Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Граф мог бы пойти к Эйзенхауэру, только если Гиммлер объявит себя преемником Гитлера, распустит НСДАП и освободит всех скандинавских заключенных. Он пишет: «Лично я ни на мгновение не допускал, что Гиммлер примет такие условия. Но Шелленберг не колебался. Он заявил мне, что постарается заставить шефа принять их». И снова Шелленберг взялся за дело. На его взгляд, акции Гиммлера в Ставке фюрера упали уже так низко, что шефу оставалось только одно: нанести удар, чтобы спастись самому.

«Итак, вы требуете, чтобы я низложил фюрера?» – прямо спросил однажды Гиммлер. «Да», – ответил Шелленберг. Но он понимал, что Гиммлер не решится на это… Разве что доказать ему, что дни фюрера и так уже сочтены? И Шелленберг подослал к Гиммлеру своего друга профессора Макса Криниса, директора неврологической клиники в Берлине, – сообщить рейхсфюреру, что Гитлер очень болен, страдает болезнью Паркинсона и почти полностью парализован. Гиммлер сделал вывод: «Шелленберг, от Гитлера уже нечего ждать». Но и после этого Гиммлер не мог определиться. В мечтах он видел себя спасителем Германии, но не в силах был отрешиться от нацистских предрассудков и сбросить влияние Гитлера. Понимая, что война проиграна, он все еще призывал немцев сопротивляться. 1 апреля, выступая перед нацистским руководством Гамбурга, рейхе – фюрер говорил, что разногласия между союзниками, а также применение немецкой армией реактивных снарядов принесут немцам столь необходимую передышку.

13 апреля, узнав, что обергруппенфюрер Карл Вольф, окружной командующий СС в Италии, ведет в Швейцарии переговоры с Даллесом, Гиммлер заявил, что это «вероломство по отношению к фюреру».

У Вольфа были хорошие личные отношения с Гиммлером, он долгие годы был на службе у рейхсфюрера – сначала старшим помощником, потом начальником секретариата – и знал многие самые мрачные тайны высших кругов СС. И тем не менее, в тот же вечер рейхсфюрер в безапелляционном тоне вызвал его для отчета, приказав явиться лично и немедленно. Вольф согласился, но затем отправил сухое сообщение, что прибыть не сможет. 14 апреля Гиммлер опять вызвал Вольфа в свою штаб-квартиру, и снова тот проигнорировал его приказания. Затем Вольф попросил совета у Даллеса, и американец порекомендовал ему вместе с семьей укрыться в Швейцарии. Однако Вольф поступил по-своему и рискнул все же, полагаясь на личное обаяние, встретиться с Гиммлером. Ему хотелось выяснить, как много рейхсфюрер знает о его переговорах с союзниками.

Поездка Вольфа в Берлин вполне могла оказаться последней в его жизни, потому что он решился на то, чего не мог сделать никто другой из гитлеровских генералов, – он договаривался о капитуляции миллиона немецких солдат.

Карл Вольф был убежденным нацистом, но встреча с папой Пием XII в апреле 1944 года круто изменила его жизнь. Историк Ойген Дольман, в то время переводчик и офицер по связям Вольфа с республикой Муссолини, использовал свои контакты в Риме и добился для Вольфа аудиенции у папы. Генерал произвел благоприятное впечатление. Папа сказал: «Скольких несчастий мы могли бы избежать, если бы Бог послал мне вас раньше!» Генерал навсегда запомнил напутствие папы: «Вы вступили на трудную дорогу, генерал Вольф. Позвольте мне благословить вас и вашу семью на этом опасном пути». Еще тогда Вольф дал понять: он давно знает, что Германия проиграла войну, и он по своим каналам имеет возможность закончить военные действия в Италии. В феврале 1945 года переговоры уже шли вовсю. Роль посредника опять играл Дольман – с его-то связями и знанием Италии. У одного его знакомого, барона Парилли, было много влиятельных друзей в Швейцарии. Через них офицеры швейцарских секретных служб, а затем и Даллес, находившийся в Берне, узнали, что командиры немецких войск в Италии заинтересованы в прекращении военных действий. Даллес потребовал от Вольфа какого-то жеста доброй воли, и тот немедленно освободил двух заключенных – лидеров итальянского партизанского движения. После этого Дольман поехал в Швейцарию на переговоры, а вскоре за ним последовал Вольф. 8 марта 1945 года он согласился на капитуляцию немцев в Италии. Однако немецкие командующие – сначала фельдмаршал Кессельринг, а затем его преемник генерал-полковник Витингоф, стесненные ложно понимаемой верностью присяге, – тянули с подписанием, а тем временем слухи о поездках Вольфа в Швейцарию дошли до Гиммлера.

Поэтому Вольфа во время полета в Берлин больше всего занимал вопрос: знает ли Гитлер о его пакте с Даллесом и не будет ли он, Вольф, арестован сразу по прибытии? Самолет приземлился на аэродроме недалеко от столицы 16 апреля, в тот день, когда Жуков начал последнее мощное наступление на Берлин, открыв тем самым заключительную главу в истории Третьего рейха.

Вскоре Вольф был уже у Гиммлера, но тот не мог заставить себя открыто обвинить в измене своего «малыша Вольфа» и поручил своему другу Шебхардту допросить командующего СС. Эти двое удалились в берлинский отель «Адлон». Вольф сочинил убедительную историю: да, он вел переговоры с Даллесом, но только об обмене военнопленными; более того, он следовал инструкциям, полученным в феврале от фюрера: ловить любую возможность, чтобы стравливать союзников между собой.

Гиммлер с облегчением воспринял легенду Вольфа, поверив, что его старый друг не предал вероломно фюрера. Но в это время вдруг явился Кальтенбруннер и угрожающим тоном осведомился, может ли он побеседовать с рейхсфюрером наедине. Он принес весьма опасные для Вольфа новости: информатор только что донес, что Вольф имел переговоры с миланским кардиналом Шустером по поводу капитуляции немецких войск в Италии и что южный немецкий фронт может вот-вот развалиться. Гиммлер, понуждаемый Кальтенбруннером, гневно потребовал ответа от Вольфа, но тот уверил его, что «он лично никогда не вел переговоров с кардиналом Шустером о капитуляции». Вольф понимал, что его прижали к стенке и спасти его может только очень дерзкий ход.

Он сыграл оскорбленную невинность и заявил, что готов вместе с рейхсфюрером и Кальтенбруннером отправиться к фюреру. Пусть они в его присутствии повторят эти клеветнические обвинения. Там, и только там Вольф будет оправдываться. Гиммлер сделался белым. Он не осмеливался идти к Гитлеру. Достаточно, если его туда проводит Кальтенбруннер.

В три часа утра 18 апреля двое эсэсовцев вошли в бункер. По коридору шаркал Гитлер. Завидев их, он сказал: «А, вот и вы, Вольф. Хорошо. Прошу подождать, пока кончится совещание».

В четыре часа обоих вызвали к Гитлеру. Диктатор небрежно спросил, чем там Вольф занимался с Даллесом. Вольф объяснил, что 6 февраля он, фюрер, сказал ему в присутствии министра иностранных дел, что в случае, если применение нового секретного оружия будет отложено, следующим шагом должны стать переговоры с Западом. «И я счастлив вам доложить, мой фюрер, – продолжал он, – что мне удалось через Даллеса получить доступ к президенту, премьеру Черчиллю и фельдмаршалу Александеру. Я прошу дальнейших указаний». Гитлер принял объяснения Вольфа и приказал ему явиться днем. Тогда фюрер и изложил Вольфу свои планы на будущее – непостижимые бредни, которые утвердили генерала в том, что диктатор теряет разум. В какой-то момент он пристально уставился на своего гостя, потом протянул трясущуюся руку: «Возвращайтесь в Италию, договаривайтесь с американцами, только добивайтесь лучших условий. Будьте похитрее. Передавайте привет моему другу дуче. Примите мою благодарность».

Вольф был спасен. Он поспешно вернулся в Италию, чтобы 29 апреля подписать акт о капитуляции. Дольман записал: «Пора выполнить обет: я поклялся, что если Вольф будет спасен, то я поставлю свечу моей Мадонне дель Розарио – она всегда в моей душе».

«Малыш Вольф» был не единственным среди эсэсовских вожаков, бежавшим от Адольфа Гитлера. Три обергруппенфюрера – Штайнер, фон Готберг и Гольдебрандт обдумывали, как убить его, чтобы положить конец войне. Даже Кальтенбруннер, сторожевой пес режима, в конце февраля послал в Швейцарию штурмбаннфюрера Хёттля предложить Даллесу сдачу Австрии.

Но самые поразительные доказательства происшедшего разрыва связей между СС и Гитлером дали ваффен-СС.

В конце марта в Венгрии захлебнулось из-за решающего численного преимущества противника последнее большое наступление 6-й танковой армии СС, которой командовал Зепп Дитрих. Гнев и презрение Гитлера обрушились на его любимые ваффен-СС. Кейтель телеграфировал Дитриху: «Фюрер считает, что войска сражались не так, как требовала ситуация, и приказывает лишить дивизии „Адольф Гитлер“, „Мертвая голова“, „Рейх“ и „Гогенштауфен“ нарукавных повязок с названиями дивизий».

Эсэсовцы были столь возмущены этим приказом, что даже сразу безоговорочно поверили в рассказанную кем-то историю: будто Дитрих, собрав своих командиров, швырнул на стол телеграмму Кейтеля и крикнул: «Вот и вся благодарность, которую вы заслужили за последние пять лет!» Вроде бы он предложил вернуть Гитлеру свои награды и сказать ему, что уж лучше застрелиться, чем выполнять его приказы. Достоверно известно лишь то, что Дитрих проигнорировал приказ Гитлера. Он не зашел так далеко, как некий штурмбаннфюрер, чей отряд глубже всех проник в расположение противника во время венгерского наступления. Услышав о приказе, он со злости заявил своим офицерам: «Давайте сложим наши медали в ночной горшок и обвяжем его лентой с надписью: „Дивизия Гец фон Бирлихинген“» (был такой вспыльчивый рыцарь в пьесе Гете, сказавший епископу Бамбергскому: «Поцелуйте меня в задницу»).