Александр Греков - Воспоминания военного министра УНР генерала Грекова

Петлюра занят был сочинением воззваний, что всегда делал самолично, политическими интригами для утопления Винниченко, поездками в сичевую дивизию, где искал личной популярности, а также выездами в Винницу на заседания директории. Ген.Осецкий подписывал сочиняемые Петлюрой приказы и воззвания, составлял вместе со своим помощником Хилобоченко (обозный офицер, бывшый начальник штаба Капкана) планы операций, никем не исполнявшиеся, водил на доклады к Петлюре вместо Удовиченко, которого в Казатине не было, Высовского, который значился его секретарем, и вместе с Макаренкой упорно и медленно формировал железнодорожников. Общий личный состав штаба был колоссальный, но работы имел очень немного.

Наскучив полным и безнадежным бездействием в Казатине, я добился назначения моего на юг в качестве самостоятельного представителя директории. Петлюра охотно пошел на это, так как мое присуствие в Казатине, по всем моим впечатлениям, не доставляло ему никакого удовольствия и тяготило его начальника штаба, а Винниченко согласился на это по чисто “деловым соображениям”.

В районе Одессы в это время вел операции в свою голову доктор Луценко, член партии самостийников, очень порядочный, но чрезвычайно далекий от жизни вообще, а от военной в частности человек. Д-р Луценко был очень попкулярен в Одесском районе среди крестьянского и рабочего населения, так как с давних пор охотно лечил всех и каждого, совершенно не интересуясь гонораром (он имел большое личное состояние). Благодаря слабости австрийских оккупационных частей он легко очистил от них одесский район и занял самый город.

Абсолютно не доверяя партии самостийников, энергично стоявших в то время на стороне Петлюры, особенно после “военного преокта” Винниченко, и в частности не доверяя д-ру Луценко, Винниченко желал так или иначе взять его под свой контроль и отстранить от него Петлюру; средством для этого и явилось мое назначение “главнокомандующим Херсонщины, Екатеринославщины и Таврии и полномочным представителем директории в Одессе”, как значилось в данной мне диеркторией грамоте, не подчиненным Петлюре, а подчиненным непосредственно директории, головой которой был Винниченко. Назначение это состоялось 17 декабря 1918 года, и я в тот же день выехал в Одессу. С этого отъезда моего и начинается соприкосновение директории с французским командованием в Одессе и первые опыты тех переговоров, которые без всякого результата продолжались затем до половины марта 1919 года.

Прибыв 18 декабря 1918 года на станцию Раздельная, я получил от местных властей доклад, что в Одессе с самого утра идет бой между “украинцами и французами”. Абсолютно не зная, откуда взялись в Одессе французы и почему они вступили в бой с украинцами, я вызвал к телефону д-ра Луценко, которого знал еще со времени центральной рады, и просил объяснить мне положение. Из его доклада я узнал, что утром 18-го декабря в одесском порту началась высадка французских войск. Этой высадкой воспользовались добровольцы, которых когда-то начал организовывать скоропадский и которые затем были разогнаны украинцами при занятии ими Одессы, но снова быстро сорганизовались при первых сведениях о предстоящем прибытии в Одессу французских войск. По словам д-ра Луценко, добровольцы воспользовались продвижениями по городу французских частей, идя непосредственно впереди их вытесняя украинцев из города, так как из опасения обстрела французских войск украинцы не могли достаточно энергично дейстовать против добровольцев. С французскими войсками украинцы не имели никаких столкновений и со стороны этих последних тоже не было выступлений против них. Д-р Луценко в заключение заявил мне, что он переходит в наступление для очищения города от добровольцев и обратного занятия всех частей его.

Опасаясь возможных недоразумений с французскими войсками, особенно при известном мне малом умении боевого руководства со стороны доктора Луценко и примитивной организации украинских войск его отряда, я приказал ему отложить свое наступление до получения распоряжения от меня и решил лично выехать в Одессу, предполагая, что все дело в простом недоразумении, которое легко будет мною рассеяно. Уверенность моя в несерьезности недоразумения была так велика, что я даже взял с собой вагон, где помещалась моя семья, предполагая оставить ее в Одессе, где по моим расчетам должен был находиться и я.

К глубокому моему удивлению, я едва не был расстрелян добровольцами на станции Одесса, начальник французских войск ген.Бориус отказался меня принять, и не только о моем пребывании в Одессе не могло быть и речи, но лишь благодаря чисто офицерской любезности ген. Бориуса я неофициально получил по его распоряжению паровоз, управляемый французскими офицерами, и в ночь с 19 на 20-е декабря, накануне торжественного въезда директории в Киев, потихоньку был вывезен на нем на станцию Дачная, где стояли украинские войска, отошедшие туда по моему приказу. Семья моя через день была благополучно переправлена туда же.

Совершенно не понимая в чем дело, я решил корректностью и выдержкой доказать французскому командованию, что украинские войска абсолютно никокй вражды к нему не питают, что это не банды, а организованные воинские части, и что, наконец, население города и всей округи на стороне украинцев, а не добровольцев.

Поместившись на станции Раздельная, я приступил к организации местного гражданского управления подчиненных мне губерний, к организации бывшых войск Луценко, бывших в довлольно хаотическом состоянии, и к формированию в районе Раздельной новых воинских частей, пользуясь каждой малейшей оказией для подчеркивания французскому командованию дружеского отношения к нему, но не получая от него никаких реплик на эти подчеркивания. Это была самая первая стадия переговоров украинской директории в моем лице с пердставителями Франции, стадия молчаливого изучения украинцев и в частности меня со стороны одесского командования. По разным случайным данным я вскоре убедился, что настойчивая моя примирительная политика не остается без результатов и что во всяком случае активного выступления против украинских войск со стороны французов ожидать абсолютно нет оснований.

Организационные работы шли спокойно и быстрым темпом. Население района отнеслось очень сочувственно к вновь назначенным комендантам и гражданским комиссарам. Сильная организация кооперативов пришла мне помощь поставкой продуктов для войск, представитель этой организации был Сидоренко, человек огромной энергии и распорядительности (ничего общего с Сидоренко — послом Петлюры не имевший). Бывшие войска д-ра Луценко (он был поставлен во главе гражданской администрации Херсонской губернии) были переорганизованы по определенному плану и во главе их был поставлен, по настойчивой просьбе д-ра Луценко, крайне непопудярный среди них прапорщик Янев, галичанин по происхождению, человек мало образованный в военном отношении, но зато очень смелый и умевший владеть солдатскими массами и, кроме того, имевший весьма большую популярность среди рабочего населения Одессы, и в частности — железнодорожного узла ее. Из этих войск получилось около бригады довоенного состава. Кадры для этих частей взяты из Бельцы, Ананьева и Ольвиополя, из остатков кадров бывшего херсонского корпуса, перемещенных туда при Скоропадском, когда он начал в Одессе формировать добровольцев.

На Раздельной сформировано было два полка (командирами были полк. Музика и полк. Ещенко) полного военного состава с артиллерией (2 батареи по 4 орудия), которые в ближайшем будущем должны были развернуться в дивизию. Установлен контакт с крестьянским атаманом Григорьевым, имевший крупные силы в низовьях Днепра, и с атаманом Хасловским, имевшим свои части между Ольвиополем и Вознесенском. На станциях Бирзула, Помощная, Доминская и Апостолово, а также в Тирасполе и Вознесенске началось формирование отдельных батальонов.

В районе станции Березовка, в Николаеве и Херсоне намечено было формирование полков, но самая работа только подготовлялась. В Елизаветграде формирование пехотного и кавалерийского полков из оставшихся там со времен Скоропадского формирований, правда, не чисто украинских, но, во всяком случае, готовых служить и на Украине.

В Елисаветграде оказалась, кроме того, группа галичан “сичевых стрельцов” (сокольская организация) во главе с д-ром Старосольским, пришедших на Украину во время оккупации ее с полковником Вышиваным (эрцгерцогом Вильгельмом Габсбургским) и оставшихся там по уходе австрийских войск. Д-р Старосольский предложил мне свои услуги для формирования батальона, но, не зная ни его, ни его кадров, я пока ответа ему не давал.

Среди всей этой работы, неожиданно для меня, 2-го января 1919 г. я был вызван головой директории Винниченко в Киев и 3-го отправился туда, предполагая немедленно вновь вернуться на Раздельную. За себя я оставил присланного мне за несколько дней перед этим головным атаманом Петдюрой начальника штаба ген. Матвеева. Назначение это, помимо всякого предварительного сношения со мной, несколько удивило меня, но ген. Матвеева я знал по Петербургу, был вместе с ним в академии ген. штаба и потому не принять его я не мог, тем более, что вообще на украинской военной службе того времени приходилось мириться со многими крайне своеобразными и в европейский армиях не принятыми методами и приемами верховного командования.