Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2008 #8

Их стихи рождаются из русской зимы, как морозные узоры на стёклах, как пушистый иней на ветвях, как клубящееся паром дыхание. Зима - это просападосис русской поэзии. Но это не просто кольцевая, это спираль, одна часть которой тонет в сугробах, а другая ввинчивается в стылое небо. Зима и муза в русском понимании становятся паронимией. То ли муза в образе зимы, то ли зима, как капризная муза, питающая художественный мир противоположными по значению образами, иногда противостоящими. С одной стороны, это образы зимнего очищения, с другой - бесконечная, порой убийственная, звёздная ночная стынь в противовес микрокосму человека, нуждающемуся в тепле, обостряющая сезонную хроническую болезнь -одиночество поэта. Передавать с помощью природных явлений собственное настроение и настроение всего окружающего в художественной литературе не ново. "Мороз и солнце! День чудесный!" у Пушкина. "Февраль, достать чернил и плакать…" у Пастернака. И на новом витке поэтической спирали:

Февраль снаружи и внутри, И ночь - черным-черна. Едва мерцают фонари И звезды. И луна.

Я ощущаю новый век

С тревогой неземной.

И вперемешку - дождь и снег

Овладевают мной.

Д. Мизгулин

Русская зима - не военная хитрость для "забредших" под Москву французов и немцев. Это полгода бытия! Это половина русской истории. И эта половина пропевается в стихотворении Андрея Шацкова "Зима над Россией", где зеркальный - самоотраженный образ зимы обретает, собственно, смысл истории:

Когда над Россией сгущается тьма И льдом затянулись затоны, Когда колесит издалече зима И в такт громыхают вагоны,

Когда бесконечны унылые дни И после “Прощанья славянки” - Огни, полустанки и снова огни, И снова в огнях полустанки…

Ни Гришка Распутин, ни Тушинский вор Тобой не управят вовеки. И птицы весной возвратятся на двор И тронутся стылые реки.

Образ всепроникающего вселенского холода растапливается у русских печей знакомыми картинами домашнего уюта:

Непроглядны сумерки под елками. В таинстве рождественской ночи Холода сквозят меж рамы щелками, Щелкают поленьями в печи.

А. Шацков

Где пахнет жареной картошкой, Где стынет чайник на плите, Где жизнь проходит понемножку В предновогодней суете.

Д. Мизгулин

Ибо русский человек знает, что делать при наступлении холодов. Снова процитирую Дмитрия Мизгулина:

Какая осень! после бани С устатку выпью двести грамм. Пора, пора готовить сани, Пора готовиться к снегам.

Поверишь - целый день в заботах, Так что кружится голова - Покрасил заново ворота, С размахом напилил дрова,

Сушу грибы, варю варенье И не боюсь пропасть во тьме. Готовлюсь, не спеша, к забвенью, Как к продолжительной зиме.

И тогда:

Но в сугробы страхи и сомнения Опадут, как прошлого листва В полночи высокое мгновение Светлого начала Рождества.

А. Шацков

Ожидание весны и праздник её прихода - это особое поэтическое состояние.

Брызжет даль белизною и паром. Свежий воздух пьянит, как первач. По поляне блестящим гусаром Проскакал одуревший косач.

А. Шацков. “Март”

Предрассветное чувство беды Вдруг исчезнет, как сумрак тумана В час, когда тихоходные льды Растворятся во мгле океана.

Д. Мизгулин “Весна”

Для обоих поэтов особую роль играет Санкт-Петербург. судьбе и в поэзии каждого. Опять же - северная столица. Шацкову "… чудится айсбергом Питер / На масляной Невской воде". А есть ещё в этом сборнике "Декабрь в Ленинграде" и "Северо-западная элегия". Для Мизгулина Петербург - вторая Родина. Петербург Мизгулина населён предшественниками:

Вечер. Дождь. В тумане Малый Невский. С крыш вода на тротуар течет… Отставной поручик Достоевский По притихшей улице идет.

А ещё здесь же Пушкин, Рылеев, Тютчев, Грибоедов, Фет, Бестужев-Марлинский…

Поэтам либеральной ориентации о любви к Родине говорить стыдно. буквальном смысле, будто украл чего. Да и по статусу не положено. Правда, часто от них приходится слышать, что они тоже любят Россию, но по-своему, по-особому! Так и хочется продолжить мысль: мама, можно я тебя буду любить не просто и открыто, а по-особому, а на людях буду над тобой ёрничать? Понятное дело: права человека (то бишь свои права) и общечеловеческие (установленные по западному образцу) ценности любить выгоднее и приятнее. А тут любовь, по их меркам, безответная… Им это не понятно, как непонятен им Пушкин в послании "Клеветникам России". Один из них ответил на мой вопрос: "А за что её любить? Родину? Зимой - снег, летом - гнус, осенью - хмарь, весной грязь и всегда нищета…"

Шацков и Мизгулин рифмуют свою любовь без оговорок, хотя и без партийного рвения и накала, любят её такой, какая она есть, такой, какая она будет, такой, какая была.

И знать откуда было мне, Что оборотни взгляды вперили В то, что любил в своей стране - Великой и больной империи.

Наверное, я верил зря

В то, что сейчас зовут застоем.

Но были книги и друзья,

А остальное все - пустое.

Лишь “Русь за нами!” - ратей крик В дали мерещится туманной, Лишь “Незнакомки” Блока лик Манил в былое неустанно.

А. Шацков

Встрепенёт притихнувшую душу Тот мотив знакомый и простой - Выходила на берег Катюша, На высокий на берег крутой…

Ох же и хлебнули мы отравы, Закружилась круто голова, Изменились времена и нравы, Потускнели чувства и слова.

Нам привозят яблони и груши Из-за океанской стороны, А голубоглазые Катюши Нынче по Европе - в полцены.

Д. Мизгулин

И если над страной случилась зима, что тут сделаешь? Что сделает русский человек? Перезимует. Осыплются, как жухлая листва, лживые пророки, дворники подметут политические программы, новый виток русской истории неприглядно ляжет в школьные учебники, и останется только Слово… Главное,

…чтоб дубов железная листва, Опавшая покровом плащаницы, Мостила путь к началу Рождества И выводила души из темницы.

Пусть в мельтешенье скоморошных дат Незыблемо пребудет та, что свята Пришедшим в журавлиный снегопад, Когда метель по-птичьему крылата!

А. Шацков. “Декабрь”

Для Мизгулина и Шацкова поэзия это не просто "служенье муз", это поле духовной брани, где на протяжении драматической истории нашей страны мы потеряли не одну роту поэтов. И подобно "Я вернусь" И. Талькова, песне, которая стала прощальной, Андрей Шацков верит:

Мы еще вернемся с той войны,

Где стихи - горящий край державы.

И пройдем по россыпи листов Пасквилей, доносов и наветов И не хватит Родине крестов - Как наград посмертных для поэтов.

Нет, их не мучает пресловутый вопрос Чернышевского "Что делать?". И одноимённую работу Ленина они в свое время, уверен, тщательно конспектировали. Со времён Петра мы ломились в Европу, то через прорубленное им окно, в которое налетело больше воронья, то шли, выламывая ворота под красным флагом, то - на плечах завоевателей России, то просто скулили под забором международного валютного фонда… А в Европу нас "не брали", и сейчас не возьмут. Что делать? Спросите у русских поэтов, они знают…

Опять не взяли. Слава Богу. Давай, голубчик, запрягай, И вновь проторенной дорогой Спеши обратно в русский рай,

Где душу продувает ветер, Где мрак и слёзы без конца, В дом, где молитву шепчут дети За возвращение отца.

Д. Мизгулин

Это знание сопряжено с особым пониманием мессианского пути России. Это понимание отнюдь не сродни идее социалистической вакцинации всех стран, которую пытались навязать Советскому Союзу. Это знание о другой - удерживающей России. Удерживающей мир на краю апокалипсического времени и пространства.

Здесь же всё останется, как было, Это небо, роща и река, Это многоликое светило, Эти грозовые облака.

Не решай судьбу иных столетий, Не гадай о будущем в тоске, Слушай, как степной полынный ветер Говорит на русском языке.

Д. Мизгулин

Поэты задали тональность. И по известной русской традиции я обложился, как энциклопедиями, поэтическими сборниками, чтобы читать поэзию русской зимы. Достраивать к полученной терции трехзвучие, пятизвучие… Полифонию русской зимы. Читал Дмитрия Мизгулина, читал Андрея Шацко-ва, читал Михаила Федосеенкова, читал ладимира олковца, читал Михаила Тарковского… И мне не было холодно… России, в Сибири, на севере, зимой…