Владимир Цай - Кто в армии служил...

Большинство советских молодых людей проходили за свою жизнь немало всяких сборов – пионерский лагерь, «зарницы», стройотряд, уборка урожая, военные сборы, картошка – когда порядка ста человек в течение месяца живут вместе под одной крышей, следуя единому распорядку. За это время коллектив сплачивается. Основой сплоченности является очень высокая степень солидарности в противостоянии начальству, которое следит и заставляет, а никто не хочет. Расставаться грустно. Но вот сборы окончены. Все торопятся, некоторые даже не прощаются, и ты уже один возвращаешься куда-то, забыв все, что за эти два месяца было. И больше ты никогда и ни с кем не встретишься. А если и увидишь кого-нибудь случайно, ты вы уже не будете родными, как когда-то.

Вторым типом стрекачества был отпуск. Все слышали, что офицеру, даже двухгодичнику положен отпуск, но в первые дни службы он казался несбыточной мечтой, которая если и сбудется, то неизвестно когда, и лучше об этом не думать. К счастью, всегда находятся люди, которые готовы совершенно бескорыстно поделиться своими знаниями, когда речь идет о стрекачестве. Им хочется успокоить свою совесть и привлечь как можно больше людей, чтобы те давали стрекача вместе с ними.

Бывалый двухгодичник лейтенант Пономарев, главный стрекач, имея отношение к теплотехнике, умудрился попасть на гарнизонную кочегарку и практически дал стрекача со всей службы, ведя исключительно гражданскую жизнь. Всех новичков он не просто обучал тому, как нужно использовать отпуск, но и снабжал газетой «Красная Звезда» с соответствующими разъяснениями (в рубрике «Ответы на вопросы»). Оказалось, что офицеру положен отпуск двое с половиной суток за каждый месяц службы, но при этом, если отпуск получается продолжительностью в десять и более суток, то к нему добавляется время на дорогу к месту проведения отпуска (туда и обратно, максимум 15 суток). Поскольку все призывались в конце лета (30-го августа), то отпуск за четыре оставшихся месяца набегал как раз на десять суток, дававших право на дорогу. Служившие в Прибалтике брали отпуск на Дальний Восток, служившие на Дальнем Востоке – в Прибалтику. Вот и 15 суток на дорогу.

Пономарев предупреждал, что выбить отпуск непросто. Командиры всех уровней уговаривают присоединить эти десять дней к следующему отпуску и гулять на всю катушку летом почти два месяца, и многие дураки соглашаются. Но беда в том, что, во-первых, ты теряешь 15 суток на дорогу, во-вторых, отпуск надо брать зимой, когда холодно и муштра (летом и без отпуска можно отличного стрекача задать). Берешь отпуск плюс 15 суток на дорогу (проездные документы на поезд в купейный вагон), покупаешь билет на самолет (в авиакассах эти документы принимают с доплатой) и сваливаешь в декабре почти на месяц. Второй отпуск берешь в декабре следующего года и сваливаешь на полтора месяца, а там уже и до дембеля рукой подать. Вот газета «Красная Звезда» для начальников, а комбата и ПНШ (помощник начальника штаба, который все это оформляет) придется напоить как следует.

Именно так и поступили почти все, кого Пономарев обучил, а командование полка скрипело зубами. Но против «Красной Звезды» не попрешь.

Торжественным маршем

В образцовых гарнизонах общая вечерняя поверка проводится вечером каждую пятницу. На плацу выстраивается весь гарнизон (в нашем случае вся дивизия) приблизительно так, как выстраиваются части, принимающие участие в военных парадах на Красной площади и площадях других столиц нашей бывшей, некогда великой страны.

Интересно, что дивизия, в которой оказался Блинов, была еврейская. Командир дивизии и практически все его замы носили фамилии типа Рубинштейн и имели ярко выраженные, как сказал бы антисемит, этнические признаки. У Блинова был коллега, Мишка Рубинштейн (почему-то человека с именем Михаил обычно называют Мишкой, а не Мишей, видимо, имея в виду «мишку косолапого», который по лесу идет). Он, в ответ на замечание начальника: «Миша, вы кончайте-таки эти вот свои еврейские штучки» (когда делаешь замечание, уменьшительные неуместны), изумил его тем, что он по паспорту русский, так как у него мать русская. На что начальник успокоил его, констатируя, что даже если бы он не был Рубинштейном, никаких сомнений по поводу его происхождения ни у кого никогда не возникнет – достаточно взглянуть на него один раз. Мишка, кстати, в конце концов, оказался в Америке, а не где-нибудь в Израиле, что и требовалось доказать. Вот такие были командир дивизии и его замы. Как это получилось – уму непостижимо. Видимо, все-таки заговор.

Командир дивизии хотел, чтобы дивизия была образцовой, поэтому дивизионные поверки проходили каждую пятницу вечером. Начиналась она с символической переклички. После доклада какого-либо зама командиру дивизии о том, что дивизия построена, громкий чистый голос выкрикивал: «Младший лейтенант Крестьянинов!» Не менее громкий, чистый и торжественный голос отвечал: «Младший лейтенант Крестьянинов пал смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины!»

Затем сам генерал зачитывал приговоры, вынесенные военным трибуналом округа за прошедшую неделю. (Короткое описание неуставных отношений заканчивалось зловещей фразой, которая должна была заставить задуматься всех присутствующих потенциальных преступников – «…военным трибуналом осужден и приговорен к… годам дисциплинарного батальона», ужас.)

После зачитывания приказов к трибуне приглашались старшие офицеры и командиры подразделений. Там генерал накачивал их наставлениями для образцового несения воинской службы на следующую неделю (своеобразная планерка). Младшие офицеры и личный состав в это время стояли вольно в свете тусклых прожекторов, переминаясь с ноги на ногу, ропща и нарушая строй, но не превращаясь в стадо баранов (всегда найдется выслуживающийся, который своим навязчивым рыканьем не даст этому стаду разбрестись). Ясно, что вечер в пятницу можно провести значительно интересней.

Командиры возвращались и накачивали личный состав тем, чем их накачали у трибуны. Иногда проводились какие-нибудь нескучные мероприятия, самым опасным из которых являлась проверка тревожного чемоданчика. Всегда неожиданно, перед самой поверкой, вдруг объявляют, что на поверку необходимо прибыть с тревожным чемоданчиком. Каждый офицер должен всегда иметь дома укомплектованный по инструкции тревожный чемоданчик (зубная щетка, подворотнички, уставы, консервы и прочая фигня на случай объявления тревоги, неофициально должна быть и бутылка водки). Почему его назвали так ласкательно, не знаю, но может быть именно из-за этого его несерьезного названия очень многие офицеры как-то забывают про него. Каким-то образом Блинов прослужил два года без тревожного чемоданчика, поэтому каждая проверка портила ему нервы. Лучше всего срочно перехватить чемоданчик у добросовестного офицера, попавшего на пятницу в наряд. Но таких, как он, было много, поэтому можно не успеть, и тогда единственный выход – отскочить из строя во время проверки, получить втык, покаяться, пообещать и снова забыть – до следующей проверки. Казалось бы, ну что стоит собрать один раз этот чемоданчик. Ан, нет. По законам, сходным с законом Мэрфи, независимо от того, собирал ли ты когда-нибудь тревожный чемоданчик или нет, в нужный момент его не будет.

А вот она стоял мой чемоданчик,

А вот она стоял мой чемоданчик,

А вот она стоял, а вот она стоял,

А вот она стоял мой чемоданчик.

А ну-ка убери свой чемоданчик,

А ну-ка убери свой чемоданчик,

А ну-ка убери, а ну-ка убери,

А ну-ка убери свой чемоданчик.

А я не уберу свой чемоданчик,

А я не уберу свой чемоданчик,

А я не уберу, а я не уберу,

А я не уберу свой чемоданчик.

Песенка ассоциируется с «Черным квадратом» Малевича. Конечно, песенка не так лаконична, как «квадрат», но жанр обязывает.

И вот, наконец, главное действие. В конце поверки все подразделения проходят два круга по плацу сначала торжественным маршем, как на параде, а затем с песней – с песней и покидают плац. Звучит команда: «К торжественному маршу, поротно, дистанция на одного линейного» и т. д. Военный парад не раз в год, а каждую пятницу. Чтобы пройти правильно с перестроениями и поворотами, выполнить команду «Смирно!» перед трибуной (прямая нога поднимается высоко, шаг чеканится твердо, руки плотно прижаты, дух захватывает), надо много тренироваться, что мы и делали на занятиях по строевой подготовке. Думаю, что если бы в мире проводился конкурс на лучшее прохождение торжественным маршем, Советская Армия конкурс бы выиграла – вот она, загадочная русская душа.

Однажды наш гарнизон посетил командующий округом, генерал армии. Он прибыл на вертолете. Весь гарнизон, построившись, торчал на плацу часа два. Наконец вертолет появился, и гарнизон со злорадством наблюдал, как наш грозный командир дивизии подобострастно заковылял навстречу командующему. Оказалось, что генерал наш – немолодой уже человек, с брюшком, к строевому шагу совершенно не годен. Затем они обходили строй, приветствуя нас «Здравствуйте, товарищи танкисты!», – и мы в ответ: «Здравия желаем, товарищ командующий округом!», а затем, протяжное «ура-а-а», провожая их к следующему подразделению.