Ольга Кучкина - Мальчики + девочки =

Я не пошел на Пушку. Во-первых, темнело, пока доберусь, вовсе темно сделается. Во-вторых, Хвощ велел спрятать нож дома, что зря с ним по улицам болтаться. В-третьих, я поймал себя на том, что здорово хочется все же передать посылочку непосредственно в руки Чечевице, а уж он пусть прячет, где хочет, скажет мне где, и все. Но я понимал, что это нереально. Из дома стал ему названивать. Никто не отвечал. Один раз трубку взяли, но это был не Чечевица. Мужчина сказал, что он Чечевицын отец, когда я попросил Чечевицу. Голос вкрадчивый, а на донышке как стальной лист дрожал. Важный голос. Он сказал, что Чечевица будет через полчаса. Через полчаса у них дома опять никого не было. А еще минут через десять появился Чечевица. Я стал говорить так, чтоб он позвал меня к себе, как в прошлый раз. Но на этот раз не сработало, он не звал. Тогда я придумал, что мне надо перевести английский текст, и я зайду, чтоб он перевел. Он сказал:

– Ну, заходи.

Я отправился.

Все было то же самое. Охрана любезно поинтересовалась, как представить, я назвался, замок щелкнул, дверь отперли. Разница в том, что я поднялся не пешком, а на лифте, чтоб унять дыхание. Лифт обалденный. На панелях ничего не вырезано, пол не захаркан, как у нас, везде лак, зеркала. Чечевицын на лестничной клетке, похожей на какое-нибудь фойе , меня не встречал. Я позвонил в звонок, звонок сыграл битловскую мелодию Yesterday . Я ждал Чечевицына, он не появлялся. Я второй раз нажал на звонок, снова включилась мелодия, и Чечевицын возник.

– Не слыхал, что ли? – спросил я.

– Слыхал, – ответил Чечевицын. – В глазок наблюдал, как будешь себя вести.

И опять, как в прошлый раз, я засомневался, серьезно он или валяет дурака.

Он вдвинулся внутрь квартиры, я за ним.

– Чего долго шел? – спросил на ходу.

А я долго шел, потому что переписывал текст. Из книги. Ф. Незнанского. Но не станешь же объяснять. Я сказал:

– Теть Том ужинать заставила.

– Кто это теть Том? – спросил Чечевицын.

– Опекунша наша, – ответил я.

– Вы же сами одни живете, – сказал он.

– Одни, она временно, – сказал я.

– Смотри, временно-временно, а потом раз, и постоянно, и ахнуть не успеете. – Он будто нарочно ковырял мою болячку.

Остановились в прихожей, он протянул руку:

– Давай.

– Чего давать? – не понял я.

– Чего перевести, – сказал он.

– Прям тут? – удивился я.

– А чем тут плохо? – спросил он.

Тут было неплохо. Яркий свет, узкий столик у зеркала, стульчики с высокими сиденьями, везде цветное стекло, и никакой тебе свалки, как у нас дома: старая обувка, старые сумки, старый примус, ободья от старого велосипеда, щетка, половая тряпка. Тут можно было жить. Все сияло, никаких грязных, мрачных углов. Что без углов, затрудняло мою задачу. Но я решил сохранять спокойствие – авось, будет время что-нибудь придумать. Я достал из кармана сложенный вчетверо лист:

– Вот. Задали двойку исправить, а то выведут в четверти, так что постарайся.

У меня стояла тройка, я и на двойку еле тянул, знал с десяток слов, gym , например, или yesterday , но легенда звучала убедительно. Чечевицын взобрался на высокий стульчик, кивнул, чтоб я занял другой. Я занял.

– Постой, схожу за бумагой, – сказал он, соскочил и пропал где-то в глубине квартиры.

Я остался сидеть неподвижно. Он даже не предложил мне раздеться, и я так и сидел, в куртке. Кто его знает, может, снова проверял меня. Я должен был завоевать его доверие.

Он вернулся с карандашом и бумагой и принялся строчить без остановки. Изредка вперится в потолок, ищет там подсказку, и продолжает. Один раз спросил:

– Как будет спрыгнуть ?

– Ты меня спрашиваешь? – засмеялся я.

Он засмеялся в ответ. Это немного разрядило обстановку.

– Схожу за словарем, – сказал он и уже из глубины квартиры позвал: – Иди сюда!

Я спрыгнул со стула – действительно, как будет спрыгнуть , – скинул куртку и пошел на голос.

Чечевицын расположился в отцовом кабинете. Я уселся на знакомый мне кожаный диван и потянулся:

– Эх, вискаря бы!

– Мы сегодня работаем, а не развлекаемся, – сказал Чечевицын тоном, в каком я узнал нотки его отца.

Он работал, а я делал вид, что развлекаюсь, шныряя взглядом по сторонам, а сам тоже работал. Работал мой мозг. Куда, как и в какой момент. Можно попросить попить и засунуть посылочку за рамку фото. Можно отодвинуть стекло, где книги, и положить в книжку. Можно бросить в корзину для бумаг под столом. Да ведь если корзину будут вытряхать, вместе с бумагами вытряхнут посылочку. Но я же не знаю, сколько времени ей назначено и что с ней должны делать. Не исключено, что я ошибся в предположениях, и это заказано для употребления. Кем? Чечевицыным-младшим или Чечевицыным-старшим? Да ведь Чечевицына-старшего нет в природе. Есть то ли Алиханов, то ли Хуснутдинов. Вип . У Ф. Незнанского тоже действуют випы . Мне пришло на ум, что Ф. Незнанский сочиняет что-то, а Чечевицын переводит в данный момент Ф. Незнанского как сочинителя, а реальный сочинитель сидит в эту самую минуту на диване и он-то и есть главный. Это поднимало меня в собственных глазах и отменяло любые вопросы.

Я был настолько поглощен своими мыслями, что когда Чечевицын-младший бросил карандаш на стол и сказал «Ну все», я вздрогнул.

– А попить не дашь? – попросил я вдруг осипшим голосом, что получилось как раз уместно.

– А посмотреть не хочешь? – спросил Чечевицын.

– Хочу, – сказал я, хотя чего мне было смотреть лишнее, но это была моя легенда, и я не должен был подставляться.

– И кто вам такую херню задает! – оценил напоследок Чечевицын мои усилия, а точнее усилия Ф. Незнанского, кинул листик, который плавно спланировал мне на колени, и удалился за водой.

Я должен был использовать момент и проделать какое-то молниеносное движение, чтоб избавиться, наконец, от посылочки. Но я застыл и так и сидел застывший, как заколдованный. Крыша ехала, я не мог остановиться ни на одном варианте и тупо уставился в дурацкий листок.

Чечевицын вернулся с бутылкой минеральной воды, сунул мне, и я, не зная, что делать, принялся сосать из горла и сосал, пока не высосал бутылочку до дна.

– А не обоссышься? – поинтересовался Чечевицын.

Я почувствовал, что, действительно, смертельно хочу в уборную.

– Где у вас? – спросил я.

– В тот раз я показывал, – сказал Чечевицын.

– Думаешь, я запомнил? – сказал я.

– А нет? – спросил Чечевицын.

– Я ж не шпион, – засмеялся я.

– Значит, мне показалось, – засмеялся Чечевицын.

Мы обменялись этим на пути в уборную, и, уже расстегнув штаны, я подумал, что разговор мне не понравился. Точно, одетый Чечевицын на Пушке и раздетый у себя дома – два разных Чечевицына. Тот – свой парень. Этот – вредная мочалка, себе на уме. Почему люди не простые, а перекрученные? Я представил, как жилось с Чечевицыным его модельной мамашке с прической без перхоти и с бедным богатым шведом, и пожалел не знакомого мне ровесника, а незнакомых предков.

Я оправился, спустил воду в унитазе, полез в карман, вынул посылочку, пальцем ковырнул землю в горшке с большим фиолетовым цветком, в огромной уборной стояли и живые цветы, и сухие букеты, и чего здесь только не стояло, положил туда посылочку, присыпал землей обратно, сровнял, и, чтоб не пальцах не оставалось земли, открыл воду в раковине помыть руки.

В эту самую секунду дверь распахнулась, и появился Чечевицын. Сердце у меня захолонуло. Я понял, что у них есть система наблюдения, и он в эту систему все, что надо, пронаблюдал. Я забыл, запер я дверь или нет, дурак. Но даже если запер, у них наверняка имелся ключ снаружи.

– А ты чистюля, – сказал Чечевицын.

– В каком смысле? – спросил я, замерев над струей воды, которая уже смыла все следы.

– Руки после моешь, – сказал Чечевицын.

– После чего? – спросил я, зная, что иду на костер.

– Поссал и моешь, – сказал он.

– И что? – сказал я, слепо глядя перед собой и вытирая каждый палец чем-то мягким до невозможности.

– Не думал, что тебя этому обучали, – ухмыльнулся Чечевицын. – А я жду и жду.

– Считай, что дождался.

Я повернулся к нему и неожиданно сунул ему плюху в морду. За все. Он меня достал.

– Ты чего?! – закричал он, держась за скулу.

– Ты меня достал, – объяснил я ему ситуацию и направился к выходу.

Я хорошо запомнил расположение помещений.

– Стой! – крикнул он.

Я шел, огибая мебель и не останавливаясь.

– Стой, кому говорю!..

Я продолжал шествие по метрам.

– Ты забыл перевод!

Я остановился. Присел на корточки и стукнул себя по коленкам.

– Спятил, что ли? – спросил Чечевицын, потирая скулу.

– С тобой спятишь, неси! – приказал я ему.

Как будто мы снова были на Пушке, а не у него дома, и я разговаривал с тем Чечевицей, а не с этим . Я снова был Король. Самое интересное, что и он мгновенно принял перемену и стал тем Чечевицей, перестав быть этим . Нет, с нашим народцем не соскучишься.