Тимофей Шевяков - Знамена и штандарты Российской императорской армии конца XIX — начала XX вв.

«29 сентября 1914 г. …Между докладами принял священника 29-го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя».

Сейчас это заслуженное знамя находится в Москве, в Государственном Историческом музее (ГИМ).

30-й пехотный Полтавский полк Древко со скобой, но без навершия, было найдено немцами 14 августа в полковом обозе. До 1945 г. хранилось в Берлинском Цейхгаузе. В 1970 г. полотнище знамени было найдено в Польше; ныне находится в Музее Армии в Варшаве.

31-й пехотный Алексеевский полк Знамя было зарыто поручиком Головинским и до конца войны не найдено. 32-й пехотный Кременчугский п олк 1 апреля 1915 г. немцы отрыли Георгиевский крест, юбилейные Александровские ленты и скобу с древка неподалеку от Вилленберга; до 1 9 4 5 г. они хранились в Берлинском Цейхгаузе.

XXIII Армейский корпус

Лейб-гвардии Кексгольмский полк

Знамя было снято с древка, которое сожжено, а орел зарыт.

Полотнище отдано поручику Анучину, который вместе с полковым знаменем и знаменщиком Васильевым должен был пробраться в Россию. По пути они нарвались на немцев. Прикрываемый Васильевым, погибшим при этом, Анучин смог вернуться к остаткам полка и вместе с ним попал в плен. Командир полка генерал Малиновский решил большую часть знамени сжечь, а остатки его дать на хранение офицерам. Остатки эти не были найдены немцами до конца войны. О спасении знамени Государю доложила вдова генерала Самсонова по возвращении из Германии, В связи с этим было заготовлено новое полотнище по рисунку старого, но в полк до конца войны не выдано. Впоследствии остатки знамени были соединены в Белградском храме. Ни одна его часть в руки немцев не попала.

По ошибке или определенному умыслу к своим трофеям австрийцы причислили и находившиеся с 1860 г. в Вене три старых батальонных знамени Кексгольмского полка, подаренные шефу полка Императору Францу Иосифу по случаю 150-летия полка. Во время войны в одном из немецких военных журналов, был помещен снимок взятых у Российской армии знамен. На этом снимке, в качестве трофеев, фигурировали и эти ПОДАРЕННЫЕ знамена, изъятые из кабинета шефа полка.

6-и пехотный Либавский полк

Снятое с древка полотнище хранил на груди раненый знаменщик и с ним попал в плен. Находясь на перевязочном пункте, он попросил сестру милосердия Генриетту Сорокину сохранить его. Сестра приняла знамя и через Швецию вернулась в Россию. Знамя было возвращено в полк, а сестра Сорокина награждена Георгиевскими крестами 1-й и 2-й степеней. Полк сделал ей богатый подарок. Более подробно излагал эту историю член Трофейной комиссии при Военно-Походной Его Императорского Величества Канцелярии К. Гейштор:

«Однажды… дежурный вахмистр, войдя в мой кабинет, доложил, что какая-то сестра милосердия желает говорить с Начальником Канцелярии.

Приказав ввести ее, я увидел перед собой молодую, лет 20 — 21 блондинку, слегка полную, в солдатской шинели и с косынкой на голове, а в правой руке — костыль. Я спросил ее фамилию и часть, а также откуда она приехала в Петроград. С легким иностранным акцентом она ответила, что она сестра милосердия из передового госпиталя Генриетта Сорокина и что она была ранена в боях армии генерала Ренненкампфа. …Сестра сказала: «Отвернитесь на минуту», а когда она нас позвала, мы увидели на нашем большом круглом столе развернутое замечательно красивое знамя. На нем значились юбилейные даты и даты основания 6-го пехотного Либавского полка. Это было его юбилейное знамя… В первую минуту мы оба опешили и затем Кнорринг спросил: «Скажите нам, как Вам досталось это знамя, и прошу Вас говорить только правду; Вы должны знать, что потеря знамени частью — это смерть ее». Сестра стала рассказывать, что во время боя при Сольдау, при работе на перевязочном пункте, она была легко ранена в ногу. Знаменщик Ливанского полка, тяжело раненный в живот, сорвал с древка знамя, свернул его и тихо сказал: «Сестра, спаси знамя!» и с этими словами умер на ее руках. Этот простой рассказ, сделанный тихим ровным голосом, с легким иностранным акцентом, произвел на нас сильное впечатление. Кнорринг сказал: «Ваш подвиг, сестра, согласно статуту, награждается орденом Святого Георгия, но эта награда Вам может быть пожалована только непосредственно Государем Императором». «Этого-то мне бы и хотелось», — отвечала сестра. На вопрос Кнорринга, как она сохранила знамя в целости, она сказала, что была подобрана немецкими санитарами и положена в госпиталь, где ей вынули пулю из ступни. Там она и пролежала, пока, на основании Женевской конвенции, ее не признали подлежащей эвакуации в Россию. На вопрос Кнорринга: «А немцы Вас осматривали и где же тогда было знамя?» — сестра ответила, что она знамя обернула вокруг бюста, чем и объяснялась ее полнота, на которую мы, вероятно, обратили внимание.

Когда я помогал сестре одевать ее тяжелую солдатскую шинель, я нащупал в кармане большой револьвер. Ничего я ей не сказал и проводил из приемной к выходу. После ее ухода полковник Нарышкин позвал Кнорринга и меня, и, еще раз выслушав наш рассказ, сказал: «Подвиг сестры налицо. Либавский полк понес под Сольдау большие потери и был почти уничтожен. Несомненно, это его юбилейное знамя, но есть и „но“. Как она сумела сохранить знамя в плену при известной всем немецкой бдительности? Раз вы обратили внимание на ее неестественную полноту, как же не сделали этого немецкие доктора, да еще при медицинских осмотрах и операциях? Наконец, во время перехода через границы Норвегии и Швеции, она тоже должна была подвергнуться таможенному осмотру? Ее рассказ о том, что умиравший знаменщик передал ей знамя, правдоподобен, но может быть дело проще — она нашла брошенное знамя и сорвав его с древка, спрятала. Может быть и еще иная версия — спасший знамя раненый и умиравший офицер или солдат передал ей уже в госпитале знамя, прося доставить его в Россию. Заметьте, что она непременно хочет иметь аудиенцию у Государя». В это время я вспомнил и рассказал о револьвере, который я нащупал в кармане ее шинели. «Тем более. Мы должны быть очень осторожны», — сказал Нарышкин.

Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу о спасении знамени. Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими крестами 1 — й и 2-й степеней. Пришедшая в Канцелярию, сестра была торжественно встречена и награждена орденами. Особой радости я у нее не заметил, и она даже спросила, будет ли принята Государем, на что тот ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в действующую армию».

Не исключено, что Генриетта Сорокина была немецкой шпионкой, подосланной с целью убить Государя — вне всяких сомнений, немцы бы пожертвовали на это дело одно из трофейных знамен.

Сейчас знамя Либавского полка находится в ГИМе (Москва).

7 —й пехотный Ревельский полк

В бою 13 августа полк был совершенно разгромлен. «Остались знамя и взвод», — доносил командующий 2-й армией генерал Самсонов. Знамя было вынесено из боя ценой многих жертв. Оно было снято с древка, и один из офицеров спрятал его на груди. Остатки полка пробирались в Россию, но выйти из окружения им не удалось. С. Андоленко писал, что несший полотнище офицер был убит и 14 августа, у деревни Ошекау, немцы нашли его тело и спрятанное знамя. Голое древко, без навершия, скобы и лент тоже попало в их руки. На самом деле, после боя 13-го августа у дер. Гросс-Гардинен и Турау, командир 1 — г о батальона полковник Дыхов приказал полотнище знамени сорвать с древка и обмотал им грудь рядового Брахвогеля. Дыхов указал ему наименее опасный путь и приказал идти в тыл и спасать знамя. 14 августа Брахвогель подошел к обозу 2-го разряда Низовского полка. Начальник хозчасти названного полка узнав, что у Брахвогеля находится знамя и заподозрив в нем переодетого германского солдата, отобрал знамя и положил его в денежный ящик, а Брахвогеля арестовал. 15 августа обоз Низовского полка был атакован немецкой кавалерией и попал в плен. Вместе с ним попало в плен и знамя. До 1945 г. знамя хранилось в Берлинском Цейхгаузе; позже было возвращено в Россию. Георгиевский крест и темляк со знамени были спасены подпрапорщиком Козубом, а затем в немецком лазарете переданы подпоручику того же полка Сенкевичу. 8 октября 1 9 1 5 г. Высочайше было разрешено выдать полку знамя его 2-го батальона до окончания войны.

6 августа, тогда же, когда полки 2-й армии гибли в Мазурских болотах, в Томашовском сражении знамя потерял второочередной 242-й пехотный Луковский полк (знамя бывшего 186-го резервного пехотного Луковского полка). Полное знамя (полотнище, древко со скобой) было захвачено в обозе. До начала Второй мировой войны знамя хранилось (вместе со знаменами Кексгольмского полка) в Военном музее в Вене.

19 августа (по немецким данным — 30 августа) во время отступления из Восточной Пруссии знамя потерял 119-й пехотный Коломенский полк. Знамя «полностью» попало в руки немцев неподалеку от деревни Адамсхейде. Во время отхода русские войска 4-го корпуса генерала Алиева прикрывал Коломенский полк. Знамя оказалось на линии огня. Немцы писали, что, когда русские цепи поднялись и начали отходить, один из унтер-офицеров 2-го Тюрингского № 32 пехотного полка увидел в бинокль грузную фигуру русского знаменщика, отходившего со знаменем в руках, с последними русскими бойцами. Тщательно прицелившись, унтер-офицер выстрелил. Знаменщик упал, и знамя осталось лежать рядом с ним. Когда немцы поднялись и в свою очередь, пошли в атаку, унтер-офицер подобрал знамя. Отвечает ли немецкая версия действительности или нет — неизвестно. В 1933 г. РОНДу было передано Красной Армией одно из русских знамен, взятых немцами во время Первой мировой войны. Есть основание полагать, что это было знамя Коломенского полка, так как из всех трофейных русских знамен оно было в полном комплекте (полотнище, древко, навершие, скоба, юбилейные ленты) и в прекрасном состоянии. РОНД в Восточной Пруссии был распущен осенью 1934 г., в прочих же землях Германии его отделения под иными названиями просуществовали до 1939 г. Дальнейшая судьба этого знамени неизвестна.