Николай Ефимов - Горькое лето 41-го

Можно сказать, что именно приказ от 16 августа 1941 года переводил практически всех захваченных врагом в плен в разряд предателей. Немцы не раз злорадно транслировали его через лагерные громкоговорители.

В плен же попадают по-разному. Одни — по трусости и малодушию, не исчерпав все возможности борьбы. Это — позор и преступление. Это ничем нельзя оправдать. Но в плену нередко оказываются — и тому немало подтверждений — даже люди исключительного мужества. Вспомним, к примеру, старшину Черноморского флота Павла Дубинду, который тяжело контуженным попал в плен при обороне Севастополя. Бежать из плена ему удалось лишь в марте 1944 года. Но он успел стать и полным кавалером ордена Славы, и Героем Советского Союза.

Вспомним, что муки плена выпали на долю в то время лейтенанта Владимира Лавриненкова. Он, уже Герой Советского Союза, в одном из воздушных боев столкнулся с самолетом противника — «рамой» — и был вынужден покинуть истребитель с парашютом над расположением врага. Бежать плененному летчику удалось из поезда, которым его везли в Берлин. Лавриненков, вернувшись в строй, удостоился второй звезды Героя Советского Союза, после войны стал генерал-полковником авиации.

…О приказе № 270 можно было бы и не вспоминать. В нем еще не отразился тот бесценный опыт войны, который пришел к советскому политическому и военному руководству позднее. В нем еще нет по-настоящему глубокого проникновения в сложившуюся на фронтах обстановку, нет ощущения истинных настроений в действующей армии, он во многом нацелен на устрашение. И если мы о нем все-таки вспомнили, то лишь потому, что прошлое обязывает нас руководствоваться уроками истории. В мирное время важно так выстраивать законодательство, касающееся плена и пленных, чтобы жизнь и право не вступали в конфликт.

Приказ народного комиссара обороны СССР

№ 0391 4 октября 1941 года

О фактах подмены воспитательной работы репрессиями

За последнее время наблюдаются частые случаи незаконных репрессий и грубейшего превышения власти [слова «превышения власти» написаны рукой Сталина вместо зачеркнутых слов «нарушения дисциплинарных прав»] со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным.

Лейтенант 288 сп Комиссаров без всяких оснований выстрелом из нагана убил красноармейца Кубицу.

Бывший начальник 21 УР полковник Сущенко застрелил мл. сержанта Першикова за то, что он из-за болезни руки медленно слезал с машины.

Командир взвода мотострелковой роты 1026-го стрелкового полка лейтенант Микрюков застрелил своего помощника — младшего командира взвода Бабурина якобы за невыполнение приказания.

Военный комиссар 28-й танковой дивизии полковой комиссар Банквицер избил одного сержанта за то, что тот ночью закурил; он же избил майора Занозного за невыдержанный с ним разговор.

Начальник штаба 529-го стрелкового полка капитан Сакур без всяких оснований ударил два раза пистолетом ст. лейтенанта Сергеева.

Подобные нетерпимые в Красной Армии факты извращения дисциплинарной практики, превышения [слово «превышения» вписано Сталиным вместо «нарушения»] предоставленных прав и власти, самосудов и рукоприкладства объясняются тем, что:

а) метод убеждения неправильно отодвинули на задний план, а метод репрессий в отношении к подчиненным занял первое место;

б) повседневная воспитательная работа в частях в ряде случаев подменяется руганью, репрессиями и рукоприкладством;

в) заброшен метод разъяснений и беседы командиров, комиссаров, политработников с красноармейцами, и разъяснение непонятных для красноармейцев вопросов зачастую подменяется окриком, бранью и грубостью;

г) отдельные командиры и политработники в сложных условиях боя теряются, впадают в панику и собственную растерянность прикрывают применением оружия без всяких на то оснований;

д) забыта истина, что применение репрессий является крайней мерой, допустимой лишь в случаях прямого неповиновения и открытого сопротивления в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, сознательно идущими на срыв приказов командования.

Командиры, комиссары и политработники обязаны помнить, что без правильного сочетания метода убеждения с методом принуждения немыслимо насаждение советской воинской дисциплины и укрепление политико-морального состояния войск.

Суровая кара по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, пособникам врага и явным врагам должна сочетаться с внимательным разбором всех случаев нарушения дисциплины, требующих подробного выяснения обстоятельств дела.

Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника.

Приказываю:

1. Восстановить в правах воспитательную работу, широко использовать метод убеждения, не подменять повседневную разъяснительную работу администрированием и репрессиями.

2. Всем командирам, политработникам и начальникам повседневно беседовать с красноармейцами, разъясняя им необходимость железной воинской дисциплины, честного выполнения своего воинского долга, военной присяги и приказов командира и начальника. В беседах разъяснять также, что над нашей Родиной нависла серьезная угроза, что для разгрома врага нужны величайшее самопожертвование, непоколебимая стойкость в бою, презрение к смерти и беспощадная борьба с трусами, дезертирами, членовредителями, провокаторами и изменниками Родины.

3. Широко разъяснять начальствующему составу, что самосуды, рукоприкладство и площадная брань, унижающая звание воина Красной Армии, ведут не к укреплению, а к подрыву дисциплины и авторитета командира и политработника.

4. Самым решительным образом, вплоть до предания виновных суду военного трибунала, бороться со всеми явлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов.

Приказ объявить всему начальствующему составу действующей армии до командира и комиссара полка включительно.