Эван Райт - Поколение убийц (Generation Kill)

Как говорит Кочер, у пленного на груди были пристегнуты магазины для винтовки, которые отразили удар штыка. Кочер, Капитан Америка и пленный мужчина повалились на землю. На то, чтобы восстановить контроль над пленным ушло несколько моментов борьбы. Кочер утверждает, что как только он усмирил пленного, скрутив ему руки за спиной, Капитан Америка снова бросился на него, пытаясь ударить его в живот. «Его удар в живот достался мне», — говорит Кочер.

Сержант ведет дневник. «Я называю его ‘журналом своей горечи’, — говорит он. — Если со мной что-то случится, я хочу, чтоб моя жена знала правду. Потому что из-за таких парней, как Капитан Америка, мы сражаемся как дауны».

Капитан Америка оспаривает версию событий, которую излагает Кочер. По его словам, когда он появился, пленного не контролировали. В его версии событий, он взмахнул штыком, когда мужчина оказывал сопротивление захвату в плен. «Я ткнул его штыком, — говорит Капитан Америка. — Если бы я хотел его убить, я бы его застрелил. Ранив его, я спас ему жизнь».

В этом случае подробности кажутся слишком смутными, чтобы делать какие-либо неопровержимые выводы. Тем не менее, скоро станет ясно, что этот инцидент — всего лишь зловещий предвестник одного из самых сомнительных эпизодов кампании, когда, несколько дней спустя на подходах к Багдаду во время захвата пленного снова будет драматично фигурировать Капитан Америка со штыком. И на этот раз, по иронии судьбы, там опять будут присутствовать Кочер и еще один рядовой, критично настроенный по отношению к Капитану Америке.

В эту ночь все выглядит неплохо. Феррандо наносит визит группе Колберта и говорит бойцам такую редкую похвалу. «Я слышал, что о первом разведбатальоне высоко отзывались в штабе дивизии, — говорит Феррандо. — Генерал думает, мы убиваем драконов».

После того как он уходит, Эспера высказывает свою собственную оценку ситуации. «Ты понимаешь, что за дерьмо мы здесь натворили, сколько убили людей? Дома на гражданке за такое сажают в тюрьму».

Лошадиную голову убили. Всеми любимый бывший первый сержант из первого разведбатальона, крепкий афро-американец весом 230 фунтов по имени Эдвард Смит, был ранен 4 апреля под Багдадом вражеской миной или осколком артиллерийского снаряда, когда ехал на бронетранспортере. Он умер в военном госпитале на следующий день. Лошадиную голову, которому было тридцать восемь, до начала войны перевели из первого разведбатальона в пехотное подразделение. Новости о его гибели серьезно расстраивают бойцов разведбатальона. Сержант Руди Рейес — один из первых, кто об этом услышал. Он обходит лагерь под Багдадом по периметру, пересказывая новости. «Привет, братишка, — мягко говорит он, — я просто подошел сказать, что Лошадиная голова скончался прошлой ночью». Теперь, несколько дней спустя, после короткой заупокойной службы на закате вокруг винтовки М‑4, воткнутой вертикально в грязь в честь их павшего товарища — морпехи из второго взвода роты Браво собираются под своими камуфляжными сетками, чтобы поделиться друг с другом историями о Лошадиной голове. Рейес повторяет фразу, которую Лошадиная голова не раз говорил дома в Кемп-Пендлтон в Сан-Диего. Перед тем как одолжить кому-нибудь свой грузовик с мощным эквалайзером, он говорил: «Можешь кататься на грузовике. Только держись подальше от моих громкостей». Почему-то, повторяя эту фразу, Рейес хохочет почти до слез.

Сегодня 8 апреля. Армия и морская пехота начали свою финальную атаку на Багдад несколько часов назад. Однако для первого разведбатальона еще не время направиться в иракскую столицу. Существуют опасения, что подразделения иракской Республиканской гвардии перегруппируются для контратаки в городе под названием Бакубах, в пятидесяти километрах севернее Багдада. Первый разведбатальон получает приказ выдвинуться на север и атаковать эти силы. Сержант Бред Колберт, группу которого я сопровождаю, и остальные морпехи прерывают свои воспоминания о Лошадиной голове и рассаживаются по Хамви.

На это задание выделено около двухсот морпехов. Если наихудшие страхи их командования оправдаются, они будут противостоять нескольким тысячам иракцев на танках. При самом лучшем сценарии, им придется пробиваться вперед по шоссе на Бакубах через тридцать километров вероятных засад. «Мы снова окажемся на самом острие атаки и вступим на неизведанную территорию», — говорит лейтенант Натаниэль Фик, информируя своих людей перед самым выходом на задание. Большинство морпехов — в приподнятом настроении. «Это лучше, чем сидеть на месте и валять дурака, когда все остальные развлекаются нападением на Багдад», — говорит капрал Джошуа Персон, перед тем как занять свое место на водительском сиденье в Хамви Колберта. Тем не менее, сам Колберт просто уставился в окно на угасающий свет и бормочет что-то невнятное, что я не могу разобрать. Я прошу его еще раз повторить свои слова, но он лишь отмахивается. «Ерунда, — говорит он. — Я просто думал о Лошадиной голове».

Хамви Колберта, во главе колонны первого разведбатальона из пятидесяти машин, выезжает за пределы колючей ленты лагеря и направляется в восточные предместья Багдада. Мы проезжаем мимо освобожденных иракцев, переживающих муки торжества. Хотя центр города продержится еще сутки, в воздухе витает дух свободы, вместе со смрадом неубранного мусора и забитых канализационных стоков. По обе стороны дороги валяются кучи мусора и стоят зловонные лужи. Иракцы тянутся вереницей сквозь дымовую завесу и тащат на себе случайное награбленное добро — потолочные вентиляторы, детали машин, флуоресцентные лампы, разрозненные картотечные ящики.

Бедлам продолжается до тех пор, пока первый разведбатальон не огибает город с севера, чтобы соединиться с легковооруженной разведротой, вместе с которой будет осуществляться нападение на Бакубах. Радиопозывной этой примыкающей роты, которая состоит где-то из ста морпехов на двадцати четырех легкобронированных машинах — «Военная свинья». Бронетранспортеры LAV — это шумные, восьмиколесные машины с черной броней, по форме напоминающие перевернутые ванны с установленными сверху скорострельными орудиями. Иракцы называют их «Великими разрушителями».

Несмотря на то, что группа Колберта более двух недель практически ежедневно проезжала через засады, первый раз за все время эти морпехи выехали на задание с бронированным конвоем. «Черт! Да это просто охренительно, — говорит Персон. — С нами едут Великие разрушители».

«Нет, конвой — это не охренительно, — говорит Колберт. — Наоборот, это говорит о том, как опасно там будет». Когда мы отъезжаем, угрюмо-задумчивое настроение Колберта сменяется на неестественно-бодрое. «И снова большой привет и спокойной ночи», — говорит он фальшивим сценическим голосом, а затем цитирует строку из «Юлия Цезаря»: «криком грянет: ‘Пощады нет!’ — и спустит псов войны».

Согнувшись за рулем, слегка склонив голову под весом прибора ночного видения, Персон говорит: «Черт, когда я вернусь домой, я затрахаю свою подружку вусмерть».

«Контакт с врагом, — говорит Колберт, повторяя слова радиосообщения из наушников. — Броневики LAV передают — впереди контакт с врагом».

Военная свинья растянулась по шоссе — ближайшая машина примерно в ста метрах перед Хамви Колберта, а самая дальняя от нас — где-то в трех километрах впереди. Автоматические орудия стреляют трассирующими снарядами, похожими на оранжевые шнуры. Они расходятся во всех направлениях — оранжевые линии колышутся и подрагивают над окружающим ландшафтом. Другие оранжевые линии, потоньше — от вражеских пулеметов — устремляются в сторону броневиков LAV.

Войска иракской Республиканской гвардии окопались в траншеях по обе стороны дороги. Вражеские бойцы вооружены всеми мыслимыми видами переносимого оружия — от пулеметов и минометов до РПГ. Конвой останавливается, когда между Военной свиньей и иракцами впереди начинается перестрелка. Рядом рвутся вражеские мины, падая с неба хаотичным узором. Бойцы разведроты за взводом Колберта открывают огонь из всего имеющегося у них оружия. Это морпехи-резервисты, они приехали в Багдад накануне и состыковались с первым разведбатальоном всего несколько дней назад. Они постарше, многие из них на гражданке — бывалые копы или агенты Управления по борьбе с наркотиками. Это их первый значительный контакт с врагом, и создается впечатление, что их беспорядочный огонь — в том числе, в направлении Хамви Колберта — вызван паникой.

«Не вижу целей! Не вижу целей!» — повторяет Колберт, перекрикивая орудийный огонь, но капрал Уолт Хессер, стрелок в башне, который управляет гранатометом Mark‑19, открывает стрельбу по ближайшей деревне.

«Прекратить огонь! — орет Колберт. — Полегче, приятель. Ты стреляешь по деревне. Там у нас женщины и дети».