Что с душой? - Сергей Юрьевич Катканов

вот автор объясняет, что такое грех: «Грех есть преступление закона, который остается неизменным». Я щас заплачу. Но дальше – не легче: «Грех выражается в сознательном несоблюдении повелевающей или запрещающей заповеди Божией». О каких заповедях речь? О заповедях Моисея? Тогда христианства не существует. О заповедях блаженств? Тогда слишком многое остается непонятным.

А вопрос-то ведь не праздный. Один священник говорит, что смотреть телевизор – грех, другой так не считает. Один священник говорит, что пить кофе – грех, другой так не считает. Есть священники, которые говорят, что слишком часто мыться грех. Иные говорят, что праздновать Новый год – грех. Но вы без труда найдете батюшку, который просто посмеётся над этим. Куда бедному крестьянину податься?

Что в итоге? Если мы жестко увязываем понятие «грех» и понятие «закон», с учетом того, что четко сформулированного закона нет, спасение нашей души оказывается в руках у толкователей, интерпретаторов. Священнику просто ни чего не остается, как подравнивать свою паству под собственный закон, то есть под личные, очень субъективные «представления о прекрасном», порою заставляя человека каяться в том, что этот человек грехом отнюдь не считает. Но если мы не можем четко определить, что такое грех, значит мы уже утратили способность различать добро и зло.

Обратимся к первоисточнику и посмотрим, что называется грехом в Новом Завете. Св.ап.Иаков говорит: «Грех рождает смерть» (Иак 1, 15). С этим не поспоришь, но это не ответ на вопрос, потому что в свою очередь приходится спросить, а что рождает смерть? Св. ап. Иоанн говорит: «Всякая неправда есть грех» (1 Ин 5, 17). Возникает та же ситуация: как нам понять, что такое неправда? В Новом Завете есть только одно четкое определение греха: «Грех есть беззаконие» (1 Ин 3, 4). То есть речь всё-таки о законе. И у нас опять возникает вопрос: о каком именно законе?

И вот мы наконец находим ответ на этот вопрос. Св.ап.Иаков говорит про «закон совершенный, закон свободы». Речь явно не о том «законе», который, по слову св.ап.Павла «ни чего не довел до совершенства» (Ев 7, 19). Не о том законе, про который св.ап.Павел говорит: «Человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа» (Гал 2, 16). Не о том, который фактически отменен: «До пришествия веры мы были заключены под стражей закона. Закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою» (Гал 3, 23-24). Речь идет об удивительном «законе свободы», который по сути не является законом, потому что «закон» и «свобода» понятия взаимоисключающие.

Св.ап.Павел говорит: «Любовь есть исполнение закона» (Рим 13, 10). И вот теперь всё наконец встает на свои места. Грех есть беззаконие в том смысле, что это нарушение закона любви, а не каких-то запретов в юридическом смысле. Грех по сути есть проявление нелюбви, а не нарушение заповеди. Впрочем, и заповеди тоже, если вспомнить о том, что Господь назвал главной заповедью любовь к Богу. А второй по важности заповедью – любовь к ближнему. Именно в такой очередности. Та любовь к человеку, о которой идет речь в Новом Завете, невозможна без любви к Богу, они неразрывно связаны. Без Бога любая наша «земная любовь» легко превращается в свою противоположность. Об этом нельзя забывать, когда мы говорим о законе любви и определяем грех, как проявление нелюбви.

В Новом Завете часто говорится о законе в том смысле, в котором «конец закона Христос» (Рим 10,4). Но там говорится так же и о законе, который Христос пришел не нарушить, но исполнить (Мф 5, 17). То есть речь идет всё о том же самом Законе Моисея, но Христос возвестил нам такую глубину его понимания, которая по сути устраняет юридизм из понятия закона и понятия беззакония. Закон Моисеев это кодекс – собрание 613 заповедей. Закон Христов – не кодекс, он не облечен в конкретный текст, потому что весь состоит из одной единственной новой заповеди: «Любите друг друга». И всё православное богословие есть опыт понимания этой заповеди.

Кроме законов юридических, есть ещё законы физики, например, закон всемирного тяготения. Этот закон ни чего не предписывает, ни чего не запрещает и ни за что не наказывает, хотя как сказать. Если проигнорировать закон всемирного тяготения и прыгнуть с колокольни, суда, конечно, не будет, но наказание всё же последует. Так вот Закон Божий ближе не к закону юридическому, а к закону физическому. Это, собственно, описание того, как устроен наш мир, что есть космос, каково место человека в космосе, и как надо жить человеку, чтобы ему было хорошо.

Так вот беда наша в том, что мы часто понимаем Закон Божий не в физическом, а именно в юридическом смысле. Так человеку проще, понятнее. Так рождаются человеческие религии, в которых не то чтобы совсем нет ни чего от Бога, но в которых человеческий, то есть юридический, компонент преобладает. Например, ислам и католицизм насквозь пронизаны юридизмом. В православии, то есть в православном вероучении, фундамент отнюдь не юридический, потому что ортодоксия не есть учение человеческое, она от Бога. Но сознание православных христиан так и норовит соскользнуть в юридизм, чтобы было проще и понятнее.

Почему православный катехизис называется «Закон Божий»? В каком смысле «закон»? К сожалению, у нас и вопроса такого не возникает, нам кажется очевидным, что в смысле юридическом. Так наша вера превращается в систему запретов, и тогда возникает потребность в кодексе, а его нет и быть не может. Почему бы нам не назвать катехизис не «Закон Божий», а «Основы православия»? Не потому что название «Закон Божий» принципиально неверно, а для устранения соблазна юридического понимания спасения души.

Когда священник говорит, что грех есть нарушение закона, беззаконие, он в принципе верно говорит, но для правильного понимания того, что он говорит, требуются длинные и сложные комментарии, а он не дает этих комментариев и с гарантией оказывается понят неправильно, если, конечно, сам мыслит правильно, то есть ортодоксально. Может быть, лучше вообще не определять понятие «грех» через понятие «закон», иначе мы и сами запутаемся и всех запутаем.

В текстах «Закона Божьего», с которыми я знаком, вообще нет перевода слова «грех» с греческого. Это очень странно. Так вот с греческого слово «грех» переводится, как «попадание мимо цели». Вы представляете, что получается? Когда русский спрашивает, что такое «грех», он просит объяснить ему значение вообще не понятного слова. Когда эллин спрашивает, что такое «грех», он просит объяснить, что означает попадание мимо цели? Смысл его вопроса совсем другой, ему просто надо объяснить, о какой цели речь? Достаточно сказать, что