Иван Киреевский - Европеец

[3] Гр. — псевдоним В. Ф. Одоевского.

[4] ь.ъ. й — псевдоним В. Ф. Одоевского.

Впервые — ЛН. Т. 16/18. 1934. С. 1085. Автограф — в ЦГАЛИ. Это стихотворение, как и «Элегия» (см. ниже), очевидно, было переслано Киреевскому Баратынским. 18 января 1832 г. последний писал: «Подумай, кого я нашел в Казани? Молодого Перцова, известного своими стихотворными шалостями, которого хвалил нам Пушкин; но мало, что человек очень умный — очень образованный, с решительным талантом. Он мне читал отрывки из своей комедии в стихах, исполненные живости и остроумия. Я постараюсь их выпросить у него для Европейца» (Баратынский. С. 515). Вскоре после этого поэт пишет: «Посылаю тебе небольшое стихотворение Перцова, которым я очень недоволен. Он много мне читал лучшего, и не знаю, почему выбрал эту пьесу для Европейца» (ТС. С. 35). В письме от февраля 1832 г. говорится: «Вот тебе другая пьеса Перцова, которая лучше первой» (Там же. С. 38). Трудно сказать, какая из этих характеристик относится к посланию «Пушкину», а какая к «Элегии», но вряд ли можно усомниться, что два стихотворения Перцова, сохранившиеся в бумагах Киреевского, и есть те, которые поступили к нему от Баратынского. Комедия, упоминаемая в письме от 18 января, была издана год спустя (Андрей Бичев, или Смешны мне люди. СПб., 1833). Эраст Петрович Перцов (1804–1873) познакомился с Пушкиным, по-видимому, в конце 1820-х годов. В 1832 г. они часто встречались. Сохранились свидетельства о восторженных отзывах Перцова о произведениях Пушкина. В конце 1850-х годов Перцов поддерживал контакты с Герценом и был в числе тайных корреспондентов «Колокола». См. об этом: Эйдельман Н. Я. Анонимные корреспонденты «Колокола» // Проблемы изучения Герцена. М., 1963. С. 251–279.

Публикуется впервые. Автограф — в ЦГАЛИ. См. предыдущее примеч.

Впервые опубликовано в изд.: Полежаев Л. И. Стихотворения. М., 1832. С. 178, 179. Было направлено Киреевскому со следующим сопроводительным письмом:

«Милостивый Государь! Иван Васильевич. Как издатель Сочинений А. И. Полежаева посылаю к вам от его имени 2 стихотворения и прошу Вас дать им место в и?даваемом Вами журнале, если Вы найдете их того достойными. Вместе с тем прошу Вас покорнейше при помещении сих пиес объявить в выпуске о скором появлении Собрания Сочинений сего Автора, издаваемых мною здесь в Москве. При сем нужным считаю присовокупить, что если Вы не почтете этих пиес лишними, то прошу Вас поспешить помещением оных, ибо и самая книга выйдет в непродолжительном времени. По выходе в свет я долгом поставляю себе прислать Вам экземпляр изданной мною книги. С истинным почтением имею честь быть

Милостивый Государь Вашим покорнейшим слугою Издатель Стих. А. Полежаева. Москва 1832 февраля 8».

(ЦГАЛИ. Ф. 236. Оп. 1. Ед. хр. 70. Л. 1, 1 об.)

Автор этого письма неизвестен. В ЦГАЛИ оно значится как письмо П. А. Ефремова, но это очевидная ошибка. Позднее П. А. Ефремов действительно издавал Полежаева, но в феврале 1832 г. ему не было еще и полутора лет. В. Баранов, автор обзора «Судьба литературного наследства А. И. Полежаева», пишет: «Первый сборник его (Полежаева. — Л. Ф.) стихотворений представляет загадку для исследователей и библиографов. Кто был издатель Полежаева — неизвестно. Он не только издал полученную им рукопись, но деятельно хлопотал о том, чтобы некоторые стихотворения, еще не печатавшиеся в журналах и альманахах, были в них напечатаны до выхода книги в свет, сам рассылал по редакциям списки стихотворений. Это не был, по-видимому, спекулянт-книгопродавец. Установить его личность является тем более важным, что очень велика роль этой книжки стихотворений поэта в создании и установлении его первой славы» (ЛН. Т. 15. 1934. С. 223). Вопрос этот тем не менее остается открытым. Как подтверждает и публикуемое письмо, издатель Полежаева намеренно скрывал свое имя и преуспел в этом.

Впервые опубликовано в изд.: Полежаев А, И. Стихотворения. М., 1832. С. 163–164. Прислано Киреевскому вместе со стихотворением «Романс» (См. примеч. к этому стихотворению).

Планируя издание «Европейца», Киреевский надеялся на участие в нем Пушкина, в частности на то, что «когда-нибудь Феофилакт Косичкин захочет сделать честь моему журналу: высечь в нем Булгарина…» (Пушкин, Т. 14. С. 238). О том же думал и сам Пушкин. «По крайней мере можно будет нам где-нибудь показаться, — писал он Вяземскому, — да и Косичкин этому рад. А то куда принужден он был приютиться! в Телескоп! легко сказать» (Там же, С. 233). «Поздравляю всю братию с рождением Европейца, — говорится и в письме к Языкову. — Готов с моей стороны служить Вам чем угодно, прозой и стихами, по совести и против совести. Феофилакт Косичкин до слез тронут тем вниманием, коим удостоиваете вы его, на днях получил он благодарственное письмо от А. Орлова и собирается отвечать ему…» (Там же. С. 240). Не увидев в первом номере «Европейца» произведений Пушкина, некоторые из современников поспешили обвинить его в мнимом недостатке доброжелательства к журналу Киреевского. Особенно возмущался Языков. 6 января он писал брату: «Пушкин что-то чванится с Киреевским, стихов не дает, а только обещает всего, всего и проч. и проч.» (ЛН. Т. 58. 1952. С. 107). В его письме к Вяземскому от 29 января — аналогичный упрек, адресованный и Пушкину: «Вы вовсе небрежете о "Европейце" — и Пушкин тоже, а обещались много и много ему содействовать! Да что ж вы в самом деле» (Там же. С. 108). 5 января Языков писал Комовскому: «…Ближний боярин нашего Парнаса — Пушкин как-то его (Киреевского. — Л. Ф.) чуждается, чинится с ним и только что обещает и стихов и прозы» (ЛН, Т. 19/21. 1935. С. 61). Комовский отвечал: «Пушкин, чуждаясь Европейца, является непризнательным. Киреевский, более, чем кто-либо, послужил ему и в Московском вестнике и теперь» (Там же. С. 63). Сегодня мы знаем, сколь беспочвенны были обвинения Пушкина в «непризнательности». В конце 1831 г. он с величайшим напряжением собирал материал для «Северных цветов на 1832 год», издаваемых им в память Дельвига, тем не менее он помнил об обещании, данном Киреевскому, и 4 февраля 1832 г. писал ему; «Простите меня великодушно за то, что до сих пор не поблагодарил я Вас за Европейца и не прислал вам смиренной дани моей. Виною тому проклятая рассеянность петербургской жизни и альманахи, которые совсем истощили мою казну, так что не осталось у меня и двустишия на черный день, кроме повести, которую сберег и из коей отрывок препровождаю в Ваш журнал. Дай бог многие лета Вашему журналу» (Пушкин. Т. 15. С. 9). Повесть, о которой идет речь, — «Домик в Коломне». Отрывок из нее, переписанный Н. Н. Пушкиной, был направлен Киреевскому. Опубликован в кн.: Летописи Государственного литературного музея. Кн. 1. М., 1936. С. 300.

Впервые — ЛН. Т. 4/6, 1932. С. 666–668. Автограф (или авторизованная копия) — в ЦГАЛИ. В письме от 1 февраля 1832 г., сопровождавшем текст стихотворения, посланного Розеном Киреевскому, в частности, говорилось: «Ваше литературное предприятие обратило на Вас внимание благомыслящих людей, желающих добра нашей бедной Словесности; но в особенности мм — пишущая братия — радуемся Вашему Европейцу. Дотоль не было ни одного журнала, мнением коего могли мы дорожить: всегда — либо глупая хвала, либо глупая личность! Теперь мы ждем от Вас дельных рецензий, или, — если наши творенья не стоят того — по крайней мере, доброжелательных замечаний. Нам не надо хвалы; нужна только истина. Желая, по мере сил своих, доказать свое почтение к Европейцу, посылаю Вам перевод Гетевой Баядеры, если годится он, напечатайте; если нет, бросьте, — а я вам доставлю что-нибудь другое» (ЦГАЛИ. Ф. 236. Оп. 1. Ед. хр. 127. Л. 1, 1 об.).

Перевод стихотворения Гете «Der Gott und die Bajadere» (1797). Незадолго до отправки Киреевскому Розен пытался напечатать его в альманахе «Альциона», но оно было запрещено цензурой на том основании, что «индийский главный бог "Магадё", властитель земли, ниже названный всеведцем, нисшедший с неба для испытания людей, проводит ночь с распутною баядеркою, которую воспламеняет чистейшею любовью, что производит страшное смешение понятий божества и разврата». У Розена были, однако, все основания надеяться на благополучный исход второй попытки опубликовать это стихотворение, так как к этому времени переводы «Бога и Баядеры» дважды без всяких затруднений появлялись в печати: в «Славянине» (1827. Ч. 3. С. 62–65) и в «Опытах» А. А. Шишкова (М., 1828. С. 33–37). В 1838 г. два перевода этого стихотворения — П. Петрова и К. Аксакова напечатал «Московский наблюдатель» (Подробнее об этом см.: Рейсер С. А. Запрещенные переводы из Гете // ЛН. Т. 4/6. 1932. С. 923, 924). Лучшим переводом стихотворения Гете на русский язык считается «Бог и баядера» (1867) А. К. Толстого.