в конце 60-х, "гордых и пузатых", как точно и сочно поётся в песне "Любэ", годов.