Евгений Витковский - Вечный слушатель

Американское, тупея разом.

Что выпивка! Поддерживал бы разум

Похожую на розу жизнь мою!

Ложатся долгой чередою строки,

Талантик мой, как вижу, мне не впрок.

Вся жизнь моя - убогий хуторок,

Где дух изнемогает одинокий.

Британцы - хладнокровнейший народ.

Спокойнейший. Подобных в мире нету.

Для них судьба ясна: подбрось монету

И счастье к одному из них придет.

Но я - из той породы португальцев,

Что без работы, Индию открыв,

Остались. Правда, я покуда жив,

Но только смерть - удел таких страдальцев.

А, дьявол побери весь белый свет!

Наскучила и жизнь, и обстановка.

Мне мерзок стал Восток. Он - как циновка,

Скатать ее - всех красок нет как нет.

И снова опий. Бесконечно жуток

Долг проползти сквозь столько дней подряд,

А тех благонадежных, что едят

И спят в одно и то же время суток,

Побрал бы черт! Но вся моя беда

Расстройство нервов, безнадежно хворых.

Кто увезет меня в края, в которых

Я захочу остаться навсегда?

Увы! И сам томленья не отрину!

Мне стал бы нужен опий, но иной

Что в краткий миг покончил бы со мной

И в смерть меня вогнал бы, как в трясину!

О лихорадка! Это ль не она?

Нет, в самом деле, это лихорадка.

Жизнь длится от припадка до припадка,

Что ж, истина открылась - хоть одна.

Настала ночь. Рожок зовет на ужин.

Общественная жизнь - всего важней!

Блюди, блюди чередованье дней

Вот так-то! И хомут тебе не нужен!

Нет, вряд ли это все мне с рук сойдет.

Увы - не обойтись без револьвера,

И лишь тогда вернется в сердце вера

И, может быть, закончится разброд.

Кто взглянет на меня, сочтет банальной

Всю жизнь мою... Ах, мой наивный друг...

Ведь это мой монокль на все вокруг

Глядит с усмешкой неоригинальной.

Любое сердце сгинуло б давно,

Лишь встретившись с моим астральным мраком.

Сколь многим под таким же точно фраком

Мой вечный страх скрывать не суждено?

Еще хотя б настолько я снаружи

Изящно сложен был, как изнутри!

Скольжу в Мальстрем, - увы, держу пари,

Что я хочу скользить в него к тому же!

Я лишний человек, и в этом суть.

Пускай протерт рукав, засален лацкан,

Но ты, мечтой высокою заласкан,

С презреньем можешь на других взглянуть!

Мне хочется порой завыть от злобы,

Кусать и грызть свои же кулаки.

Да, это было б нормам вопреки

И зрителей почтенных развлекло бы.

Абсурд, на сказочный цветок похож

Той Индии, которой нет в помине

В морях Индийских, - мне зажегся ныне.

Спаси меня, Господь, иль уничтожь!

Лежать бы, ничего не замечая

Здесь, в кресле, - а конец для всех един.

Я по призванью - истый мандарин,

Но нет циновки, полога и чая.

Ах, как бы очутиться я хотел

В гробу, в могиле, под земным покровом.

Жизнь провоняла табаком лавровым.

Куренье - мой позор и мой удел.

Избавь меня, о Боже, от обузы

Всей тьмы, скопившейся во мне, внутри!

Достаточно комедий! Отвори

Моей душе спасительные шлюзы!

Суэцкий канал,

с борта парохода

БАРРОУ-ИН-ФЕРНБСС

I

Я жалок, я ничтожен и смешон,

Безмерно чужд и целям и заветам

Как все: один их начисто лишен,

Другой, быть может, ищет их - да где там!

Пускай влекусь к добру - по всем приметам

Дурной дороги выбор предрешен.

Плетусь, как призрак, - наг, опустошен

И ослеплен потусторонним светом.

Все то, во что я верю, - чистый вздор,

Приемлю скромно жизнь мою простую

Пишу стихи, вступаю в разговор.

Оправдываться? Боже сохрани!

Менять натуру? Все одно впустую.

- Довольно, сердце: хватит болтовни!

II

Теурги, духи, символы наук...

Слова, слова - пустые оболочки.

А я сижу на пристани, на бочке,

И вижу только то, что есть вокруг.

Все понимать - нелегкая задача.

А пусть и так. Что, впрочем, за нужда?

Грязна и холодна в реке вода.

Вот так живу я, очень мало знача.

О мир подлунный, узел суеты!

Какое же терпение благое

В руках того, кем расплетаем ты?

И предстает пред нами все как есть.

Во что играть? В любовь, во что другое?

Что до меня - я с бочки должен слезть.

III

Струись и к морю увлекай, река,

В душе моей скопившуюся скуку!

Какое "увлекай"!.. На боль, на муку

Тебе, река, плевать наверняка.

Вслед за ослом трушу вдоль большака.

Никак не хочет жизнь постичь науку:

Названья не давать пустому звуку

И на мираж не вешать ярлыка!

Гостеприимный Фернесс! На три дня

Наедине с тобой, как в тесной клетке,

Свели дела проклятые меня.

Уеду, - гость презрительный и редкий

(Струись и ты, привычек не сменя),

Стряхнув на воду пепел сигаретки.

IV

Расчет перепроверив десять раз,

Я сдал его. Теперь все ясно, просто.

Моя душа - подобие помоста,

Где выставлена муха напоказ.

Я завершил детальнейший анализ,

Определяя, где и чья вина.

Практическим советам - грош цена,

Теории, увы, не оправдались.

Зачем доклад, совет иль образец

Тому, чей мозг сломался, как зубец

У эмигранта в старенькой расческе?

И надписать пора, сомненья нет,

Тяжелый запечатанный пакет,

В котором - я и все мои наброски.

V

О Португалия, как много дней

Я вне тебя! А сердце к дому тянет:

Пока в разлуке мы, оно не станет

Ни тише, ни спокойней, ни сильней.

Все истеричней разум, все больней,

О, как его родимый берег манит!

А хитрый Фернесс лишь порою глянет

В глаза мне - и спешит среди камней.

Не слишком ли спешит? Пожалуй, да.

А, черта ли в самокопанье злобном?

Довольно метафизики, стыда,

Межвременья и лжи - со всем подобным

Покончим, удаляясь на покой.

Ах, если б стать причалом иль рекой!

КОЭЛЬО ПАШЕКО

(Фернандо Пессоа)

ЗА ПРЕДЕЛОМ ДРУГИХ ОКЕАНОВ

Памяти Алберто Каэйро

В лихорадке в пылу за пределом других океанов

Становились явления жизни яснее и чище

И привиделся город существ

Не совсем нереальных но мертвенно-бледных святых наготой чистотой

И виденью дразнящему входом служил я в то время как чувства хотел испытать

Ибо в каждой душе есть понятие зримого мира

Ибо жить оставаясь в живых

Это значит что чувствовать скажется в способе жизни

Но однако же лица спокойней росы оставались

Нагота означала безмолвие форм не имеющих плоти

И реальность понять не могла как же стала такою она

Только жизнь только жизнью была жизнью как таковой

Многократно безмолвно стараюсь постигнуть умом

Как машина которая смазана и потому не шумит

Мне приятен покой тишина и возможность не двигаться

Ибо так достигается то равновесье которое нужно чтоб мыслить

Постигаю что в эти моменты рассудок в работе

Но не слышу его он старается тихо трудиться

Как машина в которой трансмиссии движутся плавно зубцы не скрипят

И услышать нельзя ничего лишь скольженье добротных деталей ни шороха в общем

Иногда размышляю другие быть может все чувствуют так же как я

Но у них голова начинает болеть начинает кружиться

Эта память явилась ко мне как могла бы явиться любая другая

Например я припомнить бы мог что никто не внимает скольженью деталей

И не знает о них ничего да и знать-то не хочет

В этом зале старинном в котором оружье висит на поблекших щитах

Как скелеты как зримы знаки минувших эпох

Я скольжу человеческим взором и жадно пытаюсь в доспехах увидеть

Сокровенную тайну души послужившую поводом к жизни моей

И когда обращаю печальные взоры на щит для оружия стараясь не видеть его

Прозреваю железный скелет постигаю его но понять не могу

Отчего он вступает в меня во владенье вступает как некая дальняя вспышка

Слышу звук бытие постигаю двух шлемов совсем одинаковых внемлющих мне

Копья четкою тенью своей утверждают меня в пониманье нечеткости слов

И невнятных двустиший все время скользящих в уме

Я внимаю биенью сердец тех героев которые мне воздадут по заслугам в грядущем

И в неверности чувств натыкаюсь опять на себя и на прежние спазмы

Той же выцветшей пыли того же оружья свидетельства прежних эпох

В этот зал я вступаю в большой и пустой в миг заката

И безмолвия он удивительно сходен с устройством души

Он расплывчатый пыльный и эхо шагов здесь так странно звучит

Словно эхо которое слышно в душе если шаг не поспешен

В окна грустные смотрит тускнеющий свет

И бросает на темные стены неясные тени

Этот зал и пустой и просторный конечно душа

А движение воздуха пляска пылинок всего только мысли

Да овечья отара печальная вещь

И поэтому даже не нужно при мысли о том кто ушел вспоминать про другие печали

Ибо так получилось поэтому что получилось то истиной стало