Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации

Телемост переключился на Дагестан, где Президенту был обещан самый теплый прием. В особенности тем обстоятельством, что героизм Президента вновь станет достоянием забывчивых его почитателей. Вернуться в начало своих славных дел Президент планировал триумфально.

И вот длинный рапорт очередного полковника, который вдруг заканчивается вопросом: почему контрактникам не дают перевезти семьи по месту службы? Чтобы собраться с мыслями, Президент вместо ответа на вопрос стал длинно благодарить жителей Ботлеха. И даже рассказал притчу про находчивых аксакалов, подбивавших осторожных военных крушить их дома, захваченные террористами. Для Президента это пример истинного российского патриотизма. Вернуться к вопросу Президента заставила внутренняя дисциплина, которую он воспитывал в себе с детства. Он подтвердил, что контрактнику, чтобы перевезти семью к месту службы надо прослужить 3 года и заключить новый контракт. А чтобы можно было перевезти семью через 3 года, надо «строить новые или семейные общежития, либо такие дома с небольшими, но удобными квартирами». Президенту было неудобно, что Министерство обороны так ничего и не может сделать с обеспечением солдат и офицеров жильем. Поэтому он и сказал «новые или семейные». Ведь новые общежития никак для семей не годятся. А если уж строить квартиры для семейных, то непременно небольшие, но удобные. Как, к примеру, зарплата бывает маленькая, но хорошая.

Вопрос местного горца про статус ополченца и сроки наведения порядка на Кавказе не был слишком удобным. Потому что содержал также и утверждение, что за последние 8 лет никакой стабильности на Кавказе нет, как и не было. Но чем приятны горцы, так это тем, что их всегда можно поразить дешевой лестью. Они просто забывают, что же хотели, как только похвалят их дом, их народ, их мужество. Президент тайно презирал этих дикарей за их детскую наивность, которую всегда легко обмануть, но которая страшна своей свирепостью, как страшен ребенок, подрезающий крылья бабочке, чтобы не улетела.

Президент вспомнил, как в Ботлехе 8 лет назад повстречался с ополченцами, которые были вооружены лучше, чем любое армейское подразделение. Он знал, что на Кавказе важен не сам статус, которым от пули не прикроешься, а уважение. «Начальство ценит», — это устраивало и Президента, и кавказских гордецов, каждый из которых мнил себя князем. И чем менее горец был образован и приобщен к городской культуре, тем больше была эта страсть повелевать. Президент замечал в этом что-то близкое себе, но одновременно и опасное. Презирая наивность горцев, он только в них признавал что-то народное, так и не переломленное вездесущей бюрократией. Им было плевать на законы. Законы были не их и не для них. На словах они признавали все, что им внушали, но жили по-своему.

Между Президентом и горцами сложилось то, что называют уродливым словом «консенсус». Президент говорил то, что от него хотели слышать. Путь это не имело никакого отношения к действительности. Горцам было приятно, что они прославлены подавлением терроризма, но им вовсе не собираются отказывать в «законах гор», которым никакой закон не впрок. Они с готовность получали огромные деньги из бюджета, которые каждый год Президент направлял в республики, точно зная, что там их пожирает местная олигархия, а также то, что это там считается нормой.

Для тех, кто живет вдали от Кавказских гор, Президент назвал цифры сокращения терактов. Он точно знал, что все совсем не так. Он помнил, про серию зверских убийств русских учителей в Ингушетии и о других зверских преступлениях. Но он хотел спокойствия. Стабильность требовала информации о том, что все стабилизируется. А что не стабилизируется, просто не должно расцениваться как терроризм. «В Багдаде все спокойно!» — звучало в старой кино-сказке. Будто в насмешку над тем, что происходило в Ираке. «В России все спокойно!» Президент не знал, что народу уже давно не смешно, потому что это происходит с ним — как будто оккупанты пришли и терзают его как только могут. Вся Россия охвачена актами террора, направленного точно в цель — против русского большинства. Но Президент просто не знал, что есть такое большинство, он не знал ничего про русский народ и его страдания. Он только хотел стабильности. А стабильность требует жертв. И жертвами становились все, кто пытался оспорить успехи Президента. Их обвиняли в «разжигании» и сажали за решетку. Или гнали с работы, лишали возможности учиться. Им было плохо. «А станет еще хуже», — подумал Президент, продолжая прославлять стабильность, наставшую в Чечне и на всем Кавказе. Он не хотел ничего знать о сотнях тысяч русских, изгнанных или убитых в охваченных бандитизмом районах. Об этом надо было забыть: «Людям надоело это противостояние, это кровопролитие. И они уже почувствовали вкус к нормальной человеческой жизни. Появились перспективы для людей». А кто считает иначе, тот экстремист, расист, фашист, нацист. Таким рты заткнут. Президент в этом был уверен.

Перемещение телемоста в Казань началось с курьеза. Журналист заявил, что граждан собрали у стен православного храма, а за спинами группы радостных граждан высился космический монстр мечети Кул-Шариф. Эту летающую тарелку посреди русской крепости с согласия Президента приземлили по просьбе местных властей, придумавших себе повод для праздника — из-за случайно и непонятно как обнаруженного в раскопках медяка объявили, что Казани теперь 1000 лет. Начало строительства угадали как раз так, чтобы завершить его к дате, обозначенной на медяке, который нашли очень вовремя.

Потом, когда камера взяла более общий план, оказалось, что православный храм, действительно, был рядом. Президент, пытаясь смягчить казус, заговорил о том, как прекрасен Казанский кремль и как замечательно рядом с храмом времен Ивана Грозного разместилась огромная мечеть. «Ведь у руководства республики был выбор. На старом месте, сняв церковь, построить мечеть. Ведь сделали по-другому. И церковь сохранили, и мечеть построили».

Президент не знал анекдота, в котором вождь мировой революции во время утреннего бритья опасной бритвой грубым словом отогнал навязчивого ребенка. Не бритвой, а словом. Такой вот гуманист. А мог и полоснуть. Президент тоже был гуманистом. Но другого профиля. Он злился на церковников, заманивших его на службу. И теперь как будто аттракцион вместе телевизионщиками ставили: будет Президент на этот раз креститься или нет? От этого Президент иной раз мешкал и путался в собственных руках, корежа крестное знамение. Но ему все прощали, лишь бы вновь поставить в ту же неудобную ситуацию. Он решил, что с Церковью никакого сотрудничества не будет. Ведь в нем эти зажравшиеся архиепископы и митрополиты никогда не признают Властителя. Они ведь и предшественника так хоронили, как будто бесов изгоняли. Много их слишком — как государство в государстве. Не напрасно большевики их так боялись и так свирепо изводили.

Поспорить у кого мечеть крупнее — это было шуткой Президента, очень приятной татарскому властителю. Казанскую мечеть объявить самой красивой — этого дорогого стоит. И всем татарам приятно. Пусть даже в Татарии половина русских живет. Это неважно. Потому что татары — народ, а что такое русские, Президент не знал и знать не хотел. Говорить, что «Россия — для русских», он считал наглостью или идиотизмом. Россия не для русских, а для многонациональных подданных Властителя.

От татар вопрос пришел, зачем Президент возглавил избирательный список партии власти? И Президент ответил: раньше парламент был совсем плохой, недееспособный, выверенных решений не принимал. А вот когда правящая партия захватила большинство, все переменилось. Все стало внятно, все выверено с правительством, никакого популизма. И это надо сохранить. Нужно сохранить преемственность, реализовать все принятые решения. «Представьте себе, что придут люди, которые не дорожат этими решениями», — сказал Президент, и сам ужаснулся такой перспективе. Это же они отнимать начнут и делить! Залезут в золотовалютные резервы, раздадут Стабфонд! Ужас! Война! Бежать из страны придется! Нет, этого допустить никак нельзя.

Президенту было особенно приятно, что он выступил в роли спасителя. Правящая партия без него совсем никуда не годилась. Президент знал, что все публикации о ее популярности в народе — просто вранье. Оно допускалось им ради все той же стабильности. Фальсифицировать выборы очень не хотелось, но придется. Придется, но надо, чтобы не было тан заметно. Поэтому надо было приложить к рейтингу партии еще и свой рейтинг, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что любая избирательная комиссия из кожи должна вылезти, лишь бы дать на выборах Президенту и его партии подавляющее преимущество. Как проголосуют, не важно. Важно, что все поверят в результаты, раз они обеспечены личным участием Президента.