Александр Никонов - Свобода от равенства и братства. Моральный кодекс строителя капитализма

К чему приводит половое просвещение? К росту использования презервативов (плюс для экономики) и к получению удовольствий, не омраченных тяжкими последствиями (плюс для молодых людей). В общем хорошо делается всем, а плохо – никому.

А к чему приводит дремучесть в вопросах сексуальности? К повышению количества абортов в юном возрасте, к росту числа заболеваний, передающихся половым путем, к человеческим трагедиям и поломанным жизням. Таким образом, запрещая половое просвещение в школах, боговеры плодят грех (число абортов), то есть приходят к результатам, прямо противоположным заявленным.

Феномен достижения результата, обратного намеченному, наблюдается везде, где в качестве социального лекарства выбирается не легализация, а запрет. Вот, скажем, перед насквозь социализированным правительством Флориды встала задача спасти аллигаторов в штате. И они приняли простейшее и лежащее на поверхности решение – запретили убивать рептилий. Но ведь не зря говорят, что любая сложная проблема имеет быстрое, простое, неправильное решение… Хозяева заболоченных участков земли, где водились аллигаторы, зарабатывали тем, что убивали их и продавали мясо и кожу. Теперь убивать аллигаторов было нельзя. Болота перестали приносить прибыль. Поэтому хозяева провели мелиоративные работы, осушили болота и засеяли землю, чтобы как-то заработать. И аллигаторов не стало. Совсем. Так глупые социалисты «спасли» рептилий.

А что нужно было делать? Да всего-навсего не запрещать, а легализовать отстрел. То есть канализировать процесс. Ввести его в рамки. Тогда всем было бы хорошо – и крокодилам, и фермерам.

«Отменить» высокоэнергетичный поток невозможно. Направить его энергию в иное русло – можно. В полной мере это касается и потоков социальных. Не зря же говорится, «не можешь запретить – возглавь»…

Вот вам другой пример – уже московский, из сегодняшнего дня, в котором я пишу эту книгу – осень 2006 года… Сколько лет доморощенные фашисты кричали, что азербайджанская, армянская и прочие «мафии» заполонили рынки и «не пускают за прилавки российских фермеров». Наконец правительство Москвы прислушалось к этим воплям и решило проблему социалистическим методом, то есть методом шведских феминисток – квотированием мест. На московских рынках волюнтаристским решением половина мест была отнята у «врагов народа» и отдана «своим» – социально и национально близким фермерам. По замыслу дураков местные, которых раньше не пускала за прилавки «мафия», тут же набегут и собьют цены. Результат этого решения – половина прилавков на рынке пустует, рынок несет убытки, а российский фермер, как выяснилось, совершенно не горит желанием стоять за прилавком. «У меня нет на это времени», – признался один из них, выразив общее мнение. Из-за отсутствия конкуренции (торговаться-то посетителям рынка не с кем – рынок полупустой!) цены выросли, а ассортимент товаров шире не стал. Напротив, поскольку квотирование (по сути, по национальному признаку) наложило для южан «запрет на профессию», кавказские перекупщики уже не поехали к фермерам за товаром, и урожай начал пропадать.

Современный мир – арена столкновения двух моралей – новой и старой. Или, что то же самое, арена столкновения запретов и легализации, глупости и ума. Новая мораль разрешает, старая запрещает. Новая мораль свободна, старая напоминает концлагерь. Новая мораль гуманна, старая – жаждет крови. Носителей старой больше – над планетой угрожающе трещит огромный демографический навес Третьего мира…

Однако наивно было бы думать, что все носители старой морали сосредоточены в Третьем мире, а в Первом – исключительно урбанисты. Нет, в социальном пространстве планеты сходятся, смешиваясь, две волны, и бурые ментальные потоки первобытного сознания мутят хрустальные родники цивилизации. Но и в грязных глубинах Третьего мира порой пробиваются прозрачные ключи.

Глобализация способствует урбанизации и поумнению в странах Третьего мира. Но она же способствует оглуплению Первого мира. На оглупление Запада работают варваризация общества, его стремление к эгалитаризму (уравнительное социалистическое осреднение, ведущее к торжеству посредственности). А также падение уровня образования, вызванное первым и вторым.

Европейцы порой смеются над уровнем интеллектуального развития людей в мусульманских странах, где количество населения действительно преобладает над его качеством… Мне как-то попалась заметка про известного немецкого иллюзиониста, который, приехав на гастроли в одну из мусульманских стран, решил порадовать граждан фокусами на улице. Как реагировала уличная толпа? Как толпа дикарей! Некоторое время арабы глядели на фокусы, открыв рты, после чего начали кидать в белого колдуна камнями. Средневековье…

Любопытно, что аналогично реагировали на белых людей во времена советской власти в чеченских селах (Кавказ и Средняя Азия в рамках Советского Союза – аналог Третьего мира в рамках планеты). Моей жене довелось там побывать о ту пору:

– Идешь по улице аула или как там у них называется кишлак этот… а в тебя грязные босоногие мальчишки с гортанными криками начинают бросаться камнями. Дикие абсолютно!

Никто не спорит, дикие… Но иногда удивляющиеся дикости мусульман белые люди в интеллектуальном смысле ведут себя немногим лучше. Об одичании Запада мы сейчас и поговорим, но сначала пара слов о дефинициях. Без этого не обойтись…

Про эгалитаризм и его ублюдочные производные – мультикультурализм и политкорректность – читатель наслышан. Именно мультикультурализм и политкорректность заставляют всех думающих людей планеты издеваться над американскими либеральными демократами, из-за которых даже само слово «либерал» стало ругательным. А зря! Тут произошла трагическая путаница, затронувшая даже некоторые словари. Скажем, один из них дает такое определение: «Эгалитаризм (франц. ?galitarisme, от ?galit?– равенство) – положение современной либеральной мысли о необходимости равных возможностей по доступу членов общества к общественным благам».

Фактически, эгалитаризм – один из синонимов социалистической уравниловки. И потому слово «либеральной» в данном определении совершенно излишне. Эгалитаризм и либерализм соотносятся так же, как черное и белое, жара и холод. Мне сложно себе представить, отчего в современном мире эти понятия так по-оруэлловски смешались. Наверное, эклектичный французский лозунг «Свобода, равенство и братство» послужил этой трагической мешалкой.

«Либерализм (фр. lib?ralisme) – философская и экономическая теория и политическая идеология, которая исходит из положения о том, что человек свободен распоряжаться собой и своей собственностью. Идеалом либерализма является общество со свободой действий для каждого, ограничением государственной власти, верховенством закона, частной собственностью (в том числе на информацию, если это не противоречит свободе слова) и свободой частного предпринимательства» – вот настоящее определение либерализма.

«Эгалитаризм» стоит где-то рядом с «концлагерем», «пайкой» и «свиньями у корыта».

А «либерализм» – возле слов «свобода», «разум», «ответственность», «предприимчивость».

Эгалитаризм – это социализм, братство и равенство. Либерализм – это капитализм, индивидуализм и свобода. При смешении эгалитаризма с либерализмом получается теплое мороженое или борщ с компотом – кому как нравится. В общем, помои. Поэтому если я в своей книге употребляю слово «либерализм», то стараюсь делать это в его прямом, а не помоечном смысле.

Вернемся, однако, к американским «либералам», а по сути, социалистам, которых в Америке именуют демократами и опознают, как правило, по белесому пятну на синем платье подруги. В своих потугах искусственно уравнять женщин с мужчинами, негров с белыми, а богатых с бедными, американо-социалисты закономерно пришли к идее мультикультурализма. То есть к идее равенства разных культур. В самом деле, отчего мы тут кичимся своей теорией относительности, если африканские дикари плетут прекрасное макрамэ? И «дикарями» их называть совершенно не след: просто у них культура другая! Может быть, им вовсе и не нужна была эта теория относительности, поэтому они ее и не изобрели! Зато они очень духовные – не то что мы, погрязшие в обществе потребления белые индивидуалисты. Они больше ценят межчеловеческое общение… Ну да, у нас есть наука, но стали ли мы от этого счастливее? И кто сказал, что наши европоцентрические законы так же хороши и применимы для людей иных культур? Может быть, дать возможность им существовать в рамках своей культуры – чтобы не исчезла с лица планеты их уникальная самобытность?!..

Так думает подавляющее большинство «продвинутых пользователей» американского социализма. И лишь немногие из них, реально побывавшие в диких обществах и посмотревшие на «душевных» дикарей в местах расцвета их культуры, начинают слегка сомневаться в природной доброте и душевности аборигенов. Вот описание обитателей Третьего мира, сделанное методом включенного наблюдения западным корреспондентом: «…кампучийцы по-прежнему очень теплые и сострадательные люди, тактичные во многих отношениях; американцы не выдерживают с этим никакого сравнения. Кампучийцы много улыбаются и всегда готовы рассмеяться. Это, пожалуй, замечаешь в них и в их культуре прежде всего. Но если присмотреться поближе, то под этой улыбающейся облицовкой вы увидите глубокий омут тихого ужаса… Присмотритесь к семьям, сидящим за пикником на траве, и вы увидите, как мать трясет своего годовалого ребенка и с размаху бьет его об землю, как тряпичную куклу. Эту сцену я наблюдал через телескопическую насадку на моей видеокамере. Женщину окружает множество людей, и никто не обращает внимания на происходящее. Никто даже не смотрит в ее сторону».