Юрий Клименченко - Голубая линия

— Я потратил много времени на его изучение. Не беспокойтесь. Все будет хорошо.

— Так можно сказать команде, что пойдем? — спросил первый помощник. — Там все волнуются.

— Скажи. Пойдем. Пусть не задерживаются с уборкой кают. Скоро начнем принимать пассажиров.

…Мистер Нойхолд был в панике.

— Катастрофа, капитан, — возбужденно говорил он Оганову, сидящему в кабинете у агента. — Посмотрите, что делается! Сколько продлится забастовка — неизвестно. У многих пассажиров кончаются отпуска. Им надо в Европу. А суда стоят. С вашим теплоходом такое же положение. Много билетов уже продано. Меня осаждают люди, они ни с чем не хотят считаться…

— Успокойте их, мистер Нойхолд. Мы уйдем точно по расписанию.

— Что?! Но вам не дадут буксиров и лоцмана. Это невозможно!

— Я хорошо знаю фарватер, мистер Нойхолд.

— Я в своей практике такого не встречал, — восхищенно воскликнул агент. — На моей памяти еще ни одно иностранное пассажирское судно вашего тоннажа не выходило из Монреаля без лоцмана и буксиров. Вы молодец, мистер Оганов. Сейчас же сообщим всем, что «Пушкин» уходит вовремя.

Слух о том, что «Александр Пушкин» уйдет из порта по расписанию, разнесся по городу с молниеносной быстротой. Агентство заполнили пассажиры, «бежавшие» со стоящих на рейде судов. Они желали как можно скорее попасть в Лондон. В течение нескольких часов оставшиеся билеты были проданы.

Нойхолд не успевал отвечать на телефонные звонки. Звонили из газет, из бюро путешествий, из агентских фирм, спрашивали, не «утка» ли отход «Пушкина».

Точно по расписанию началась посадка пассажиров. На причале собралась толпа. Всем хотелось посмотреть, как будет отходить без буксира эта громадина.

Вот наконец швартовы сброшены с причальных «пушек». Расстояние между стенкой и судном увеличивается… Люди поднимают головы кверху. На мостике стоит один капитан. Лоцман отсутствует. Теплоход медленно двигается к выходу. Пассажиры скопились на одном борту, машут платками провожающим, выкрикивают приветствия.

Судно начинает поворачивать. Сложный, опасный поворот. Вот тут всегда требовалась помощь буксиров. У людей вырывается вздох. Кто-то кричит: «Сейчас навалит!»

«Пройдет!» — «Ты ничего не смыслишь, видишь, ему мало места!» — «А я тебе говорю: он пройдет!» — ссорятся на причале два пожилых человека.

«Александр Пушкин» чисто проходит причалы, стоящие на якорях суда, швартовые бочки. Еще один поворот реки — и он скрывается из глаз восхищенной толпы. Но это только начало. Главные трудности впереди…

На мостике — капитан. Он напряжен до крайности. На карту поставлена честь советского судна и его мастерство судоводителя. Какие пустяки те укусы, которые могли бы появиться в печати, если бы он не вышел из порта. То, чего ждут газеты, сейчас вызовет такую бурю насмешек, упреков, неискреннего сожаления, что вряд ли какой-нибудь пассажир, прочитав такой репортаж, захочет еще раз вступить на борт «Пушкина». Но Арам не даст им напечатать что-нибудь похожее. Он уверен в себе и проведет теплоход. Ничего не случится. Пассажиры могут спокойно любоваться красивыми берегами. Ничего не случится.

— Арам Михайлович, вас к радиотелефону из газеты «Ла Пресс».

— Что они хотят?

— Интересуются, как проходит плавание. Все ли благополучно.

— Скажите, что я не могу сейчас говорить с ними. Занят проводкой. На судне все хорошо. Отлично. Так и скажи.

— Есть. Будет сказано, — гордо улыбается радист и исчезает.

Но газеты не хотят оставить «Александр Пушкин» в покое. А вдруг все же что-нибудь случится? Какая тогда будет сенсация!

— Вас к телефону, Арам Михайлович, — то и дело поднимается на мостик радист, — «Монреаль стар», «Ла Пресс», «Канадиен ньюс»…

— Скажи им, что на теплоходе все отлично. Пусть не волнуются и берегут нервы. Они еще пригодятся. Право руль! Так держать!

Погода начинает портиться. Солнце скрывается за тучами. Начинает моросить мелкий дождь. А вместе с ним появляется и туман. Становится трудно различать буи. Видимость сильно ухудшилась. В этих местах погода изменчива.

…Крутятся антенны локаторов. Пассажиры разошлись по каютам и салонам. Стало неинтересным оставаться на палубе. Метеостанции уже сообщили об ухудшении погоды в устье реки. Радист не успевает отвечать на вопросы корреспондентов.

— Мы знаем, что в вашем районе туман. Не испытывает ли капитан затруднений с проводкой судна? Не лучше ли встать на якорь? Как проходит плавание?

— Нет, капитан не испытывает затруднений с проводкой. Плавание проходит нормально. Да, я только что поднимался на мостик и говорил с ним. Благодарим за внимание.

Что чувствовал капитан, ведя огромное судно в тумане, по узкому фарватеру, с сильнейшим свальным течением, полностью мог понять только моряк, однажды побывавший на реке Святого Лаврентия…

Но вот фарватер становится шире, реже появляются буи, заметнее становится качка. Теплоход выходит в океан. Арам Михайлович снимает телефонную трубку и вызывает радиста:

— Скажите всем заинтересованным лицам: «„Пушкин“ вышел в море. Мы передаем привет Монреалю. До следующей встречи».

И тогда, услышав это, редакции всех газет, даже самых правых направлений, рассыпались в похвалах:

— Поздравляем вас, капитан! Это очень здорово! Мы все время следили за вами…

Есть сенсация! Советский теплоход «Александр Пушкин» вышел из Монреаля без буксиров и лоцмана в плохую видимость. Невиданно! На следующий день пресса, радио и телевидение широко комментировали этот случай.

Через некоторое время на очередном заседании парламента один из его депутатов сказал:

— Господа! Капитан советского лайнера показал высокое мастерство. Нет сомнения, что будущие пассажиры оценят это. С такими моряками, как на «Пушкине», можно не бояться никаких случайностей и идти в любое плавание.

Тем не менее нам должно быть стыдно за то, что мы поставили капитана в такое затруднительное положение. Портовые власти Монреаля должны были дать на «Пушкин» лоцмана для следования по реке Святого Лаврентия…

Оратора поддержало еще несколько человек. Общественное мнение было ясным. После этого случая престиж судна еще больше возрос. Теперь даже газеты, относящиеся недоброжелательно к «Александру Пушкину», не решались печатать на своих страницах рассуждения о каких-то якобы существующих недостатках на лайнере.

Это случилось во время одного зимнего круизного рейса. «Александр Пушкин» уходил из Монреаля на Бермудские острова с заходом на маленький остров Сан Пьер Микелон, принадлежащий Франции. Сан Пьер Микелон расположен в районе Ньюфаундленда.

Казалось бы, что может привлекать пассажиров на этом холодном кусочке земли? Бедная северная природа, редко появляющееся солнце, малочисленное население. Но, несмотря на это, жители Канады с большим удовлетворением узнали, что «Пушкин» посетит Сан Пьер Микелон. Это было сделано по совету агента, который убедил капитана в том, что такой круиз вызовет большой интерес. Он не ошибся. Билеты были проданы мгновенно, значительно быстрее, чем обычно.

Дело заключалось в том, что многие канадцы являлись потомками французов. Ехать во Францию далеко и дорого, а Сан Пьер Микелон был французской территорией, и каждому, побывавшему на острове, казалось, что он посетил родину отцов, подышал милым сердцу воздухом, поговорил с настоящими французами.

В душе Арам Михайлович не очень обрадовался предстоящему посещению острова. В лоции писалось, что заход туда труден, стоянка рейдовая на большой глубине, выгрузка пассажиров производится на катерах и погода резко меняется. Это не радовало. Но рейс был объявлен, и он поднимал престиж советского судна. Значит, все правильно. Чем больше интереса будут проявлять люди к «Пушкину», тем лучше.

Теплоход прибыл на остров, встал на якорь, и веселые пассажиры с шутками и смехом на катерах отправились на берег. Погода стояла хорошая и, кажется, ничто не предвещало той неприятности, которая произошла на теплоходе спустя некоторое время.

Пассажиры осмотрели остров, вдоволь наговорились с местными жителями и теперь готовы были плыть к солнечным Бермудам. Арам Михайлович поднялся на мостик, взял в руки микрофон, для того чтобы скомандовать уже стоящему у шпиля боцману: «Вира якорь!», но его остановил раздавшийся телефонный звонок. С бака звонил боцман. Он был встревожен:

— Якорь не выбирается. Шпиль не берет. Когда я стал пробовать на подъем, в шпиле что-то треснуло, вспыхнуло… Короче, шпиль не тянет. Пришлите, пожалуйста, электромеханика.

Капитан позвонил электромеханику и через минуту увидел, как он и два электрика, Башаев и Шапкин, уже копались около шпиля. Оганов нетерпеливо прохаживался по мостику, ожидая, когда исправят повреждение, но время шло, а доклада о том, что «все в порядке», не поступало.