Владимир Максимов - Сага о носорогах

Прекращение такой борьбы, на наш взгляд, было бы изменой нашему интернациональному долгу, вечной правоте дела Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, освобождению человечества от гнета пресловутой буржуазной демократии. Так что напрасно господа рокфеллеры, маккормики и прочие херсты пытаются усыпить нашу классовую бдительность своими финансовыми посулами. Торговля торговлей, а идеология врозь. Мы начеку, мы на страже, мы во всеоружии!

Если бы не эти досадные и, смеем надеяться, случайные промахи в выступлениях господина Фулбрайта (возраст, видимо, берет свое), то он со спокойной совестью мог бы представлять интересы нашей страны в Вашингтоне.

С уважением

Имярек ".

От себя: Прошу сообщить мне номер счета господина Фулбрайта с тем, чтобы я мог перечислить туда те, примерно, семь центов (пятачек по официальному курсу), которые он, как налогоплательщик, ежегодно и с таким понятным мне отвращением отдает на содержание разного рода сомнительных радиостанций, клевещущих на его кремлевских друзей.

С уважением В. Максимов

Она смотрит на меня, прищурив близорукие глаза и выговаривает, словно отсчитывает доллары в крупных купюрах:

- У нас на Западе так не пишут, это некорректно и грубо, у нас на Западе…

Она настолько русская, что даже приходится внучкой одному из наших классиков по прямой линии, но, родившись в эмиграции, изо всех сил старается вытравить из себя все, напоминающее ей о ее настоящей родине и норовит выглядеть передо мной, как говорится, святее Папы. „У нас на Западе" она произносит так, будто Запад - ее личный огород при их фамильной усадьбе.

Я слушаю ее и мне хочется кричать благим матом: ратуйте, добрые люди, караул!

Многоуважаемый Владимир Емельянович!

Недавно мы с Вами встретились в Риме и долго разговаривали, стараясь выяснить наши общие точки зрения и наши разногласия. Тогда Вы мне предложили опубликовать в „Континенте" даже самую острую критику, ибо такая критика могла бы принести пользу и повести к взаимному уяснению наших точек зрения и к углублению проблем, которые нас более всего интересуют.

Когда я прочитал во втором номере „Континента" ответ Александра Солженицына на критику Сахаровым известного „Письма вождям", мне пришло в голову, что, возразив критически на этот ответ, мне, может быть, удалось бы выразить, по крайней мере частично, некоторые противоположные тезисы, касающиеся, как я думаю, не только одного этого документа, но и общей позиции определенного круга советских инакомыслящих, к которому, по правде говоря, я думаю, принадлежите и Вы, Владимир Емельянович.

Как я уже говорил Вам в Риме, меня - и не только меня - более всего беспокоит и огорчает трудность начать диалог между двумя крылами - так сказать, левым и правым - критиков советской модели социализма, диалог, который, я думаю, был бы очень полезен для обеих сторон. Вообще, сегодня обе стороны обвиняют друг друга в трудностях такого диалога.

Конечно, нельзя отрицать, что европейские левые вообще относились глухо к проблемам социалистических режимов и недостаточно понимали их, тем не менее самая характерная черта в ответе Солженицына Сахарову, по-моему, это очевидный отказ от диалога и желание только повторять свои собственные мнения, как окончательные и неизменные, при явной конфронтации с чужими мнениями.

Оставляя в стороне обвинение, которое Солженицын бросает в адрес „западной критики", когда пишет, что она даже не прочитала его „Письмо", обвинение, которое, на мой взгляд, содержит этот самый отказ от диалога, но которое трудно опровергнуть из-за его общего и крайнего характера, я буду сразу говорить лишь о том, что сам Солженицын считает главным пунктом расхождения между ним и Сахаровым, то есть: до какой степени важна „Идеология" в Советском Союзе?

В своем ответе Сахарову Солженицын долго уговаривает нас, что Идеология играет очень важную роль в СССР и, следовательно, Сахаров неоправданно считает ее - Идеологию - только выгодным фасадом для утверждения неограниченной власти вождей. По-моему, совершенно очевидно, что Солженицын не понимает - или не хочет понять, - что идеология, о которой он говорит, и идеология, о которой говорит Сахаров, не имеют ничего общего между собой. В основе разногласия между ними лежит тот факт, что Идеология советской модели социализма, по мнению Солженицына, совпадает с марксизмом, а по мнению Сахарова, она является только маскировкой и искажением истинного марксизма. Это, по-моему, и есть главный пункт, который нужно глубоко изучить, чтобы найти общий язык для плодотворного взаимного обмена мыслей.

Кроме западных левых, уже и Рой Медведев обвинил Солженицына в недостаточном знании марксизма, заметив, что приписывать марксизму все вины и ужасы сталинизма, может быть, демагогически и действенно, но совершенно бесполезно для положительной разработки проблемы.

Плодотворная дискуссия должна поэтому начаться с вопроса о марксизме и, я думаю, это, наверное, понимает и сам Солженицын, который не может игнорировать тот факт, что у западной мысли есть солидные аргументы, чтобы считать марксизм конечным этапом интеллектуального развития, которое берет начало от самого христианства, проходит через просветительство, идеалистическую философию, классическую политическую экономию и все главные компоненты модерной мысли и представляет синтез, который многим кажется самым богатым для сегодняшней мысли и вообще для сегодняшнего человека. Мне кажется совершенно ясным - и так должно бы казаться самому Солженицыну, - что до тех пор, пока отказываются считаться с истинной марксистской мыслью и остаются на поверхности, подменяя серьезный разговор демагогическими выпадами против марксизма любой диалог с самой живой частью социальной модерной мысли становится автоматически невозможным.

Второй, и по-моему основной, пункт разногласия между Сахаровым и Солженицыным (о других не говорю, чтобы не слишком растягивать письмо) - это вопрос демократии, которая является для Сахарова необходимым условием настоящего развития советских народов, как и любого народа. Для Солженицына же наоборот: ввести демократию в СССР - значит, идти на ненужный риск, которого следует избегать, потому что демократия несовместима с русской традицией и совсем не оправдала себя в 1917 году в России. Он даже считает, что демократия вообще является системой управления, не представляющей достаточных гарантий гармонического развития народов и находящейся на самой грани краха в Европе; причина этого - по Солженицыну - в том, что она - эта демократия - социально эквивалентна имманентной и безрелигиозной мысли, которая сегодня терпит поражение повсюду.

По этому поводу я бы хотел спросить Солженицына: понимает ли он, что таким образом он исключает все возможности начать диалог со всем живым в модерной и современной мысли и выступает не только против какой-то определенной формы демократического управления, а вообще против демократии, как права народа и человека управлять своей судьбой? Предпочитая демократии доброжелательный авторитаризм, он не понимает, что последний не в состоянии предоставить никакой гарантии „доброжелательности" и в любом случае приводит к угнетению, когда оказывается перед необходимостью поддерживать интересы каких-либо слоев населения в ущерб интересам других слоев.

Мне кажется, что Солженицын, отвергая диалог (возможно, из боязни, что его идеи не выдержат „боя" с идеями его „противников"), преграждает себе возможность - и это можно сказать тоже о его единомышленниках - внести положительный вклад в актуальную дискуссию о советской модели социализма, очевидно вредя таким образом самому делу, которое ему так по сердцу.

Я буду очень признателен, если Вы найдете возможным опубликовать это мое письмо в „Континенте".

С искренним уважением Ваш

Джанлоренцо Пачини

Дорогой господин Пачини!

Получил Ваше письмо, которое (вместе с моим ответом) мы непременно опубликуем в очередном номере „Континента".

Заранее скажу, что в системе Ваших доказательств есть целый ряд слабых мест, которые легко опровергаются.

1. В своем интервью в мае 1973 года (выдержки из него Вы можете прочитать даже в „Литературной газете" в статье некоего Корнилова из ТАСС) Андрей Сахаров прямо и недвусмысленно отмежевался от социализма как доктрины вообще. Так что противопоставление Сахарова Солженицыну в этом смысле весьма несостоятельно и выглядит натяжкой.

2. Солженицын нигде и никогда не заявлял себя противником демократии как таковой. Он лишь считает, что в переходном к ней периоде народы нашей страны, напрочь отученные за шестьдесят лет от всяких навыков демократической жизни, должны будут пройти через промежуточную форму общественного существования. В данном случае - форму (пользуясь Вашей терминологией) доброжелательной автократии. Но и эта программа для него не рецепт, а только гипотеза.