Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

Часть рядовых членов Партии социалистов-революционеров, в виде «народников-коммунистов» и «революционных коммунистов», перешли к большевикам, за что позднее были, конечно, расстреляны. Часть левых эсеров-террористов ушла в подполье, на нелегальное положение. Именно они массовым тиражом в 1922 году выпустили брошюру «Кто такие социалисты-революционеры и за что их судили коммунисты»:

«Ни в коммунистическом рае, что раньше устраивали большевики, ни в том, что они устраивают сейчас, нет ничего похожего на то, за что ты, трудовой народ, боролся все долгие годы.

Нет воли и свободы, а без них и земля не в радость, не впрок, вместо хлеба – нищета и кабала, вместо царства труда – власть разбоя, вместо счастья – море крови и слез.

Снова громко звучит голос Партии социалистов-революционеров:

«Не милостью белых или красных царей-благодетелей, а только в борьбе обретешь ты право свое. Вперед же! За землю и волю, за Учредительное собрание!

Лицом к лицу стоят большевики-коммунисты и Партия социалистов-революционеров. Разные у них цели, разные пути.

Социалисты-революционеры борются за власть народа, за его свободу, за равенство, за социалистическое устройство жизни. Большевики идут против, против интересов труда, за кабалу рабочего люда. Они стремятся, во что бы то ни стало удержать власть для себя. На разных путях стоят большевики-коммунисты и социалисты-революционеры – вот почему неизбежна война между ними. В большевистских тюрьмах уже долгие годы томятся члены Центрального комитета Партии социалистов-революционеров, люди, всю свою жизнь проведшие в борьбе за счастье трудящихся, долгие годы страдавшие на царской каторге, не раз глядевшие смерти в глаза. Над ними-то и устроили народные палачи и грабители комедию суда. Их судили за то, что они не изменили трудовому народу, за то, что не захотели вместе с большевиками обманывать и грабить его.

Большевики грозили расстрелом старым борцам социалистам-революционерам, но обещали даровать им жизнь, отпустить на свободу, если они откажутся от борьбы за свободу и счастье трудового народа. С презрением и гневом наши товарищи отказались от подлого предложения палачей и были приговорены к расстрелу.

Но не привели коммунистические палачи в исполнение своего приговора – Советская власть объявила приговоренных к смерти борцов за народное дело своими заложниками. Большевики обещают пощадить их и отпустить на свободу, если Партия социалистов-революционеров прекратит свою деятельность. И их угрожают расстрелять, если Партия будет ее продолжать.

Народ! Только в борьбе обретешь ты право свое. Но не отдельными выступлениями, налетами, убийствами, а общим и дружным натиском ты добьешься лучших, справедливых порядков. Объединяйся вокруг Партии социалистов-революционеров, вступай в ее ряды для дальнейшей борьбы за лучшую светлую жизнь без гнета и крови, без слез и насилия – за свободу, за власть народа, за Учредительное собрание, за счастье, за социализм!

Прочитай и передай другому».

Большая часть Партии социалистов-революционеров во главе с Виктором Черновым и Владимиром Зензиновым успели уйти за границу. Очевидно, они почти закрыли собой первую войну эмиграции из большевистской России – массовое, двухмиллионное переселение, отъезд, вызванное политическими, религиозными, экономическими, социальными, культурными причинами.

Первым русским политическим эмигрантом был князь Андрей Курбский, ушедший в 1564 году в Литву, спасая свою жизнь геройского воина от маньяка на царском троне Ивана Ужасного, введшего в стране убийственную опричнину. Иван Тургенев, знавший и не донесший на своих товарищей-декабристов, за это в 1825 году был приговорен к вечной каторге, но поскольку во время суда находился за границей, то остался навсегда в Европе. Во время правления Николая I, «человека с оловянными глазами», эмиграция значительно увеличилась. К А.Герцену и Н.Огареву быстро присоединились П.Лавров, Г.Плеханов, П.Ткачев, П.Кропоткин и еще сотни и тысячи народников, оппозиционеров, народовольцев. После Первой русской революции 1905 года за границу эмигрировали уже десятки тысяч ее участников. Главными эмигрантскими центрами с начала XIX века стали Лондон, Париж и Женева.

Эмигрантская жизнь была тяжела всегда и, прежде всего, зависела от отыскания работы, особенно при плохом знании иностранных языков. Русские эмигранты организовывали кассы взаимопомощи – партийные, внепартийные, межпартийные, фракционные, организовывали библиотеки, лучшей из которых стала знаменитая Тургеневская, читали лекции во многих европейских и американских городах. Огромную роль в победе революции в России сыграла эмигрантская литература – «Полярная звезда», «Колокол», «Вперед», «Набат», «Знамя труда», «Искра», «Социалист», «Пролетарии», тысячи и тысячи брошюр, десятки тысяч листовок и прокламаций, в миллионах экземплярах читавшихся в империи.

Знаменитая белая эмиграция началась после Февральской революции 1917 года, когда за границей остались многие царские дипломаты, уехали члены императорской фамилии, чины полиции и охраны, жандармерии, боявшиеся справедливого народного возмездия за свои преступления, многие богатые люди, понимавшие, что за февралем неизбежно последует октябрь.

После Октябрьской революции эмиграция из России приняла массовый, миллионный характер. Страну покидали офицеры Краснова, Алексеева, Корнилова, Деникина, Юденича, Колчака, Врангеля, Скоропадского, сотни тысяч богатых интеллигентов, большая часть дворянства, богатых землевладельцев, промышленников, торговцев, специалистов по бюджетному воровству, аристократов, монархистов, членов оппозиционных партий. Эмигранты оседали в Европе, на Балканах, в Чехии, Германии, Франции, в Китае.

Социалисты-революционеры осели, в основном, в Париже и Праге, где издавали газету «Дни» и журнал «Воля России». Чернов с товарищами организовали «Административный центр с Военным отделом, целью и назначением которого стала подготовка комбинированного выступления против большевиков извне и изнутри, с помощью повстанческого движения. «Административный центр» имел отделения в Хельсинки, Таллинне, Риге, Варшаве, Праге и Стамбуле. Эсеры активно участвовали в отчаянном Кронштадском восстании 1921 года, но перебросить туда свои вооруженные формирования не успели. Благодаря деятельности возглавляемых выдающимся революционером Феликсом Дзержинским карательных Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и Государственного Политического Управления белая эмиграция была развалена изнутри. Многолетний, но не справившийся с управлением руководитель Партии социалистов-революционеров Виктор Чернов писал в Россию из эмигрантского далека:

«Бывают эпохи, близкие кануны мировых драм, когда их предчувствием полна вся атмосфера. Еще нет ослепительного фейерверка событий, когда еще много времени для того, чтобы подготовиться к встрече грозы. Но уже волна неслышного внутреннего подъема народной и общественной энергии властно завладевает своим течением всех и вся. Это эпоха когда все революции стягиваются на сторону народной пословицы: «Резвенький и сам набежит, а на тихонького бог нанесет».

«Рекрутский набор» революции в такие эпохи идет успешнее всего, но зато количеству, может быть, не так соответствует качество. Там, где на стороне нового движения стоит и могучая в человечестве стихия стадности и поверхностного люда, и даже заглядующий вдаль авантюристический карьеризм, там стан «чарующих движения воды» получается слишком пестрый. Будущие перемены и превратности судьбы произведут в нем свой «отбор».

До конца боролся с верными ленинцами Борис Савинков, мастер ужасного спорта – охоты на людей. Проработав всю Первую мировую войну военным корреспондентом, в феврале 1917 года он вернулся в Россию, пытаясь повернуть историю Партии социалистов-революционеров, которую совершенно справедливо назвали «неразрешимой загадкой русской революции». Он быстро увидел, что руководство эсеров, количество которых в 1917 году теоретически колебалось в пределах миллиона человек, аморфно, вяло, и непоследовательно в выполнении даже собственной программы. Смелый и деятельный Савинков печатал в эсеровской газете «Голос народа»: «На десять человек, которые делают, в Петрограде есть сотни и тысячи, которые говорят и говорят всегда: утром, вечером, в три часа ночи, и от этих разговоров болит и кружится голова, расшатывается и теряется вера. В России хорошо умеют заговаривать любую, самую плодотворную идею до абсурда. Не взбунтовавшиеся ли мы, на самом деле, рабы? Достойны ли мы свободы?»

Савинков почти в одиночку организовал Корниловщину, пытаясь унять бесконечную правительственную говорильню, понимая, что вслед за ней очень быстро придет Ленин, которого уже называли «думающая гильотина»: «Сложно и нелегко, но все-таки я пришел к своей заветной цели – очистительной русской революции, у которой сейчас есть только один недостаток – это Керенский». Позднее начальник Белой гвардии Антон Деникин писал: «Савинков мог идти с Керенским против Корнилова и с Корниловым против Керенского, холодно взвешивая соотношение сил и степень соответствия их той цели, которую преследовал. Он называл эту цель спасением родины». Сам Савинков говорил: «Временное правительство стало перед двумя опасностями: большевики с подготовленным взрывом анархии и оставшаяся от царского времени живая и деятельная реакция. Керенский надеялся, что эти «дети монархии» понимают, что большевистская монархия – это гибель для всех. А она, эта анархия, уже ломилась в двери России. Все мы босиком ходили по битому стеклу, не чувствуя боли своих окровавленных ног. Это были дни всеобщего безумия, когда взбесившаяся обезьяна играла на рояле, вырывая из него клавиши и струны. Было страшно, потому что никто не знал, куда бросится обезьяна, покончив с роялем».