Николай Гоголь - Письма 1842-1845 годов

Весь ваш Гоголь.

Если придет вам желание или надобность известить меня о чем бы то ни было прежде приезда моего в Рим, то адресуйте в Венецию, poste restante, куда я намереваюсь прибыть к 5 октябрю.

Письма ваши мною получены исправно, хотя весьма поздно. Вчера я отправил к вам коротенькое письмо в Нирнберг.

Письмо это я пишу на другой день по получении вашего, но вы его получите поздно, [В подлиннике: поздно] потому что в Греффенберг почта не ходит прямо. Это захолустье, и письма не прежде, как обошед все австрийские города, приходят сюда. Из Карлсбада, который в трех днях расстояния, письма иногда идут 14 дней.

На обороте: Francfort sur Main.

Son excellence monsieur

monsieur de Joukoffsky

Francfort s/M. Saxsenhausen. Salzwedelsgarten vor dem Schaumeinthor.

Пишу к вам из Греффенберга, где нахожусь на холодном лечении. Карлсбад мне не помог. Но, слава богу, леченье холодною водою, несмотря на утомительность свою, действует, кажется, лучше. [Далее начато: по крайней мере, мне] Видно, чьи-то усердные молитвы доносятся до неба; по крайней <мере>, припадки мои не так теперь тяжки, как доселе, а с ними вместе и страдания духа несколько утихают. Еще около недели остаюсь здесь, дабы сколько-нибудь укрепиться для дороги, и отправляюсь на зиму в Рим. Пребывание в Риме было всегда благотворно для моего здоровья. [Далее начато: и самая дорога] Климат римский и самая дорога по Италии всегда воздвигали и восстановляли мои силы. Помолимся же богу, да и теперь будет на то его святая воля. Адресуйте письма в Рим, в poste restante, ибо [где] через месяц я полагаю уже быть там. Бог да хранит вас! А обо мне, то есть о моем выздоровлен<ии>, не переставайте молиться крепко.

Обнимаю вас, почтеннейшая маминька, поручая обнять за меня и сестер.

Вас любящий сын Н. Гоголь.

На обороте: Poltava. Russie Méridionale.

Ее высокоблагородию Марии Ивановне Гоголь-Яновской.

В Полтаве, а оттуда в деревню Васильевку.

Благодарю вас, добрый друг мой, за ваши письма, которые меня утешили в моем болезненном [без<выходном>] состоянии и всегда утешали. Не могу сказать еще ничего решительного о моем здоровьи. Твердо верю, что если милость божия захочет, те оно вдруг воздвигнется. Нынешнее лечение холодной водою, по крайней мере, освежает и прогоняет печальные мысли. Я чувствую себя как будто крепче. Через неделю, а может быть и раньше, пущусь, перекрестившись и помолившись, в дорогу: в Рим на всю зиму. Там я чувствовал себя всегда хорошо; переезд тоже мне помогал и восстановлял. Бог милостив и обратит, может быть, то и другое в мое излечение. Знаю, что я сам по себе далеко того недостоин, [Далее начато: но об] и не ради моих молитв, но ради молитв тех, которые обо мне молятся, в числе которых одна из первых вы, мне ниспошлется облегчение, а что еще выше — уменье покоряться радостно его святой воле. Итак. [Итак, прощай<те>] не переставайте обо мне молиться. И покаместь прощайте до Рима.

Искренно вам благодарный и много обязанный за всё

Н. Гоголь.

Благодарю вас очень много, графиня, за то, что не позабываете меня и прилагаете по поклону в письме к графу. Благодарю вас также за ваши искренние желания скорейшего мне выздоровленья. Исполнение последнего зависит от бога, и если мы сильно, усердно и с верой помолимся, то оно исполнится; а потому прошу вас молиться обо мне. Я же молюсь и буду молиться о вас и жалею только о том, что вы в Париже, а не в Риме, где вам в несколько раз было бы лучше и спокойней как в отношении телесного, так и душевного здоровья. И если бы вы, помолившись крепко, решились с богом и во имя божие переехать на зиму в Италию и склонить также и графа к тому, которому необходимо нужно провести зиму в климате потеплее, то ваш переезд совершился бы не только благополучно, но даже с существенной пользой для самого вашего здоровья. Дорога по Италии так же живительна, как и пребывание в ней. Может быть, и мне посчастливилось бы тогда чем-нибудь, хотя малым, быть вам полезным в отблагодарение за ваше гостеприимство, дружеское расположение и добрую память, которую вы постоянно сохраняете обо мне. А до того времени остаюсь только благодарный в душе и вас

искренно любящий слуга ваш

Н. Гоголь.

На обороте: Ее сиятельству графине Анне Егоровне Толстой.

Благодарю вас, бесценный Сергей Тимофеевич, за ваши два письма. Они мне были очень приятны. Здоровье мое, кажется, как будто немного лучше от купаний в холодной воде, но не могу и не смею еще предаться вполне надежде. Пишите в Рим, куда я отправляюсь; от Языкова узнаете подробнее. Не име<ю> ни минуты свободной. Обнимаю вас всей душою, а с вами вместе и всё ваше милое семейство.

Весь ваш Гоголь.

На обороте: Сергею Тимофеевичу Аксакову.

Благодарю вас, графиня, много и много за вашу память обо мне и поклоны. Граф мне отдал также письмо ваше, которое вы писали ко мне из Парижа и которым приглашали меня ехать в Париж. Не знаю, помог ли бы мой приезд к развлечению, [к вам] знаю только, что мысль быть с вами вместе мне приятна и усладительна. [усладна] Я вас полюбил искренно, полюбил, как сестру, во-первых, за доброту вашу, во-вторых, за ваше искреннее желание творить угодное богу, ему служить, его любить и ему повиноваться. Кто питает это искреннее желание и кто не забывает при этом молиться, да поможет бог привести его в исполнение, и строго при этом смотрит на самого себя и взвешивает все поступки свои, тот успеет, наконец, выучиться науке угождать богу во всем и дойдет до того, что бог повсюду ему будет в помочь! От всей души молю, да будет он вам помочь! Я бы слишком хотел увидеться с вами, если не теперь, то хотя наступающею зимою. Может быть, это случится. Если вы решитесь приехать на зиму в Рим, где вам будет гораздо лучше, чем где-либо, и если бог продлит жизнь мою и даст мне здоровье, то мы проведем там время душеспасительно и обоюдно полезно. А теперь прошу вас пока молиться обо мне. Мне слишком нужны молитвы всех молящихся, в том числе и ваши, я же с своей стороны вас помню и не забываю и в ту минуту, как ни грешны мои моленья, но возношу их о вас. Прощайте же и не забывайте меня.

Вас искренно любящий Н. Гоголь.

На обороте: Ее сиятельству графине Анне Егоровне [В подлиннике: Егорьевне] Толстой.

Наконец могу вам дать известье о себе. Из Берлина не успел; пишу из Дрездена. С Шёнлейном переговорил окончательно только перед отъездом; впрочем, по его мнению, более речей тратить было незачем, а следовало поспешать в Рим. Выслушавши всё довольно внимательно, он решил, что во мне расстройство в нервической системе, так называем<ое> nervoso fascoloso (в брюшной области); над Карусом, его печенью и Карлсбадом посмеялся [смеется] и определил: приехавши в Рим, поутру вытираться мокрой простыней, потом принять две капли прописанных каплей, а ввечеру — две пилюли. В апреле же месяце ехать в Неаполь и начать морское купанье в Кастелламаре и пить в то же время там обретающуюся воду [обретающиеся воды] Aqua Media. Когда же сделается слишком жарко, переехать на северное море [Далее начато: словом, как можно если и] и воспользоваться, сколько можно, побольше морским воздухом и купаньем. Словом, почти то же, что и я думал. В пище есть побольше мясного и зелени и поменьше мучнистого и молочного. Когда я изъявил ему спасенье насчет кофию, сказал, что это вздор, что кофий для меня даже здоров и лучше, нежели одно молоко, и когда я объявил ему, что выпивал трактирную порцию, он сказал, что это немного, что если бы даже и две, но с молоком и хлебом, и поутру, а не после обеда или ввечеру, то это для меня имеет укрепляющее свойство. Сему бы, вероятно, я обрадовался прежде. Но теперь от кофия отстал и принял холодно такое разрешение. Впрочем я, в противность вашего мнения, всегда был уверен, что кофий мне не вреден, и это узнал из опыта. Как нарочно именно в то время, когда я пил кофий покрепче, у меня нервы были хороши. Именно [только именно] в Остенде да в первый раз в Риме (после великого нервического расстройства в Вене) пил я кофий в большом количестве (оба раза непосредственно вслед за нервами) и оба раза был здрав. — Итак, вот вам отчет. Обсудивши и подумавши обо всем строго, я решил внутренно [внутренно так] последовать пословице: [сове<ту>] «Людей расспрашивай, [расспрашивай побольше] а держись своего разума». Умными советами воспользуйся, а изучай [уз<най>] в то же время свою собственную натуру для того, чтобы уметь применить к ней умные советы. — Совещанием с Шёнлейном я доволен, и оно отныне да будет последнее мое совещание с доктором насчет главного свойства болезни. Его мнение уже потому для меня значительно, что не противоречит мнениям других докторов, на его стороне большинство. [Далее начато: и стало быть я могу быть больше уверен в том, что знаю, что во мне есть] Болезнь пояснена, и стало мне открытей, чего следует мне придерживаться, в главном я уже знаю, а потому спокойней и с божьей помощью буду уметь обходиться с собой. Затем уложим это дело, как решенное, в архив и не будем больше никогда заикаться о моих недугах. Мы слишком грешили, что часто говорили о таких предметах, т. е. я. Государыню все в Берлине нашли в хорошем состоянии; она взбежала весьма скоро на лестницу, так что видевшие ее незадолго до того в Петербурге почти не узнали. В Палермо ей никто не советовал из докторов, но она сама ее избрала. Решение это произошло во время сильного жару, который сделался вдруг в Петербурге и в продолжение которого она значительно почувствовала <себя> лучше. Шёнлейна на совет в Берлин не призывали. Не знаю, получили ли вы письмо, которое послано было на мое имя в Фрейвальдау гр<афом> Мих<аилом> Мих<айловичем> Вьельгорским, — я его, по крайней мере, обратно не получал. Мне жаль, если вы не догадались его распечатать. В этом письме было приложено письмо к вам от графини Апраксиной, выехавшей из Берлина в Рим за несколько дней до моего приезда (кстати: отныне не чинитесь относительно писем на мое имя, распечатать всегда можете, ибо, во-первых, секретов в письмах ко мне не бывает, а, во-вторых, если бы и было написано [и случилось] что, о чем не всякому следует знать, то в вашей скромности я уверен). Виельгорскому Апраксины очень понравились, и он, кажется, с ними хорошо познакомился. Рим, как вы видите, наполняется вашими родственниками и близкими людьми, [или вашими близкими людьми, ] а потому вам и графине будет теперь почти непростительно не побывать в нем. [Далее начато: чего вам от]